Фашисты - Кирилл Викторович Рябов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы все против меня. Все меня ненавидите.
Саша с жалостью посмотрела на него и вышла из комнаты. Вольский представил, как она выбирает нож из кухонного набора, пробует большим пальцем режущую кромку, достаточно ли остра, и возвращается назад. Потом пилит ему горло, а Принц Альберт безумно визжит и лакает горячую кровь. Но Саша не возвращалась.
Через пару минут Вольский услышал её плач. Он становился всё громче. Потом Саша выла, как волчица, и ревела, как медведица. Вольский подёргивался, пытаясь развязаться. Пока у бабы истерика, он справится с ней, даже избитый. Но освободиться не получалось. Саша связала его на совесть. Пришёл испуганный мопс и стал осторожно лизать ему лицо. Вольский зашипел, оскалился и попытался его укусить. Пёс ловко отпрыгнул.
— Свинья! — сказал Вольский. — Перегрызи верёвку. У тебя же есть зубы!
Он вспомнил о своём выбитом и загрустил. Вернулась Саша и стала чем–то шуршать у него за спиной. Вольский выворачивал шею, чтобы посмотреть. Он ждал, что сейчас она схватит его за волосы, оттянет голову назад и чиркнет по горлу лезвием.
— Хочешь убить меня? — не выдержал он.
Саша не ответила.
— Тогда развяжи. Мне больно, холодно.
Вольский попробовал скулить.
— Я в туалет хочу.
— Ты и так уже обосрался, Коля, — ответила она.
И вышла. Но тут же заглянула обратно.
— Я помогу тебе. Я тебя в беде не оставлю.
— Сними верёвку, блядюга! Мне плохо!
Он заметил в руке у Саши смартфон.
— Ментов хочешь вызвать? Пойми, они тебя же и заберут. Это ведь ты меня избила. Кстати, почему ты такая сильная?
— Была бы слабая, лежала бы сейчас на твоём месте.
«Это верно», — подумал Вольский с удовольствием.
Саша ушла на кухню. Чтобы отвлечься, он закрыл уцелевший глаз и стал представлять разнообразные порносцены с её участием. Получалось плохо. Вольский отвлекался на Сашин голос. Слова не различались, но, судя по тону, она кого–то о чём–то просила. И опять плакала. Может, мамаше его позвонила? А может, своей? На тот свет. «Мама, забери меня отсюда, Коля меня обижает». — «Доченька, всё просто, открываешь окно, делаешь шаг. И конец обидам, страданиям и боли».
Вольский хрипло захихикал. Но быстро умолк. Пришла Саша и села на кровать.
— С кем болтала? — спросил Вольский.
— Нам помогут, — ответила она.
— В МЧС, что ли, звонила?
Саша взяла его сигареты и неумело закурила.
— Свои надо иметь, — сказал он.
— Нам помогут, — повторила Саша.
— Развяжи меня.
Она промолчала.
— Тогда раздвинь ноги.
— Замолчи.
— Мне плохо, больно, я умираю. Мне нужен врач. Аааааааааааа!
Саша поморщилась. Вольский коротко передохнул и снова заорал, но осёкся и закашлял.
— Ты выбила мне зуб. И глаз.
— Глаз на месте. Синяк пройдёт. И зуб вставишь.
— А платить кто будет? Ты выбила, ты и плати.
— Бедный Коля, — вздохнула Саша.
— Я не бедный. Но тратить свои деньги я не собираюсь. Ты виновата — ты и плати.
— Бедный Коля. Бедный, бедный. Потерпи, тебе помогут.
— Сука, я никогда тебя пальцем не тронул. Я даже никогда тебе не изменял. А ты? Расскажи, с кем ты еблась втихаря от меня. Кто такой Костя? Таксист? Я видел, как ты сосала у него!
Саша взяла домашнюю одежду и вышла.
— Я брошу тебя! — крикнул Вольский. — Уйду. Останешься одна. Ну, кому ты нужна? Детей рожать не можешь…
Он услышал её топот и трусливо сжался. Но Саша остановилась и, даже не заглянув, вернулась на кухню. Снова послышался её плач. Вольский немного подёргался, но шансов не было. Он опять закрыл глаз и включил порнографию. На этот раз в сцене кроме Саши присутствовали Тамара, Катя и Принц Альберт. Правда, мопс стал огромной гиеной. Голые бабы ласкали друг друга посреди комнаты, а он ходил кругами, тихонько смеялся и махал пушистым хвостом. Потом оскалил огромные клыки, схватил Тамару за голову, оттащил и стал рвать на части. Саша и Катя продолжали ласкаться под брызжущей кровью.
