Причина жизни - Владимир Фильчаков

Действительно, кто-то пробирался сквозь чащу, бормоча что-то про погоду, больные кости и проклятую ступу.

— Ягуся, — радостно сказал Лешак, и дупло его растянулось в улыбке. — Это она ворчит, радость наша.

На поляну вышла согбенная старуха, одетая в ярко-красный сарафан и резиновые сапоги. Совершенно седые волосы ее были перехвачены желтой лентой в конский хвост. Старуха подслеповато огляделась, сверкнув единственным торчащим зубом, и прошамкала:

— А-а-а, Водяной с Лешим уже здеся. Здорово, мужички.

— Здорово, Ягуся, — проскрипел помолодевшим голосом Леший. — Чтой-то опаздывашь?

— Да ступа, чтоб ей неладно было! Заглохла, и ни в какую. Двадцать верст пешком пришлось топать. А я вам что, девочка?

— Карбюратор надо посмотреть, — со знанием дела сказал Водяной. — В прошлый раз карбюратор барахлил.

— Карбюратор, карбюратор, — ворчливо отозвалась Ягуся. — Кабы я знала, хде энтот карбюратор стоит, я бы на него посмотрела, на окаянного.

Снова послышался шум, и все повернули головы. Над кустами показался невероятно худой старик в тусклых доспехах, с непокрытой головой, потом стало видно, что он верхом на еще более худой и древней кляче, назвать которую лошадью можно было, только обладая богатейшим воображением. Сбоку у старика болтался огромный меч в кожаных ножнах. Старик подъехал, спешился, кряхтя так, словно у него заржавели все кости, вытер совершенно лысую голову гигантским клетчатым платком, оглядел поляну орлиным взором и сказал:

— Ну, здравы будьте, что ли?

— Здравствуй, Кащеюшка, — залебезила Ягуся. — Здравствуй, родимай. Не жарко ли тебе в доспехах? Как доехал?

— Доехал, — буркнул Кащей. — Ты называешь это «доехал»? Эта кляча вытянула из меня все жилы. На черепахе было бы быстрее.

— А ты ее на мясо пусти, — хихикнул Леший.

— А кто это мясо будет есть? Ты, что ли, беззубый? — огрызнулся Кащей. — А, и Водяной здесь. Что молчишь, булькни что-нибудь.

— Буль-буль, — сказал Водяной, и все засмеялись старой шутке.

— Кащеюшка, а где Горыныч? — спросила Ягуся.

— Хм, Горыныч, — сказал Кащей, снова вытирая лысину платком. — Куда ему лететь? Он уж сто лет не летает — стар стал. Да и где ему здесь поместиться? Он будет незримо присутствовать.

— Здрава будя, честная компания! — неожиданно рявкнул голосом старого курильщика незримо присутствующий Горыныч. Все вздрогнули, а с Лешего посыпалась какая-то труха.

— Ну, ты! — сказал Кащей. — Ты не пугай народ-то. А то, неровен час, преставится кто со страху.

— Да я че? Я ниче, — смущенно отозвался Горыныч.

— Ну вот и ладушки, — сказал Кащей, присаживаясь на невесть откуда взявшийся пенек.

Баба-Яга покрутилась, покрутилась, поделала руками какие-то пассы над землей, плюнула, дунула, топнула. Все с интересом следили за ее манипуляциями. Баба-Яга скосила глаза на присутствующих, снова покрутилась, помахала руками.

— Щас, — сказала она. — Щас, щас.

— Я не понял, — сказал Горыныч. — Чего происходит-то?

— Тихо ты! — цыкнул на него Кащей. — Ягуся колдует.

Ягуся презрительно поджала губы и уселась прямо на траву.

— Что, Ягусенька? Не получается? — хихикнул Леший.

— Бульк-бульк-бульк, — засмеялся Водяной.

— Смейтесь, смейтесь, — сказала Ягуся обреченно. — С вами скоро то же самое будет.

— Что то же самое? — спросил Водяной.

