Великие загадки истории - Юрий Пернатьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Миф как творец истории
Можно не сомневаться, что если бы не боярский заговор, Дмитрий, горячо любимый и почитаемый своими подданными, царствовал бы долго и счастливо. Но вышло совсем по-другому. Одной своей смертью восьмилетний мальчик круто изменил весь ход русской истории, прекратив к тому же существование древнейшей царской династии.
Сегодня это кажется невероятным, однако никаких иных доказательств не существует: Лжедмитрий I с его довольно сомнительной «легендой» был чрезвычайно популярен. Более того, своим появлением он, как уже говорилось, не только породил целую плеяду самозванцев, но и сделал все для закрепления величайшей народной утопии.
Хроника его деяний и претензий в начале пути похожа на волшебную сказку. «Чудом спасшийся царевич Дмитрий» во главе небольшого отряда польских шляхтичей перешел Днепр и направился к Москве, чтобы наказать злодея Годунова, овладевшего короной его предков. А тем временем в столичных храмах диаконы проклинали Гришку Отрепьева, злостного еретика, вора и расстригу. Но что за дело было «царевичу» до Отрепьева? Крепости сдавались ему без боя, народ встречал его как избавителя и свято верил в чудесное спасение.
Пожалуй, во всей российской истории не было случая, чтобы власти было оказано такое безоговорочное доверие. Объяснять это лишь неудачами царя Бориса было бы неверно, поскольку они преследовали большинство российских правителей. Великий голод, смятение и пожары, предшествовавшие появлению царевича, — явления для страны вполне привычные. Настоящую популярность самозванцу принесла излюбленная русская сказка об Иване Царевиче. У Достоевского в «Бесах» главный бес Петруша Верховенский подговаривает Ставрогина: «Затуманится Русь, заплачет земля по старым богам... Ну-с, тут-то мы его и пустим — Ивана Царевича. Скажем, что он скрывается. Знаете ли вы, что значит это словцо: «Он скрывается»? Но он явится, новая сила, да еще какая неслыханная».
Действительно, сложно придумать более тонкий политический ход в борьбе за власть в России. Царевич, обиженный лихими боярами, наследник державных традиций грозного отца, но при этом сам воплощенное милосердие — именно этот образ пленил воображение широких масс. Конечно, любой здравомыслящий человек того времени прекрасно понимал, что это всего лишь грандиозная авантюра. Однако с народным мнением приходилось считаться, лучшие люди того поколения просто вынуждены были признать в царевиче истинного Рюриковича.
Безусловно, для того чтобы предпринять такую авантюру, надо быть человеком незаурядным, а кроме того, самому искренне поверить в чудесное возрождение. Похоже, Юрий Богданович Отрепьев, мелкопоместный галицкий дворянин, как никто другой отвечал требуемым условиям.
Детства своего он не помнил, так как рано остался сиротой. Отец его, стрелецкий сотник Богдан Отрепьев, погиб в московской Немецкой слободе, там, где иноземцы свободно торговали вином и нередко случались пьяные драки. В одной из них Богдана зарезал некий литвин. Весьма вероятно, что именно сумбурное, неприкаянное детство помогло Отрепьеву убедить себя в своем высокородном происхождении. Но в традициях того времени сирота никак не мог преуспеть в государственной службе, поэтому пришлось Юшке, как называли его в детстве, стать слугой при дворе боярина Федора Никитича Романова, а после у князя Черкасского.
В целом карьера Отрепьева начиналась вполне успешно. На романовском подворье в Москве он стал человеком незаменимым — поверенным и ближайшим советником влиятельных бояр. Однако в 1600 г. романовский кружок постигла неудача из-за несостоявшегося заговора против Годунова.
Дело в том, что Федор Романов, двоюродный брат покойного царя Федора Иоанновича, метил в русские цари. Заговор был раскрыт, Романовых обвинили в покушении на «государево здоровье». В результате Федор Романов был насильно пострижен в монахи под именем Филарета, шестилетнего же его сына Михаила, супругу, которую тоже постригли, и всех родных сослали в отдаленные места.
Отрепьеву, как участнику заговора, грозили пытка и виселица. Вина усугублялась тем, что вооруженная свита Романовых оказала отчаянное сопротивление царским стрельцам, и роль Юшки в этом деле была далеко не последняя. Страх перед виселицей привел его в монастырь. Двадцатилетнему дворянину, полному надежд, сил и энергии, пришлось покинуть свет, забыть мирское имя. Отныне он стал смиренным чернецом Григорием.
