Ход Снежной королевы - Валерия Вербинина

– Вы о чем? – в совершенном изумлении пробормотал я. – Но я же видел их! Так же отчетливо, как вижу вас!

– Я знаю, – повторила Амалия и, протянув руку, коснулась моей руки. – Ого, сколько уже времени! Идемте обедать, Арман.

Она положила свою рапиру на стол.

– Что-то мне не хочется есть, – буркнул я.

Амалия быстро вскинула на меня глаза.

– Вы должны быть там, месье Лефер. Уверяю вас, вы не пожалеете и заодно получите ответы на кое-какие вопросы, которые не дают вам покоя. – Она улыбнулась. – Я намерена провести одно маленькое разоблачение, и мне будет жаль, если вы пропустите его.

Я пристально посмотрел на нее.

– Вы уже знаете, кто убийца? – хрипло спросил я.

– Пока нет, – ответила Амалия, хмурясь. – Но зато я знаю то, о чем не подозревает ни один человек в замке. Кроме, разумеется, того, кто делает это.

– Делает что? – в полном изнеможении спросил я.

Но Амалия только улыбнулась и шагнула к выходу.

– Спускайтесь обедать, – сказала она, стоя на пороге, – и вы сами все увидите.

Дверь за ней закрылась. Пожав плечами, я подобрал с пола вторую рапиру и бережно уложил ее в футляр. После чего вернулся к зеркалу и вновь принялся завязывать галстук. Надо было спешить.

3. Из зеленой тетради Люсьена дю Коломбье

Стало быть, мы все снова собрались за столом – я, мама, Бретель с женой, доктор Виньере, учителя, моя Амалия и актер, устроившийся возле нее. С другой стороны от Массильона оставалось пустое место, но Эдмонда, когда ей предложили сесть туда, нервно отказалась и устроилась вместе с мужем на противоположном конце стола. Пришли также Гийом с женой, которая поддерживала его под руку. Странно, но даже тогда, когда я узнал о жертвенности Матильды, она все равно не стала нравиться мне больше. Мама в ней души не чает, да и Арман, как я успел заметить, тоже к ней неравнодушен, но мне она решительно неприятна, не знаю почему. Вот Амалия – совершенно другое дело. Я готов ради нее в огонь, и в воду, и куда угодно. И не потому, что она красивая, хотя и поэтому тоже, а потому, что с ней как-то надежно, у нее умное лицо, и ей легко верить. Я уже решил, что когда вырасту, пойду служить в полицию, как она. Потому что защищать людей от преступников – благородное дело, ничуть не хуже, чем быть мушкетером.

Впрочем, судя по тому, как остальные смотрели на Амалию за обедом, они вовсе не разделяли моего отношения к ней. Первым начал Филипп Бретель.

– Мадам Дюпон, – решительно проговорил он, – я полагаю, нам пора поговорить начистоту.

– Прошу вас, – равнодушно отозвалась Амалия.

Должно быть, ее тон задел его, потому что он заговорил чуть резче:

– Мы находимся в замке, в котором происходят – я думаю, вы не станете отрицать – весьма прискорбные события. – Он сжал губы. – Полагаю, мы все имеем право знать, какие именно меры принимаются по этому поводу.

И он торжествующе вздернул свой узкий подбородок.

– Да, – сказала Амалия, – кое-какие меры и впрямь принимаются. Во-первых, мы послали Альбера за помощью. Во-вторых, кое-что окончательно прояснилось. Мы знаем, как зовут убийцу и чего он добивается, но беда в том, что мы не знаем, под каким именем он находится в замке.

– И кто же убийца? – спросил доктор Виньере, весь обратившись в слух.

– Его зовут Фредерик Аржантей, – ответила Амалия. – Он сын Раймона Аржантея, человека, которого покойный граф Коломбье когда-то обманул и уничтожил. В этом ему помогали судья Фирмен, Пино-Лартиг, бывший в ту пору прокурором, полицейский Констан, а также Дезире Фонтенуа. Все пятеро ныне мертвы, но тем не менее нельзя с уверенностью сказать, что убийств в замке больше не будет. – Гийом не отрывал взгляда от говорившей, нервно вертя вилку между указательным и средним пальцем. – К примеру, месье Аржантей может ополчиться на вас, месье Бретель, потому что именно вы подали графу мысль избавиться от его отца, упрятав того в тюрьму. А может быть, он решит, что смерти одного графа недостаточно, и примется за его близких. Поэтому мы все должны быть очень осторожны.

– Вы сказали, что не знаете, под каким именем скрывается здесь Аржантей, – подала голос Эдмонда. – Но ведь в замке есть человек, которого зовут Фредерик, и вам отлично известно, о ком я говорю.

Актер поперхнулся и вытаращил глаза.

– Мадам Бретель, вы что, серьезно? Не скрою, мне приходилось в жизни убивать… На сцене, разумеется, не в действительности же!

