Техасский рейнджер - Зейн Грей

Он снова уклонился влево, двигаясь параллельно скалистому барьеру, размышляя о том, что принесут ему новые пройденные мили.

Они принесли ему одни неприятности, ибо его заметили зоркие глаза наблюдателей, и жаркая стрельба заставила его спасаться бегством, счастливо отделавшись лишь слегка оцарапанным пулей плечом.

Позднее, в тот же день, все еще не обескураженный, Дьюан опять свернул налево к отвесной стене своей западни и обнаружил, что чем ближе он подходит к тому месту, где спустился сюда, в заросли, тем большей становится опасность. Попытка прорыва блокады здесь в дневное время была бы роковой. Он дождался ночи, и после того, как пламя костров слегка утратило свою яркость, рискнул выбраться из зарослей. Ему удалось достичь подножья откоса, представлявшего здесь всего лишь песчаный косогор, и он начал уже украдкой взбираться вверх под покровом ночных теней, когда собака опять выдала его. Возвращение в заросли ивняка было самым трудным и опасным делом из всех, с которыми приходилось сталкиваться Дьюану, и когда он с ним справился под непрерывным огнем — как ему показалось, целой сотни ружей, — он почувствовал, что Провидение поистине благоволит к нему. На сей раз загонщики преследовали его довольно далеко вглубь зарослей, и треск горячего свинца, рвущего и подсекающего стебли лозы со всех сторон, долго раздавался рядом с ним.

Когда шум погони прекратился, Дьюан сел в темноте, раздираемый двумя противоречивыми стремлениями: то ли попытаться снова бежать, то ли подождать возможных более благоприятных обстоятельств. Он никак не мог прийти к единому решению. Его разум подсказывал, что с каждым часом шансы на побег уменьшаются. В любом случае шансов у него было слишком мало, и именно это делало следующую попытку столь отчаянно трудной. И все же не жажда жизни удерживала его. Наступит время, рано или поздно, когда он вырвет решение из невероятного хаоса мыслей и эмоций. Но время это еще не пришло.

Просидев в задумчивости достаточно долго, чтобы остыть и отдохнуть после головокружительного бегства, он вдруг почувствовал, что устал. Он вытянулся на земле, приготовившись отдохнуть. Но тучи злобных москитов и комаров не давали ему покоя. Участок поймы, где он находился, расположенный довольно низко и в непосредственной близости от реки, представлял собой настоящий рассадник мириадов жалящих кровососов. Они звенели и жужжали вокруг него во все увеличивающихся количествах. Дьюан укутал голову и руки своей курткой и попытался лежать неподвижно. Это была долгая мучительная ночь. Утро застало его все еще крепким физически, но страшно угнетенным и подавленным.

Прежде всего он поспешил к воде. Он мог противостоять острым спазмам голода, но был вынужден утолять жажду. Рана его вызывала в нем лихорадочное состояние, и поэтому он пил чаще и больше, чем обычно. И вновь он почувствовал себя освеженным. В это утро он решительно заставил себя отказаться от всяких попыток пересечь реку вплавь пли вброд. Ели бы он мог найти легкое и достаточно длинное бревно, то вполне вероятно, что ему удалось бы переправиться через мелководье и отмели с зыбучим песком. Однако ничего подобного не было вокруг! И он продолжал устало, но упорно поглядывать в сторону откоса.

Весь день и всю ночь, весь следующий день и следующую ночь он метался, подобно затравленному дикарю, между зарослями ивняка и крутым песчаным обрывом, и с каждым часом укреплялся в уверенности, что из западни ему не вырваться.

Дьюан потерял счет дням и событиям. Он дошел до критического состояния. Настал час, когда он, преследуемый по пятам загонщиками, очутился в дальнем южном углу зарослей, между песчаным косогором и берегом реки. Здесь он забился в густую поросль ивняка, приготовившись к своему, как он считал, последнему сражению.

Если бы только эти кровожадные псы в человеческом облике не медлили и поскорее окружили его! Он готов был драться до последнего яростного вздоха, и пусть будет, то будет! Но эти охотники, хоть и жаждали добраться до него, дорожили вместе с тем своей шкурой. Да и к чему было рисковать? Они и так уже загнали его в угол.

Был полдень, горячий, пыльный, гнетущий, предвещающий грозу. Подобно змее, Дьюан прополз в самый отдаленный темный уголок зарослей и залег там, выжидая. Загонщики отрезали его от песчаного откоса, от реки, и вообще, как ему казалось, от всего. Но голоса доносились до него только спереди и слева. Если проход к реке до сих пор еще не был перекрыт, то вполне вероятно, что сейчас преследователи как раз этим и занимаются.

— Пошли, ребята — вон в ту сторону! — закричал один с откоса.

— Наконец-то мы его загнали! — воскликнул другой.

— Думаю, рановато еще утверждать это! Мы уже не раз так думали, — возразил третий.

— Да говорят же тебе, я видел его!

— Э-э, да то был олень!

— Но Билл обнаружил свежие следы и кровь на лозе.

— Если он ранен, то к чему спешить?

— Эй, постойте-ка, ребята! — донесся с песчаного откоса еще один голос, властный и авторитетный. — Полегче там! Вы, я вижу, начинаете валять дурака перед самым концом долгой облавы!

— Верно, полковник! Удержите их! А то кто-нибудь может быстро схлопотать пулю. Ведь он сейчас начнет отстреливаться!

— Давайте окружим этот угол, и пусть он подохнет с голоду!

— Поджечь заросли!

Как четко все эти реплики долетали до слуха Дьюана! В них он слышал свой приговор. Так вот каков конец, которого он всегда ожидал, который и прежде был так близок от него, однако не настолько близок, как сейчас!

— Клянусь Богом, — прошептал Дьюан. — Самое время для меня сейчас выйти и встретить их лицом к лицу!

Такое решение было вызвано бойцовским, хищным, звериным инстинктом, таившимся в нем. В эту минуту страсть к убийству возросла до почти сверхчеловеческой силы. Если он должен умереть, то именно так, и только так! Чего еще можно ожидать от Бака Дьюана? Он встал на колени и достал револьвер. В распухшей и почти бесполезной руке он держал оставшиеся патроны. Он может бесшумно проползти к самому краю зарослей, внезапно появиться перед своими преследователями, и пока сердце не остановится в его груди, убивать их, убивать, убивать! У всех этих людей есть ружья. Схватка будет недолгой. Но не родились на земле такие стрелки, чтобы обернуть весь бой против него. Неожиданно выступив против них, он может с каждого выстрела уложить по человеку!

Так рассуждал Дьюан. Так он надеялся принять свою судьбу — встретить свою кончину. Но когда он решился сделать шаг вперед, что-то удержало его. Он попытался заставить себя, но тщетно. Невидимое противодействие, которое подавляло его волю, было настолько непреодолимо, что казалось, будто для него стало физически невозможным подняться на отвесный косогор.