Месть палача - Виктор Вальд

Кто из вас, честные отцы, не бежал бы от этого волка на восточные берега Средиземного моря, а то и далее? Бежать от того, кто забирает и кошели и жизни. Вина ли «человека в синих одеждах», что от одного зубастого волка судьба бросила его в пасть другого – в рабство османское? Но и здесь он был тем, кем устроил его Господь – лекарем. Да он лечил проклятых убийц и насильников. И все же эти заблудшие – люди. А не к любви ли ко всем людям призывал Христос? Не к милосердию ли? И не воля ли на то Господа, освободившего того человека от рабства, так и не принявшего соблазнительного в тех условиях мусульманства? Но «человек в синих одеждах» отверг ислам, он остался верен кресту и Господу нашему. Не велик ли подвиг сей, когда тысячи малодушных и презренных отреклись от имени и учения божьего и стали под знамена дикарей, чтобы убивать своих бывших братьев христиан. Подумайте, этот ли человек, Шайтан-бей! Я вижу в ваших глазах справедливый укор – как забыть колдовство, разрушившее Галлиполь? А давайте вспомним, что это за город Галлиполь[136] и что за люди в нем обитали? Пришлые и те, кто давно загубил свои души. Злые, негостеприимные, коварные и погрязшие во всех смертных грехах. Чистые душой и телом истинные христиане-византийцы погибли и были изгнаны проклятыми норманнами около трех сот лет назад, когда варвары далеких северных земель топили византийские земли в крови. От одних убийц и варваров-скандинавов, город перешел к другим – османам. Город, как и прежде, во власти греха и позора. Так не божий ли это гнев, разрушивший стены и дома проклятого города? А другие городошки: Кизик, Малгара, Лампсак, Редесто? Там так же побывал «человек в синих одеждах»? Нет! Землетрясение, а это воля Божья, разрушили и эти греховные города в тот же день. Но там этого человека не было, и не было колдовского обряда. А было великое напоминание Господнее, и оно же наказание за грехи, грехи, грехи людские! Что же сделал тот человек? По словам многих он вынес на своих плечах печально рухнувший церковный крест. Волею Господа сей значимый обломок древней церкви установлен у вод моря маленького, и давно заброшенной, рыбацкого селения. Уже множество народы побывала на том месте. Есть удивительные… Точнее чудесные случаи выздоровления православных, и избавления их от чар бесовских… Но с этим нам еще предстоит разобраться. И наши посланники в этом непременно разберутся, со знанием и в согласии с традициями. А водрузил крест на том месте «человек в синих одеждах», который известен на Западе, как искусный лекарь, способный вылечить больного уже покрытого чумными язвами… Простите, честные отцы, в горле пересохло…

Пока отец Александр, наполнял из глиняного сосуда, глиняную чашу свежей водой, из горного ручья, поднялся отец Анфим:

– Прости, наш прот, что улучил мгновение и спрошу тебя: диву даюсь я, диву даются и старцы наши… Что же это получается… Не хочешь ли ты сказать, что это не «синий дьявол», а… какой-то… Язык не поворачивается… Какой-то… Едва ли не «синий ангел»? И послал его не дьявол. А едва ли не Господь… И он же вытащил его из пламени костра… Что-то я совсем запутался.

Отец Александр медленно допил воду и вытер поясным платком свои пухлые губы. Его взгляд долго блуждал по высоким клобукам святых отцов. Наконец, он остановился. В том же направлении прот протянул и свою правицу:

– Владыка, что ты можешь сказать о «человеке в синих одеждах»?

Нехотя… Ох, нехотя поднялся патриарх Каллист! Он долго вздыхал, собираясь с мыслями. Наконец уста его открылись:

– В своих долгих скитаниях и в службе Господу угодной, я со своей паствой ходил от города к городу, от селения к селению, с теми же словами которые произнес перед вами, честные отцы святогорские. В тех тяжелых днях, на горной дороге случилось страшное. Наущенные проклятым Никифором разбойники-болгары напали на меня и моих добрых спутников. Но на то была воля Господа. Встали на защиту слабых храбрецы удалые. Одним из них был человек с неприятным обличием, но телом истинного Геркулеса, что видим нами и сейчас в статуи на дворцовой площади Константинополя. За ту службу обещал я награду. Но человек с неприятным обличием от нее отказался, указав на то, что это его служба Господу. А когда проклятые османы обложили икос храброго Мелетия, я вместе с этим преданным человеком наблюдал, как сами собой отворились ворота укрепленного икоса и в чистое поле вышел «человек в синих одеждах». В таких же, как по словам многих, был сожжен на ипподроме Константинополя…

Патриарх Каллист стал вертеть головой, так как его слова подняли пока еще робкий шум, который вот-вот грозился перерасти во что-то более несдержанное.