Вольский возбудился, перевернулся на живот и стал тереться набрякшим членом о пол. И тут в дверь позвонили. Фантазию сдуло. Он услышал, как Саша открывает, затем раздались голоса: её и мужской, незнакомый. Вольский заорал:
— Кого ты там, блядь, привела? Пошли вон отсюда! Суки, я вам головы отрежу!
Голоса стихли. Саша заглянула и показала на Вольского пальцем.
— Вот он.
В комнату вошёл высокий мужчина лет сорока пяти, с тонкими усиками. В руках у него был небольшой рюкзачок.
— Кто ты, ёбарь? — сказал Вольский. — К жене моей пришёл?
— Ну, что? — спросила Саша.
— Вы правы, — сказал мужчина.
— Эта тупая пизда права быть не может. Прав тут только я. Поэтому сейчас ты развязываешь меня, потом разворачиваешь жопу и парадным шагом идёшь на хуй.
Гость ухмыльнулся.
— Назови своё имя.
— Его Коля зовут, Николай, — подсказала Саша.
Мужчина скривился.
— Идите, пожалуйста, на кухню. Или лучше погуляйте.
— Я буду на кухне.
Она ушла.
— Назови своё имя, — повторил он.
— Старая, разъёбанная лохань твоей бабки, — сказал Вольский.
— Ага. Знакомо.
— Правда?
— Ничего оригинального. Ты должен назвать имя.
— Сначала развяжи.
Гость достал из кармана брюк нож, выщелкнул лезвие и ловко срезал поводок.
— Ох, блядь! — простонал Вольский, растирая запястья.
Он залез на кровать и лёг на бок, подперев голову кулаком.
— Имя.
— Евгений, — сказал Вольский. И добавил детским голосом: — Мама с папой меня так назвали в честь дедушки. Он был лётчиком на Северном флоте. Однажды меня наказали за краденую клубнику, в бане заперли на ночь. Страшно было. Когда утром за мной пришли, я уже неживой был. Замёрз совсем. А вас как зовут, дядя?
— Прокопий, — ответил тот.
— А выглядишь как гондон.
— Сам уйдёшь? Или помочь?
Вольский перевернулся на спину, стащил трусы и швырнул ему в лицо. Прокопий лениво увернулся.
— Ладно.
Он расстегнул рюкзачок и достал крест.
— Убери акробата, — сказал Вольский, готовясь к прыжку.
— Ну, а как без него? — сказал Прокопий задумчиво.
Он схватил Вольского борцовским хватом за шею, прижал крест к голове и громко запел:
— Заклинаю тя, злоначальника хульнаго, начальника сопротивнаго восстания. И самодетеля лукавства, заклинаю тя, низверженнаго от горняго светоношения и во тьму глубины низведенного возношения ради, заклинаю тя, и всю ниспадшую силу последовательную твоего произволения. Заклинаю тя, душе нечистый, Богом Саваофом и всем воинством Ангел Божих, Адона Элои, Бога Вседержителя, изыди и разлучися от раба Божия Николая: заклинаю тя Богом, словом вся создавшим, и Господом Нашим Иисусом Христом, единородным Сыном его, прежде век неизреченно, и бесстрастно от него рожденным, видимую же и невидимую тварь соделавшим, по образу своему человека создавшим, законом первое естественно сея детоводившим, и ангельским приставлением сохраншим, водою согрешение выше потопившим, и поднебесныя бездны разустившим, и гиганты нечествовавшия растлевшим. И столп скверных разстрясшим, и землю Содома и Гоморры огнем жупельным испепелившим, его же свидетель дым неугасимый курится: жезлом море раздельшим, и люди ногами немокрыми проведшим, и мучителя фараона, и воинство богоборное, во веки волнами нечестия брань потопившим: в последняя от Девы чистыя воплотившимся неизреченно, и целы печати чистоты сохранившим: омыти крещением древнюю нашу скверну благо изволившим, ею же мы преступлением осквернихомся…
— Педерастическая обезьяна! — кричал Вольский в ответ. — Разъёбанная псина! Сука, блядь, больно, больно, сука, блядь. Schwein! Scheißidiot! Du Arschloch, du Scheiße, verpiss dich! Geh zum Teufel! Fick