– Труден только первый шаг, – отрезала Эдмонда таким воинственным тоном, словно ей самой уже довелось прикончить никак не менее дюжины человек. – И потом, вы же сами говорили, что не помните своих родителей. По-моему, вы просто лжете.

– Я их не помню, потому что они рано умерли! – возмутился Массильон. – И вообще, когда в вашем чертовом замке начались убийства, меня даже поблизости не было! Я тут ни при чем!

– У вас вполне может быть сообщник в замке, – настаивала Эдмонда. – Кто сказал, что Фредерик Аржантей действует в одиночку? Он вполне мог подыскать себе, – она поджала губы, – единомышленника.

– Большое спасибо, мадам! – произнес Массильон с издевкой и поклонился, прижав ладонь к груди. – Стоило тащиться сюда, чтобы выслушивать всякие бредни от какой-то полоумной старухи!

Эдмонда Бретель так широко разинула рот, что на мгновение я даже испугался, не проглотит ли она свою вставную челюсть.

– Полно вам, дамы и господа! – вмешался мой брат, который явно испытывал неловкость. – Эдмонда, прошу вас, не надо оскорблять месье Массильона. Он не может быть Фредериком Аржантеем, что вам известно не хуже меня!

– Вот как? – взвизгнула старая перечница. – Почему, интересно, я не имею права считать его убийцей? Уж не потому ли, что он знаменит? Известность не освобождает его от подозрений! Вспомните роман… забыла фамилию автора… там как раз очень популярный оперный певец и оказывается в конце концов убийцей. Не знаю, как вам, а мне страшно даже сидеть с ним за одним столом!

И она зарыдала, уткнувшись лицом в плечо мужа.

– Лично у меня, то есть у нас с братом, совершенно другая версия по поводу того, кто является Аржантеем, – промолвил Гийом. И вслед за тем он изложил собравшимся свою теорию.

– Логично, – сказал Ланглуа, когда он закончил.

– Значит, Кэмпбелл? – вырвалось у Виньере. – Опять Кэмпбелл!

Даже Филипп Бретель пробормотал:

– Очень даже может быть. В самом деле, тогда понятно, почему он убил Северена и украл его расчеты.

Одна лишь Амалия не проронила ни слова.

– А вы что думаете по этому поводу, мадам Дюпон? – спросил у нее мой брат.

Но мадам Дюпон только улыбнулась, и ее глаза полыхнули золотом.

– Дамы и господа, – скучающим голосом проговорила она, – давайте будем реалистами. Чтобы скрываться где-то в течение длительного времени, надо не только иметь убежище. Надо откуда-то брать еду, где-то – простите, ради бога, – справлять свои естественные потребности… Конечно, Иссервиль – очень большой замок, но все же тут находится не меньше двух десятков человек. Как же так могло случиться, что никто, подчеркиваю, никто из нас до сих пор не видел этого пресловутого Кэмпбелла?

– Это доказывает только, что он хорошо спрятался, – ответил Гийом. Но даже по его голосу было заметно, что он начал колебаться.

– Вообще замок Иссервиль – очень странное место, – буркнул актер, ежась. – Очень странное. Вот вы все говорите об убийствах, а между тем куда опаснее то, чего нельзя объяснить и с чем невозможно совладать. Призраки, которые являются без спросу, надпись кровью… – Он не договорил и залпом опрокинул большой бокал вина.

– Да, просто ужасно, – подтвердила Эдмонда, забыв, как всего минуту назад обвиняла Массильона в убийстве.

И тут тишину прорезал голос Амалии. Он был такой вежливый, такой нарочито небрежный, что я даже замер на месте в предвкушении чего-то совершенно необычайного.

– Уверяю вас, месье Массильон, вы не правы, – промолвила она. – Призраки очень даже поддаются объяснению, и ничего сверхъестественного в них нет.

– Вы уверены? – скептически осведомилась Матильда, вскидывая брови.

– Да, в самом деле, – поддержал ее Гийом. – Как же вы объясните их появление, мадам? Потому что, хотя меня несколько раз и приняли за привидение, уверяю вас, я не пугал Франсуазу дикими надписями, не являлся в будуар к мадам Бретель и уж тем более не нападал на месье Лефера, здесь присутствующего.

– А я и не говорю, что тем самым привидением были вы, – отозвалась Амалия, подняв бокал и пригубив вино. – Однако все это звенья одной цепи. Надпись, которую видела Франсуаза и которая таинственным образом исчезла; четыре призрака, напугавшие мадам Эдмонду; те же призраки, которые, как я полагаю, довели Клер Донадье до сердечного приступа и были причиной ее смерти; наконец, то, что произошло вчера с учителем фехтования… О да, со стороны все кажется загадочным, но разгадка довольно проста, и ключом к ней служат толки о привидении, за которое приняли вас, месье Коломбье, и легенда о четырех замурованных тамплиерах. Просто некто положил в основу некоторых событий отдельные всем знакомые элементы с вполне определенной целью, и его усилия почти увенчались успехом.