Дар мертвеца - Чарлз Тодд

— По нашему. Мы нашли школьную подругу Элинор Грей, с которой она регулярно общалась… Точнее, общалась до весны шестнадцатого года, когда Элинор должна была провести выходные в Атвуд-Хаус. Но в последнюю минуту она позвонила миссис Атвуд и сообщила, что вместо этого поедет с другом в Шотландию.

— Ага! — Оливер проницательно посмотрел на Ратлиджа. — Этот ее друг… мужчина или женщина?

— Как будто мужчина. Офицер, с которым она познакомилась раньше. По крайней мере, мы считаем, что это тот самый человек. У него осталось еще много дней от отпуска. Она поехала с ним. С тех пор, насколько мне известно, никто ее не видел и ничего не слышал о ней.

— Вы уверены насчет времени? Элинор Грей не могла родить ребенка… весной! — Оливер покачал головой. — По-моему, ваша миссис Атвуд что-то перепутала.

Ратлидж явственно услышал тихий голос миссис Атвуд, которая повторила слова Элинор Грей: «Мне хочется умереть…» Нет, она ничего не перепутала. Она позавидовала Элинор. А потом почувствовала себя виноватой.

Вслух он произнес:

— Ей нужно было где-то переждать, отсидеться четыре или пять месяцев. Возможно, кто-то предоставил ей дом или квартиру.

— Понимаю, на что вы намекаете. Если бы она осталась в Лондоне, ее маленькая тайна недолго оставалась бы тайной. — Инспектор Оливер задумался. Люди у окна встали, собираясь уходить, и он попрощался с ними. Потом он повернулся к Ратлиджу и сказал: — А знаете, вот что еще пришло мне в голову. Могла ли такая женщина, как Элинор Грей, несколько месяцев жить в какой-то захолустной шотландской деревушке? Не понимаю. Я ведь видел дом, в котором она родилась и выросла. Настоящий дворец! Ей бы больше подошла квартира в Эдинбурге или Инвернессе. И вообще, почему она не нашла в Лондоне врача или акушерку, которые… ну, помогли бы ей избавиться от ребенка?

— В Лондоне ее слишком хорошо знали. Тем более в медицинских кругах.

— Наверняка и там есть места, где такие вещи делаются без лишнего шума.

— За все надо платить. Возможно, она боялась шантажа.

— Тогда почему не поехала в Глазго… в Эдинбург… в Карлайл, наконец? Ей не обязательно было называться своим настоящим именем и сообщать свой адрес. Все очень просто, стоит только захотеть. Шла война, такие истории не были редкостью. Не она первая… и не она последняя.

Ратлидж вспомнил клинику и доктора Уилсона, но вслух сказал:

— А может, она хотела ребенка? Или, в самом крайнем случае, хотела, чтобы он жил. И как только ребенок родился, она его бросила.

— Значит, вы хотите сказать, что обвиняемой не нужно было убивать мать… Та сама отдала ей ребенка, стоило лишь попросить?

Мэри принесла Оливеру заказ, и он с жадностью накинулся на рагу.

— Да. И время совпадает.

— Тогда почему она до сих пор не дает о себе знать? Вы стреляете мимо цели! Элинор Грей мертва, и мы нашли ее кости. — Оливер развалился на стуле и огляделся по сторонам. Не глядя на Ратлиджа, он спросил: — Кстати, а что вы сказали прокурору? Зачем вам вдруг понадобилось везти обвиняемую в Гленко?

Ратлидж понял, что Оливер наконец приступил к делу, которое привело его сюда.

— Она знает местность гораздо лучше любого из нас. Мне бы хотелось свозить ее на место преступления. И понаблюдать за ее реакцией. — Имелись и другие причины, но о них Ратлидж сейчас не позволял себе даже думать.

— Ее адвокат вам запретит.

— Пусть и он тоже едет с нами.

«Прямо цирк!» — вставил Хэмиш.

— Тогда вот что я вам скажу: не бывать этому. Не вижу смысла, — сердито заявил Оливер.

В зал вошел констебль Маккинстри и принялся оглядываться по сторонам. Заметив Оливера, он направился прямо к нему.

Быстро подойдя к инспектору, он нагнулся и тихо сказал:

— Сэр, пожалуйста, зайдите в участок. Пришло сообщение от полиции из Гленко.

— Приду через пятнадцать минут. Черт побери, неужели не видите, я обедаю!

— Да, сэр. — Маккинстри выпрямился и направился к выходу.

Оливер бросил салфетку на тарелку и встал, ругаясь себе под нос.

Ратлидж доедал открытый пирог. Он привстал, собираясь пойти за Оливером, но тот жестом велел ему оставаться на месте:

— Не надо, я сам разберусь.

Ратлидж верно понял замаскированный приказ и остался за столом. Не стоит вторгаться на чужую территорию, даже если чувствуешь себя правым.

«Он еще не высказал все, что у него на душе», — заметил Хэмиш.

