Полуночная роза - Патриция Хэган

Эрин заверила ее, что будет помогать им чем только сможет.

К сожалению, она ничего не узнала о Летти. Более того, Магалия не стала обнадеживать ее, что такие вести появятся. Она только выразила Розе и Эрин свое сочувствие и напомнила, что, согласно предписанию, ее личные контакты ограничиваются пределами данной общины. Поэтому она не может знать того агента, который будет помогать Летти, тем более что пока ничего не известно о ее местонахождении.

— Если вашей бедняжке не повезет, — сказала она в заключение, — и она не сможет выйти на кого-то, кто подскажет ей путь, то самостоятельно перебраться через линию Мейсона — Диксона она не сможет.

Услышав это, Роза заплакала. У нее были все основания бояться, что ее дочь исчезнет навсегда, так же, как и сыновья.

Эрин сказала Магалии, что ее беспокоит не только судьба Летти, что она хотела бы помочь и другим беглецам. И перед тем как расстаться, заверила ее, что будет действовать очень осторожно.

— Никто не должен знать ни обо мне, ни о моих пожертвованиях, — предупредила она. — Наши отношения в такой же степени — тайна, как твои со «Свободными землями». Все беглецы как обращались, так и должны впредь обращаться к тебе. Я же, когда смогу, начну передавать тебе деньги.

Магалия поклялась, что все исполнит. То же самое обещала Роза, не только от себя, но и от имени Бена и Талваха.

Оторвавшись от этих воспоминаний, Эрин предалась размышлениям о своем сложном положении. Она еще не забыла унизительной сцены в кабинете Райана, но неприятные впечатления того дня сглаживались более светлыми мыслями об их первой встрече. Она уже представила себе свадебную церемонию; эти мысли будоражили ее воображение и рождали предвкушение успеха. Она должна постичь искусство обольщения и повернуть все в свою пользу — сделать его рабом любви. Коль скоро ей придется подчиниться велению его похоти, она потребует от него расплаты. Он тоже будет страдать.

Арлин приготовила дочери поистине царские туалеты. Она не посчиталась с мнением хозяйки салона и выбрала именно это платье из отливающего серебром бледно-желтого атласа. Не важно, что стиль ампир в Европе «выходит из моды», как высокомерно заявила модистка. Арлин твердо сказала, что здесь не Европа и она возьмет то, что ей нравится.

Длинное платье с высокой талией, гладкое спереди и с ворохом фалд сзади, идеально сидело на точеной фигуре Эрин, делая ее похожей на статуэтку. Оно прекрасно сочеталось с высокой прической — пышная масса волос, поддерживаемая сверху обручем, инкрустированным гранатами, внизу была собрана в пучок, а из-за него по изящной гибкой шее спускался каскад мелких локонов. Единственное украшение, дополнявшее наряд, составляла пара сережек с солнечными рубинами.

Когда их экипаж свернул на главную аллею, ведущую к огромному особняку Райана, Арлин шумно вздохнула:

— Боже милостивый, Эрин! Ты только посмотри, сколько лошадей и колясок. Я думала, вечер пройдет в семейном кругу. А тут такой грандиозный бал.

Взбудораженная всем происходящим, Эрин не чувствовала себя счастливой. Подобная помпезность приводила ее в замешательство. Она предпочла бы более скромную помолвку.

Вся аллея была унизана стойками со свечами. Поляны и сады вокруг дома тоже были освещены. На веранде вдоль всего фасада, а также на балконе второго этажа толпились гости. Повсюду стояли вазоны с красными розами. Такие же цветы устилали парадную лестницу. Эрин восприняла обилие пурпура как штрих, рассчитанный только на нее. От столь утонченного способа выражения внимания на душе у нее сразу потеплело.

Бен остановил лошадей. Одетый в униформу лакей уже ожидал гостей у ступенек, чтобы помочь им выйти из кареты. Веранду мигом облетела весть о приезде невесты. Все придвинулись к перилам, чтобы взглянуть на нее. Арлин выходила первая. Эрин у нее за спиной бросала встревоженные взгляды на собравшихся. Среди них она сразу же выделила ненавистные лица тех, кто третировал ее на Розовом балу. И зачем Райану понадобился подобный бум? Чтобы продолжить унижение? Или он действительно считает, что в качестве миссис Янгблад она будет принята этими снобами?

Кто-то помог ей спрыгнуть на землю. То был не слуга. Это Райан подал ей руку. Принимая от него поддержку, она вдруг обнаружила, что невольно заглядывает в его мужественное и красивое лицо.

— Дорогая, — приветствовал он ее достаточно громко, так что их могли слышать стоящие рядом, — в который раз я убеждаюсь, что после каждой короткой разлуки встречаю вас еще более прекрасной. Если так будет и дальше, то я не знаю, что может произойти со мной в одно прекрасное утро. — Он наклонился, чтобы поцеловать ей руку, и затем, распрямившись, шепнул на ухо: — Что утро! Я сплю и вижу нашу ночь!

Эрин не стала уподобляться чопорной пуританке или застенчивой барышне, чего он, видимо, ждал от нее. Спрятавшись за очаровательной улыбкой, она незамедлительно выдала ответ:

— Я тоже, милый. И не одну, а все ночи до конца жизни.

Ни один мускул не дрогнул на его лице. Не мог же он позволить себе потерять хоть каплю самообладания, находясь под обстрелом стольких глаз. Для этого он был слишком искушенным человеком. Однако про себя не преминул отметить очевидные перемены в ее отношении. Где-то внутри зазвенел предупреждающий колокольчик, напомнивший о том, что перед ним великая маленькая актриса. Она ненавидела его и выходила замуж исключительно по финансовым соображениям. И теперь, без сомнения, затевала какую-то новую игру.

Эрин не могла не признать: ее суженый выглядел неотразимо. Его мускулистое тело ловко охватывали не слишком броского цвета синий фрак и ладно сидевшие панталоны чуть более светлого тона. Поверх белой рубашки было повязано цветное кашне из мадрасского шелка. Каково бы ни было мнение о нем, Райан Янгблад, безусловно, являл лучший образец сильной половины человечества.

Улыбка словно приросла к ее устам, и она продолжала нести ее, пока следовала вместе с ним к дому. Арлин шла в сопровождении собственного эскорта. В отличие от дочери она испытывала неподдельное счастье от свершавшегося события и буквально светилась изнутри.

Во время церемонии представления Эрин буквально потонула в нескончаемом потоке имен, но от нее не укрылись далеко не единичные холодные испытующие взгляды. Кое-кто за маской вежливости пытался скрыть свое неодобрение, на лицах же других она читала откровенное презрение.

Райан, казалось, ничего не замечал и чувствовал себя как рыба в воде. Он ловко обходил бестактные вопросы о причине столь неожиданного решения о помолвке, бросая направо и налево ничего не значащие фразы.