— Скляроз, — огрызнулась Ягуся. — Заклинания все забудешь напрочь.

— Эхе-хе, — сказал Леший. — А вот помню, в одна тысяча двести семьдесят пятом годе был со мной случай…

— Тихо! — сказал Кащей. Он щелкнул пальцами, и под Ягусей вырос пень.

— Спасибо, Кащеюшка, — ласково сказала Ягуся. Она оправила сарафан и сложила руки на коленях.

— Ну-с, — сказал Кащей. — Начнем, пожалуй. То есть это… Сходку считаю открытой. На повестке дня… — Он замолчал, захлопал глазами.

Леший сказал:

— А вот еще в одна тысяча триста пятнадцатом годе был большой пожар в лесу. Князь Святослав окурок бросил, и загорелося… Ох-ох-ох…

— Ты чего буровишь?! — ахнул Водяной. — Какой окурок?! Тогда еще и табаку-то не было!

— Как это не было?! — рассердился Леший. — Как это не было? А где же, по-твоему, он был?

— Не было! — рассердился, в свою очередь, Водяной. — Его еще из Америки не привезли! Горыныч, скажи ему.

— А хрен его знает, — задумчиво отозвался Горыныч. — Может, и не было. Только я, как сейчас, помню, что курить начал с детства. А чего курил? Может, и не табак. Может, и кизяк какой-нибудь.

— Ну я же говорю! — горячился Водяной. — А ты, Лешак, совсем плохой стал. Этот у тебя, как его… Ягуся, как?

— Скляроз, — подсказала Ягуся.

— Вот, — обрадовался Водяной. — Скляроз у тебя.

— Какой скляроз? — обиделся Леший. — Какой скляроз? Вот помню как сейчас, в одна тысяча…

— Тихо! — рявкнул Кащей. Все это время он сидел с растерянным видом, ощупывая свои доспехи. Где-то в щели между латами он откопал какую-то смятую бумажку и сейчас, далеко отставив руку, смотрел в нее. — Тихо, говорю! Мы сюда зачем собрались?

— Да, зачем? — подхватил Леший.

— А затем, что сходка у нас! — грозно сказал Кащей, обводя присутствующих орлиным взором. Под его взглядом все виновато опустили головы. — Сходка. Понятно?

— Понятно, Кащеюшка, понятно, — пропела Ягуся, болтая ногами на своем пеньке.

— Ну, а раз понятно, слушайте повестку дня, — Кащей заглянул в бумажку, сощурился. — Черт, — сказал он виновато. — Не вижу ни хрена.

— Дай мне, — предложила Ягуся. Кащей передал ей бумажку. Ягуся поднесла бумажку к самому носу, что-то забормотала. Все терпеливо ждали. Первым соскучился Леший.

— А вот в одна тысяча восемьсот пятом годе что было… Да, а что было-то?

— По башке тебя сильно стукнули, вот что было, — съязвил Водяной.

— Не-е-е. По башке меня стукнули в одна тысяча семьсот семидесятом годе, — сказал Леший и улыбнулся. — Был такой добрый молодец Иван… Нет, не Иван, Илья. Или Тимоха?

— Ну что? — сказал Горыныч. — Кто-нибудь огласит повестку дня или нет никого? — Было слышно, как он чиркает огнивом, пытаясь прикурить.

— Щас, — сказала Ягуся. — Щас, щас. Горыныч прикурил, выпустил дым. На поляне появилось облако.

— Кха, кха, — закашлялась Ягуся. — Нет, я так не могу. Курят здесь, курят, дыхнуть нечем.

— Дай сюда, — сказал Водяной, отбирая бумажку мокрой рукой. — По-вес-ты-ка. Ды-ня, — прочитал он по слогам. — Эко… Эко… Эко что?

— Экология! — Кащей хлопнул себя по лбу, — Экология!

— Ха, — сказал Горыныч, выпуская второй клуб дыма, от которого Ягуся начала отчаянно отмахиваться. — Который раз уж экология. Могли бы и запомнить. Склеротики, блин.