– И что же, владыка?! – грозно выкрикнул прот.

Владыка вздрогнул и прикрыл глаза:

– Тот «человек в синих одеждах» направился прямиком к несущейся с боевыми криками османской коннице…

– И что же?! – опять выкрикнул отец Александр.

– Их кони остановились… Знамена опустились…

– А потом?!

– А потом… потом проклятые османы в страхе бросились бежать от этого… в «синих одеждах»… Тем спасся я и многие из моих людей. Но вечером османы вернулись, сожгли икос и убили многих его защитников.

Что-то невообразимое случилось в библиотеке Лавры. Во всяком случае, такого крика удивления, недоверия, восхищения, сомнения и отрицания в таком громком единении многих голосов эти стены еще не слышали.

– Что же здесь творится? Не глумление ли это? Не сговор? – гневно воскликнул отец Анфим.

А прот земли афонской вернулся в свое кресло и стал терпеливо ожидать, пока эти мирские всплески чувств покинут святогорских старцев, и их умы вновь вернутся к полезному. Но скорое время не остудило честных отцов. Тогда отец Александр рывком поднялся со своего места и отошел к боковой стене. Открыв тайную дверь, прот громко велел:

– Введите и посадите отца настоятеля в середине той залы, что не терпит шума.

Громкий голос прота приковал взгляды всех к его фигуре, а затем к тому, что из потайной двери двое монахов-служек вывели под руки отца Сильвестра. Более всего всех присутствующих заинтересовала повязка на глазах настоятеля Лавры святого Афанасия. Уже не зная, что и ожидать от дальнейшего, конаки святых обителей суетливо, как дети, заняли свои места. И как те же дети, они уставились на своего прота, приоткрыв ротовые отверстия из которых мгновение назад выкрикивали многое в неприличном возбуждении.

– В добром ли ты здравии, отец Сильвестр? – тихо спросил прот земли афонский.

– Слава Господу нашему, в добром, – ответил тот.

– Слышал ли ты все, о чем говорилось в этом зале?

– Да, наш прот. Все.

– Что ты желаешь сказать?

– Многие годы служу я Всевышнему и вере нашей православной. Много сил и старания положил к престолу господнему. И радуюсь этому безмерно. Во всем я чувствовал благодать и радость. И только одно… Одно несколько печалило меня в последние годы. Мои глаза. Печалило в малом. В том, что ограничивало меня в большем служении из-за невозможности самостоятельно прибывать туда, где я более нужен. Мои взор тускнел, и видел я день ото дня все хуже. Тогда я закрыл глаза и решил, что я ослеп. Открывал лишь в темноте и в силу большой необходимости.

– Что говорили наши славные носокомии и чем помогли?

– Вначале они утешали и говорили, что есть средства помочь этой болезни. Она не может быть угодна Господу, так как моя служба ему безукоризненна. Нужно только время и лечение.

– И как тебя лечили?

– Согласно умению, старанию и советам мудрейших из лекарей, как наших дней, так и древних. От мудрецов Вавилона, Египта и Греции дошли к нам проверенные мази для болезней глаз. Наши носокомии, согласно трактатов, растирали помет горлицы, кефали, куропатки и ворона. Лечили так же бельмо на моих глазах порошком от сожженного копыта ослицы, растертым с ее же молоком. А недавно предложили последнее: найти гнездо ласточки и проткнуть глаза двух птенцов, уже готовых улететь; прийти через четыре дня и найти тех, кто был ослеплен; вынув птенцов из гнезда, наточить клинок и отделить у них головы; сжечь в горшке головы птенцов, растереть мелко в сосуде из рога и пользовать это на ночь. От этого я отказался.

Отец Александр властно велел:

– Снимите повязку с глаз отца Сильвестра.

Пока служки возились с повязкой, прот подошел к книжной полке и взял книгу. С ней он и остановился перед освобожденным настоятелем Лавры святого Афанасия:

– Читал ли ты, отец Сильвестр послание Петра?

– Прости, отец Александр, давно не читал. Позабыл.

– Прочти вот здесь и напомни себе и нам.

Тут же он возложил на руки старца книгу и указал на отрывок пальцем.

В наступившей тишине, сначала крайне неуверенно, но затем более четко прозвучал голос настоятеля Лавры святого Афанасия:

– «…Младшие, повинуйтесь пастырям; все же подчиняясь друг другу, облекитесь смиренномудрием, потому что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Итак, смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое время»[137].