Грехи девственницы - Анна Рэндол

— Так быстро? Куда это мы приехали?

Гейбриел отворил дверцу ударом ноги.

— К моей матери.

Глава 17

Мадлен вскрикнула, когда ее опустили в кипящую воду.

— Нет! Я не знаю! — закричала она по-русски. Она ничего не расскажет. Будет придерживаться истории о том, что она простая крестьянка. Йену и Клейтону необходимо время, чтобы собрать информацию. Она будет молчать, даже если все ее тело покроется волдырями. Но они не стали заставлять ее говорить, укладывая на грудь тяжеленные камни или отрезая кусок за куском от бедной женщины, которая умоляла Мадлен рассказать все и пощадить ее.

Чьи-то руки схватили ее, и она начала отчаянно вырываться в попытке сбежать или увлечь мучителей за собой в огонь.

— Мадлен. — Чьи-то руки обняли ее. — Я знаю, что тебе больно. Но вода совсем не горячая.

Гейбриел.

Значит, она не в Санкт-Петербурге.

Мадлен затихла. Что она успела рассказать?

— Гейбриел? — раздался в ушах Мадлен зычный голос пожилого мужчины. Она попыталась приоткрыть глаза, чтобы посмотреть, кто это обращается к Гейбриелу, словно к маленькому мальчику, но веки отказывались подниматься.

— Все в порядке, Джоунс. Ее руки и ноги понемногу отогреваются, а это довольно болезненный процесс. Моя комната готова?

— Конечно, сэр. Мы постарались как следует протопить ее и приготовили белье. Одежду леди принесли туда же. Вы уверены, что вам не нужна помощь служанки?

— Я позову, если что-нибудь понадобится. Предупредите мою мать о нашем приезде, когда она вернется домой. — Низкий бархатный голос Гейбриела эхом отдавался в голове Мадлен.

В комнате царила тишина, прерываемая лишь плеском воды.

Мадлен знала, что разговаривала во сне и наверняка кричала — об этом свидетельствовало першение в горле, но она понятия не имела, что именно успела рассказать и на каком языке. Гейбриел молчал. А может, она и не успела ничего сказать. Может, только выкрикивала нечто бессмысленное.

Жжение в конечностях прекратилось, уступив место блаженному теплу. Мадлен осторожно пошевелила пальцами, и когда они повиновались ее воле, вздохнула с облегчением. Каким-то чудом ей удалось выжить. Вернее, помогло ей не чудо, а Гейбриел. Борясь с непокорными волнами реки, она знала, что он непременно придет на помощь, если ей удастся продержаться на поверхности хотя бы некоторое время.

— Вода быстро поможет тебе согреться.

Наконец Мадлен смогла открыть глаза. Под водой по обе стороны от нее виднелись ноги, обтянутые серыми бриджами. Дабы убедиться, что она не сошла с ума, Мадлен прижалась спиной к краю ванны, но вместо этого уперлась в грудь Гейбриела.

Ей стоило отстраниться от него. Несмотря на то что Гейбриел с ней не заговаривал, в полузабытьи Мадлен вполне могла рассказать что-то неподобающее. Даже если этого не случилось, она дала себе клятву не сближаться со своим телохранителем. Но соблазн сделать это был слишком велик. Поэтому Мадлен закрыла глаза, сделав вид, что очень слаба, и потерлась щекой о крепкие мышцы плеча Гейбриела.

Она убеждала себя, что ее привлекает новизна ситуации, в которой она оказалась. Клейтон и Йен тоже защищали ее, но при этом обращались с ней как с равноправным членом команды. Если бы они обняли ее хоть раз, им было бы значительно труднее рисковать ее жизнью.

На самом деле ее никто не держал на руках с того самого дня, как отец взял ее на прогулку в парк. Мама плакала, когда они вернулись, но мужчина, с которым оставалась мать на время прогулки, был счастлив.

Отец брал Мадлен в парк и в другие дни. Но однажды оставил ее дома, когда к матери пришел какой-то мужчина. А вскоре отец вообще перестал приходить домой.

По телу Мадлен пробежала дрожь.

Неудивительно, что она никогда не позволяла Клейтону или Йену себя обнимать. Это всегда заставляло ее расчувствоваться до слез, и Мадлен злилась на себя за это.

— Ты мог бы снять с нас одежду. — Голос Мадлен звучал не так уверенно, как она надеялась, но он прервал молчание и прогнал ощущение безопасности, даримое объятиями Гейбриела.

Или по крайней мере должен был прогнать.

Гейбриел медленно втянул носом воздух, и его подбородок на мгновение уткнулся в макушку Мадлен.

— Нам обоим необходимо было как можно скорее согреться. Кроме того, одежду все равно уже не спасти.

Мадлен внимательно рассмотрела блестящую медную ванну, в которой сидели они с Гейбриелом. Вдоль стены тянулась большая железная труба, заканчивающаяся краном с шарообразной ручкой, свисавшим над краем ванны.

— Где мы?

— Дома у моей матери. Сможешь держаться прямо, если я наклоню тебя вперед?

Мадлен кивнула, хотя совсем не ощущала уверенности.

Подхватив Мадлен за локти, Гейбриел посадил ее. Когда же он встал позади нее, по поверхности воды побежала рябь. Мадлен с силой схватилась за края ванны, боясь, что ее накроет с головой. Она выжила, упав в Темзу, и не собиралась тонуть в ванне.

Краем глаза Мадлен наблюдала, как Гейбриел перешагнул через край ванны, стащил с себя жилет и рубашку и бросил их на пол.

Мадлен оказалась права. Раздевался он очень красиво.

Только вот не обладал телом джентльмена, натренированного верховой ездой и занятиями спортом. Это было тело воина. Худощавое и крепкое. Таившаяся в стальных мускулах мощь готова была вырваться на свободу в любое мгновение.

Но смотреть на Гейбриела лишь краем глаза было недостаточно для Мадлен. Она развернулась и теперь наслаждалась зрелищем. Согревшаяся кровь прилила к ее щекам и быстрее заструилась по венам.

Мадлен ужасно захотелось провести пальцем по ложбинке, пробегавшей по груди Гейбриела, делящей на части его плоский живот и скрывающейся за поясом штанов. Однако Мадлен израсходовала небольшой запас сил на поворот головы, поэтому теперь изучала тело Гейбриела, лишь осторожно следя глазами.

Молодой человек обмотал вокруг талии полотенце, а потом стянул с себя бриджи. Поймав на себе взгляд Мадлен, он вопросительно вскинул бровь.

— Мы же решили не обращать внимания на существующее между нами притяжение, помнишь?

Но Мадлен не отвела взгляда. Она не могла этого сделать.

— А разве я позволила себе что-то не то?

— Все написано в твоих глазах. — Гейбриел бросил бриджи на пол.

— Насколько я помню наше соглашение, мы договорились ничего не предпринимать. Но ведь думать-то не запрещается.

Лицо Гейбриела приняло привычное выражение.

Мадлен вздохнула.

— Я едва не утонула и совершенно без сил. Не стоит опасаться за свою добродетель, тебе ничто не угрожает.