«Ну и ладно», — ответил Ратлидж и вдруг испугался. Ему показалось, что последние слова он произнес вслух. Через десять минут Оливер вернулся мрачнее тучи.

— Коллеги из Гленко что-то нашли. Мы едем туда. Где ваша машина?

Ратлидж объяснил.

— Ну тогда присоединяйтесь ко мне, — пригласил Оливер. — Вам тоже, наверное, будет интересно узнать, что у них стряслось.

Разрываемый между чувством долга и страхом, Ратлидж медленно встал.

В истории высокогорной долины Гленко имелось немало мрачных мест. Особенно глубокий след на ней был оставлен резней, случившейся 13 февраля 1692 года. Казалось, что даже горы, нависшие над долиной, хранят долгую и горькую память, запечатленную в голом камне.

1 января 1692 года Макиен, глава клана Макдоналдов из Гленко, не присягнул на верность королю Вильгельму Оранскому. В том не было его вины, он вовремя добрался до Форт-Уильяма, но оттуда его послали дальше, в Инверери. Он не успел вовремя. И его решили наказать.

В домах Макдоналдов разместились солдаты из клана Кэмпбеллов.

Кэмпбеллы мирно прожили в домах Макдоналдов двенадцать дней, они ели их хлеб и соль. И вот темной холодной ночью 13 февраля 1692 года солдаты встали с постелей и зарезали всех Макдоналдов — мужчин, женщин и детей. Некоторых сожгли в своих домах. Те, кому удалось бежать, умерли от холода, голода и ран в пустынных суровых горах. Для горстки выживших имя Кэмпбелл навсегда стало проклятым.

Когда машина Оливера проехала озеро Лох-Левен и покатила вдоль реки, протекающей по центру узкой горной долины, Ратлидж вдруг ощутил, как его охватила тревога. Он от всей души пожалел о том, что поехал. Он-то собирался поехать в Гленко с Фионой, он видел в ней свой щит против горной долины, но теперь понимал, что и придумал он плохо, и сейчас все выходит не так, как надо, неправильно.

Даже Фиона не могла защитить его от образов, теснящихся в его памяти.

Недалеко отсюда родился Хэмиш, в этих краях он рос, мужал. Отсюда он ушел на войну. Это был край, который он так хорошо знал, — ночью, перед смертью, он подробно описывал Ратлиджу свои родные места. Не его фантазия населила воспоминаниями огромную горную долину. Там словно поселилась сохраненная память о целой человеческой жизни. И неумолкающий голос солдата, который тихо, но выразительно рассказывал о своей родине при свече. Лачуга, в которой они сидели, тонула во мраке, Ратлидж слушал долго, пока не выучил все, сказанное Хэмишем, наизусть.

Приближаясь к Гленко, Ратлидж заново переживал ту ночь так ярко и живо, как будто снова вернулся в 1916 год, хотя его глаза продолжали подмечать все изгибы и повороты дороги.

Хэмиш все-таки вернулся домой.

Глава 19

Ехать пришлось долго. К тому времени, как они добрались до места, где их ждал инспектор Макдугал, Оливер и Маккинстри погрузились в усталое молчание, а Ратлидж, сидевший на заднем сиденье вместе с Хэмишем, замер в напряжении. Им обоим путешествие в Гленко далось нелегко. Ратлидж не ожидал, что увидит и узнает вехи, которые теперь так четко выделялись на фоне пейзажа. Здешние бесплодные земли казались жившим на ней людям самыми красивыми. Так было до тех пор, пока гибель далекого австрийского эрцгерцога не стала поводом к развязыванию мировой войны.

Долина Гленко была обворожительной — и жуткой.

Впереди, там, где грунтовая дорога входила в узкое горлышко долины, они увидели у обочины автомобиль. Склоны гор угрожающе нависали над ним. При их приближении с водительского сиденья встал мужчина.

Инспектор Макдугал оказался крепышом с ярко-рыжими волосами, лицо его было так густо покрыто веснушками, что казалось сильно загорелым. Широко улыбнувшись, он поднял руку и, когда Оливер притормозил, крикнул:

— Значит, привезли весь личный состав из Данкаррика?

Взметнув густое облако пыли, Оливер поставил автомобиль на обочину за машиной Макдугала. Других средств передвижения на всем пути они не встретили, кроме стада овец да нескольких повозок с капустой и мешками картошки. Дорога в обе стороны желтела на солнце, как русло пересохшей реки.

Долина выглядела уединенной, но не пустой. Если верить старожилам, долина никогда не пустовала. Хэмиш, отлично помнивший историю родного края, умолк, увидев Гленко. Ратлидж подумал: вот где, наверное, зародились волынки. В таких местах лучше всего играть на них. Исполнять поминальный плач, который разносит ветер, заполнять долину человеческими голосами, которые постепенно вытесняют другие голоса, которые никто не в состоянии расслышать.