Романовский период в жизни будущего самозванца, однако, даром не прошел. Позже историки будут удивляться, что смиренный инок превосходно ездит верхом, изящно танцует, прекрасно владеет саблей, знает иностранные языки. Все это вполне объяснимо: до своего пострижения Отрепьев прошел отменную выучку на романовском подворье. Судя по всему, покровители не забывали о его образовании, заботились о том, чтобы Юшка был человеком светским. Не они ли подготовили юношу к роли самозванца? Вполне возможно. Особенно если вспомнить, как прореагировал на появление Лжедмитрия упомянутый ссыльный монах Филарет, глава романовского дома Федор Никитич. По его наблюдениям, некогда тишайший чернец вдруг превратился в политического борца. Он, говорил Филарет, живет «не по монастырскому чину, всегда смеется неведомо чему и говорит про мирское житие, гордо заявляет другим монахам, что скоро увидят они, каков он впредь будет».
Связь Романовых с легендой о чудесном спасении царевича подтверждается и самим Отрепьевым. Позже он поведает полякам, что тайну рождения открыл ему «верный друг», которому он служил до пострижения и чья опала вынудила его «вести жизнь монашескую». Прав был историк Ключевский, когда писал о самозванце, что «он был только испечен в польской печке, а заквашен в Москве».
Потерпев фиаско на службе у Романовых, Отрепьев поразительно быстро приспособился к новым условиям жизни. Поначалу он боялся попадаться на глаза годуновской полиции, скитаясь по разным окраинным монастырям. Однако через год его застают уже в самом Чудове, в монастыре Московского Кремля. В монашеской среде его карьера развивается столь же стремительно, как и среди боярской элиты.
Для начала его заприметил и взял к себе в келью архимандрит, затем Григорий оказался у патриарха Иова. Тот в своих грамотах писал, будто взял Отрепьева на патриарший двор «для книжного письма». На самом деле Иов приблизил способного инока не только из-за хорошего почерка. Чернец вовсе не был простым переписчиком книг. Ум и литературное дарование явно выделяли его среди прислужников патриаршего двора.
Прошло совсем немного времени с тех пор, как Григорий приходил во дворец в свите окольничего Михаила Никитича. Теперь перед ним вновь открылись двери кремлевских палат. На Царскую думу патриарх являлся с целым штатом писцов и помощников, среди них был и Отрепьев. Патриарх в письмах утверждал, что чернеца Григория знают и он сам, святейший патриарх, и епископы, и весь собор.
Сам же Отрепьев, где только мог, разведывал все, что относилось к царевичу Дмитрию, и даже будто шутя говаривал монахам: «Знаете ли, что я буду царем в Москве?» Об этих словах донесли Иову. Патриарх повелел заточить вольнодумца на Белоозере, но родственники упредили шутника, и он в начале 1602 г. вместе с двумя другими монахами — Варлаамом и Мисаилом — бежал за границу. Их маршрут напоминал ломаную линию: Киево-Печерский монастырь — Острог — Гоща — Брачин.
В Киеве Отрепьев снова попытался представиться под царским именем, но, как и в кремлевском Чудовом монастыре, неудачно. Печерский игумен указал Григорию и его спутникам на дверь. После изгнания из Печерского монастыря бродячие монахи весной 1602 г. отправились в Острог к князю Василию Острожскому. Князь хотя и не преследовал самозванца, но в своем имении тоже его не потерпел.
Как видим, вопреки традиционным представлениям интрига самозванства родилась не в боярской, а в церковной среде. Отрепьев явился в Литву пока еще без обдуманной и правдоподобной легенды, а это означает, что бояре Романовы не участвовали в «подготовке царевича». Местом рождения интриги был кремлевский Чудов монастырь. Зная традиционную систему мышления в средние века, трудно представить, чтобы чернец, принятый в столичный монастырь по бедности и сиротству, дерзнул без подсказки сторонних лиц выступить с претензией на царскую корону. Скорее всего, он действовал по совету людей, оставшихся в тени.
Уже при Борисе московские власти объявили, что у вора Гришки Отрепьева с самого начала имелось двое сообщников — те самые Варлаам и Мисаил. Но если Мисаил был «прост в разуме», то Варлаам казался человеком совсем другого склада. Он обладал изощренным умом и к тому же был вхож во многие боярские дома Москвы. Он, по-видимому, и подсказал Отрепьеву его будущую роль.