Я не сдамся без боя - Ольга Дильман

– И что ты делал?

– Оформлял заказы, – он делает паузу, а потом поясняет: – не на людей. На строительство каркасных домов. Довольна?

– Более чем, – уступчиво соглашаюсь и все-таки продолжаю теребить болезненную для меня тему. – Что делает у тебя твоя бывшая? Особенно в такое время. Мне нужно знать, Руслан… – пытаюсь достучаться до него, показать, как сильно ранит меня его беспечность.

– Объясню, как приеду. А ты почему еще не спишь? Все хорошие девочки в такое время уже по кроваткам.

– Куда приедешь? – настороженно интересуюсь и даже свешиваю ноги со стула.

– У меня как раз появились дела в твоем городе. Да и Матвей жалуется. Так что на днях должен приехать.

– Он мне тоже не слишком уж симпатизирует.

– Я помню, тебе нравятся такие, как Илья, – я так и чувствую, как улыбка трогает его губы. Он тихо смеется и просит: – иди спать, Марина. Я перезвоню завтра.

– Точно?

– Точно.

И только когда кладу трубку, понимаю, что так и не спросила, когда он хочет прилететь ко мне. Да если честно, меня это неважно. Куда важнее, что он приедет ради меня. Улыбка растягивает сухие губы, отчего на нижней губе образует ранка после характерного треска на ней.

Остывший кофе больше не привлекает меня, я выливаю в раковину остатки напитка и выхожу из комнаты. По пути захожу в спальню родителей, целую мать в висок и еще несколько минут глажу ее волосы, такие мягкие и родные на ощупь.

Вибрация телефона на тумбочке пугает меня до чертиков. Я прикладываю руку к сердцу, успокаивая его бешеный ритм, и смотрю на неизвестный номер. В голове мелькает миллион непрошенных мыслей о том, что возможно это тот, человек который хочет навредить мне, он узнал, где живут мои родители, и хочет добраться до меня через них. Но к чему такая сложная схема? Если у него на приводе практически целый город, ему не составит труда проследить за мной и отследить мое местоположение.

Я не знаю, какая неведомая сила заставляет взять телефон в руки и провести пальцем по экрану. Будто в замедленной съемке я подношу его к уху и говорю на выдохе:

– Да?

В ответ безмолвная тишина, заставляющая подрагивать руки и бегать мурашек по спине. Я выхожу из спальни, не забывая закрыть плотно за собой дверь, и пригвождаюсь к паркету, нервно поджимая пальцы ног в носках.

– Я вас не слышу. Говорите, – голос подстать моему состоянию, с хрипотцой, немного испуганный.

– Доброй ночи! Вас беспокоит республиканская больница номер один. Я дежурный врач. Вы Надежда Анатольевна?

– Нет, она спит. А что случилось?

– Кем вы приходитесь ей? – деловитым тоном уточняет мужской голос, добавляя: – у Виктора сегодня случилось приступ, вы можете приехать?

Я посинела до ужаса, вцепилась в дверной косяк и жалобно проскулила, не веря словам доктора:

– Он умер? Я его дочь.

***

Не помню, как мы оказываемся в стенах больницы. Помню лишь фрагменты: как второпях бужу мать, как пытаюсь невнятно сообщить, что у отца случился приступ, что нужно немедленно ехать туда.

Слезы полностью опустошили меня.

– У вашего отца наблюдается проявление ишемической болезни сердца. На данный момент нашей задачей является восстановить приток крови к миокарду и предотвратить развитие осложнений. Врач подберет необходимые лекарственные препараты и пропишет специальную диету. Без физической активности нам никак. Постепенно будем увеличивать нагрузку на тело. Данные рекомендации позволят снизить артериальное давление и сократить концентрацию холестерина в крови. По крайней мере, мы надеемся на это и на то, что Виктор поправится.

– Да-да. Но как же так получилось? Мы хотели уже выписываться, его лечащий врач заверял, что он здоров.

Голос матери неживой, какой-то скрипучий. Она, склонив понуро голову на плечо, проверила пальцами по своему обручальному кольцу и тихо всплакнула.

– Не там искали. Иногда повышенное артериальное давление нужно не в голове искать, данное проявление может означать все что угодно, даже изменение в погоде, если вы метеозависимы. Лечащий врач отправил вашего мужа на реоэнцефалографию, в заключении, конечно же, ничего не выявлено. После приступа, мы сделали эхокардиографию, которая показала, что у Виктора проблемы с сердцем.

– Можно его увидеть? – негромко спросила я, ощущая, как на душе становится одновременно тоскливо и тяжко.

Врач посмотрел на меня как на дуру и недовольно поджал тонкие губы.

– Девушка, вы в своем уме? Ему сейчас требуется покой.

– Но у него же не инфаркт случился. Я имею в виду, что стенокардия это не так опасно. Можно глазком просто взглянуть?

Врач уткнулся лбом в сжатый кулак и устало поговорил, на одном выдохе:

– Стенокардия – это еще не окончательный диагноз, после ряда анализов и обследований может выясниться, что она стала проявлением развивающегося инфаркта миокарда. Понимаете? Мы не о цветочках здесь речь ведем. Покой всегда требуется больным, а особенно тем, у кого проблемы с сердцем. Лишнее волнение нам не к чему.

– Марина, Федор Иванович правильно говорит. Мы же желаем отцу только хорошее. Если требуется покой, то пусть он отдыхает. Мы навестим, как будет возможно. Главное – чтобы он пошел на поправку сейчас.

Я качнула головой, признавая правоту матери. Нашла ее руку под столом и сжала, даря необходимую поддержку и любовь.

Когда мы вернулись домой, уже рассвело. Вошли в тихую квартиру, плотно закрыв за собой дверь, и встали как вкопанные около комода, не зная куда деться и за что браться. Первая мысль – убежать далеко-далеко и спрятаться за семью горами от всех невзгод и печалей, что охватили нашу семью. Однако эта мысль стремительно теряет свое прозрачное очертание, приобретая истинную реальность. Руки сами тянутся к плечам родительницы, надавливают на них и заставляют женщину развернуться ко мне лицом.

Слеза, одна за другой, медленно стекает по ее щеке, и мать, не выдержав оглушающую тишину, ломается под гнетом удручающих новостей и прорывается громкими рыданиями.

– Мам, ну ты чего-о. С папой все будет хорошо, вот увидишь. Это же замечательно, что сейчас все выяснилось, а не позже. Мы наоборот должны радоваться, – причитала я, не забывая гладить ее по спине. – Думаешь, отец не расстроится, узнав, как ты плачешь? Все, давай успокаивайся, а то я тоже начну плакать.

– Моя хорошая, я так тебя люблю. Спасибо, что ты есть. Хочешь, я сделаю твой любимый облепиховый чай? Заодно себе ромашковый, для успокоения.

Родительница спустя несколько минут все-таки берет себя в руки, вытирает наспех мокрые дорожки слез и проходит на кухню.

Большая стрелка часов давным-давно