Поиск - 92. Приключения. Фантастика - Александр Крашенинников

Но природа была нема. Да и человек остался бы глух, если бы и слышал ее призывы. Человек не в состоянии ждать миллионы лет. Все, что он придумывал, необходимо было реализовать немедленно. Иначе — топтание на месте, застой. Темпы технического прогресса возрастали. Стонущая природа с трудом сопротивлялась, залечивала свои раны. Но в конце двадцатого века существование биосферы и ее детища — человека было поставлено под угрозу.

Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не знаменитый Азорский эксперимент, о котором Василь уже кое-что слышал. А сейчас и увидел.

…Под ним Азорские острова двадцать второго века, окутанные силовыми сферами лабораторий — прозрачными, цветными, решетчатыми. В лабораториях — опытные образцы со всех континентов. Деревья, травы и связанные с ними насекомые за десять лет прошли здесь путь эволюции, которая без вмешательства человека длилась бы миллионы лет, если бы вообще началась. И что особенно важно — это было естественное развитие, лишь ускоренное учеными. Сохранился даже естественный отбор: в борьбе за существование побеждал тот, кто быстрее приспособился к нуждам человечества, кто лучше впитал в себя достижения его рук и разума. В увеличенном размере Василь увидел пульсирующую живую клетку. Хрупкая и самая обыкновенная, она питалась уже не только соками земли, но и «соками» микромира, черпала из его бесконечных глубин неведомую энергию. Она, эта энергия, стала для органической ткани столь же необходимой и живительной, как солнечный свет и летние ливни.

Опытные образцы шагнули из лабораторий на материки и в борьбе за существование постепенно вытесняли своих «первобытных» предшественников. Вместо прежних трав прорастали новые; набирали силу внешне, вроде, те же деревья, но в своих сокровенных глубинах совсем другие — энергетические. Каждое дерево, каждая травинка стала чем-то вроде маленькой энергостанции. Леса и поля как бы дышали этой биоэнергией, способной превращаться в любой другой вид энергии и в любое вещество…

— Как все это происходит, вы узнаете, когда станете старше, — послышался голос Ивана Васильевича. — А пока — взгляд с высоты.

Василь поудобнее уселся на облаке, плывущем над землей, и, не отрываясь, глядел на происходившее внизу. Если раньше кичливая техносфера с торжеством, с визгом и скрежетом наступала, раскидываясь коптящими заводами и рощами металлических конструкций, то сейчас она съеживалась, как проколотый воздушный шар. Шоссейные и железные дороги, заводы и электростанции как-то незаметно исчезали, растворялись в пахучих травах, в прохладных лесах. Обратное наступление шло сравнительно медленно, около ста лет, но промелькнуло перед глазами мальчика за считанные минуты.

— Живая природа вобрала в себя техносферу, — снова заговорил учитель, — переложила на свои плечи ее обязанности, ни в малейшей степени не утратив своей естественности, своей изначальной красоты.

— А откуда пошло название «Сфера Разума»? — спросил кто-то из ребят.

Замечтавшийся Василь вздрогнул и оглянулся. Он и не заметил, как удивительное путешествие по странам и эпохам закончилось. Сидел он уже не на облаке, а на пригорке в окружении одноклассников.

— Начало положил русский ученый Вернадский, — старый учитель встал и, разминаясь, прошелся по траве. — Всю материальную оболочку Земли, созданную трудом и разумом человека, Вернадский предложил называть ноосферой — сферой разума. Мы и сейчас пользуемся этим термином, вкладывая в него новый смысл. Если раньше человек естественную среду обитания преобразовывал в искусственную, синтетическую цивилизацию, то наша цивилизация стала органической, естественной. Если до этого людей окружали роботы — скучноватые и туповатые железные детища техносферы, — то сейчас разумная природа подарила нам…

— Аоллу! — вырвалось у Вики.

Ребята рассмеялись.

— Не только ее, но и многих других, — сказал Иван Васильевич. — Уже с первых шагов жизни они приучают нас воспринимать природу по-братски. Искусство, наука, да и вся наша жизнь многим обязаны тем родственным узам, которые связывают нас с ветром и шелестом трав, с цветами и деревьями.

И тут посыпались вопросы, которых учитель, видимо, ожидал.

— А когда появились природные существа?

— Говорят, раньше их не было. Как же люди обходились без них?

— Вот так и обходились, — историк развел руками и, вспомнив что-то, улыбнулся, отчего вокруг его глаз веером побежали морщинки. — На первых порах наши волшебные леса и поля были пустынными, как в старые времена. Но вот сто двадцать лет назад, в дни детства Сферы Разума и моего собственного детства, произошел со мной один забавный случай. Желаете послушать?

— Желаем!

— Пятилетним малышом я вышел из города, — с видимым удовольствием начал учитель. — Поля и рощи манили меня. Сам не свой от радости, я мчался, оставляя позади кусты и деревья. Но вот остановился, огляделся и понял, что обратной дороги не найти. Изрядно перетрусил я тогда. Пригорюнившись, сел на пенек. Вспомнились сказки, населенные волшебными существами. Они, конечно, помогли бы. «Жаль, что феи и гномы живут только в сказках», — почти вслух подумал я.

— Не только в сказках, — послышался вдруг в траве обиженный голосок.

Я вгляделся. Под цветком ромашки, как под белым зонтиком, сидел малюсенький человечек в шляпе и кожаной куртке. Одна нога у него разута, рядом лежал сапожок.

— Гномик? — удивился я.

— Конечно, — человечек все еще хмурился. — Пора бы узнать.

— Но… — я хотел сказать, что это неправда. И вдруг поверил, что передо мной настоящий живой гномик.

— А что ты здесь делаешь? — спросил я.

— Угадай.

— Отдыхаешь.

— Вот и промахнулся, — рассмеялся человечек. — Гномы никогда не отдыхают. Мы народ трудолюбивый. Сейчас я ремонтирую сапог.

Он постучал по каблуку крохотным молоточком, потом осмотрел сапог и остался доволен.

— Вот сейчас можно идти домой. Я живу недалеко.

— А как же я?! Помоги найти дорогу.

Но гномик отказывался, ссылаясь на свою «чрезвычайную занятость». Эти слова рассмешили меня, и я весело упрашивал его. Гномик хмурился, недовольно пожимал плечами и, наконец, сжалился:

— Топай за мной.

Гномик забавно семенил ногами, часто останавливался у колокольчиков и постукивал молоточком по их голубым чашечкам. Цветы, к моему удивлению, звенели, как серебряные. Он рассказывал мне о кузнечиках и разных жучках, с большой симпатией отозвался о муравьях — таких же трудягах, как гномы. Я и не заметил, как подошли к городу. Гномик попрощался и скрылся травах. С тех пор я часто уходил в знакомые поля. Гномика больше не встречал, но чувство, что здесь мой друг, меня не покидало. Похожие случаи с детьми вскоре были отмечены в других странах. Феи, дриады, эльфы на какое-то время появлялись то там, то здесь. Сфера Разума словно спрашивала: понравится ли? Пока, наконец, не убедилась…