Absoluta. Совесть и принципы - Катерина Бэлл

— Эгиль, пожалуйста… — попросила она, внимательно разглядывая лицо парня. Улыбка, только что озаряющая его лицо, немедленно угасла. Он как будто только что увидел её. Эгиль таращился на девушку во все глаза, потом перевёл взгляд на свой компьютер, и обратно — на Деми.

Подумав о чём-то несколько секунд, он закрыл свой ноутбук и спросил:

— Что ты читаешь?

Уайт молча показала ему переплёт книги. Эгиль посмотрел на стопку других книг, которые были отложены девушкой на столе, некоторые из них — те, что снизу, — были уже прочитаны. Парень перевернул к себе стопку так, чтобы прочитать названия на корешках. Ему потребовалось несколько минут, но всё же он удивительно быстро сообразил, зачем Деми прибегает к чтению этой литературы. Эгиль покачал головой. Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, серьёзно посмотрев на девушку.

— Слушай, можешь мне поверить: ты ничего не найдёшь.

— Надежда умирает последней, — хмыкнула Уайт, возвращаясь к чтению.

— Тогда считай, что она умерла, — бросил Эгиль. — Ты родилась такой. Этого не изменить. Невозможно! — настойчиво говорил парень, но Деми предпочла его игнорировать. — Деми, — позвал он её, поняв, что она не собирается реагировать. Никакого ответа он не дождался, поэтому принялся снова говорить, надеясь до неё достучаться. — Это в твоём ДНК. Эта та информация, которую нельзя удалить. Никак.

Уайт погладила пальцами открытую страницу, вздыхая. Не отрываясь от листа, она тихо произнесла:

— Эта информация спала во мне восемнадцать лет… Значит, должен быть способ её снова погрузить в сон.

Рядом со столом стоял небольшой сундук-бар. Подумав немного, Эгиль достал оттуда бокалы и бутылку белого вина. Наполнив сосуды, он передал один девушке в обмен на книгу, которая лежала у неё на коленях. Деми с неохотой, но отдала её.

Парень сел в кресло по правую руку от Уайт. Он задумчиво покрутил вино в своём бокале, думая о чём-то, потом сделала пару небольших глотков. Эгиль вздохнул и, наконец, посмотрел на девушку.

— Ты ведь всё сама знаешь и понимаешь… Неужели необходимо сейчас раскладывать всё по полочкам, просто для галочки? — он вскинул бровь.

— Не хочешь — не раскладывай, — пожала плечами Деми и пригубила вино. У неё не было потребности выпить, поэтому она аккуратно поставила бокал на подлокотник кресла.

— Ну, хорошо, — вздохнул он. — Я скажу, что думаю…

Майкл и Элиза защищали тебя всеми правдами и неправдами, оберегали тебя, как и обещали твоим родителям. То, что «спало» в тебе все эти годы, всё равно в тебе было и никуда больше не денется, потому что это и есть ты.

Эти люди, убеждённые европейцы, один из которых был чопорным англичанином, даже переехали в чёртову Америку, лишь бы с тобой ничего не случилось. А уж поверь мне, Майкл был тем же заносчивым снобом, и жизнь в Салеме вряд ли казалась ему приемлемой.

Они настолько любили тебя, что их единственным желанием было — дать тебе нормальное детство. И, можешь мне поверить, тем, что было у тебя, никто не сможет похвастаться.

Уж кто-кто, а Элиза точно. Ей было семь лет, когда на её глазах убили отца. Ещё через пару-тройку лет у неё на руках умер старший брат. И она точно не хотела этого для тебя. Элиза любила тебя всем сердцем и не позволила бы тебе испытать ту боль, что выпала на её долю, в столь юном возрасте.

Майкл потерял горячо любимую сестру, зятя и, как он думал, племянника. Для него было очень важно оградить тебя от подобного.

И они сделали это. Даже не представляю, как, но, чёрт возьми, у них получилось. И, честно, я ими восхищаюсь.

Они оберегали тебя, защищали и несли ответственность за тебя до самого последнего вздоха. Эти люди не подготовили тебя, скажешь?.. Но они верили в тебя. Так сильно верили, что всё тебе рассказали. В глупых стишочках и сказочках, но они дали тебе инструкции. А что ещё важнее, они воспитывали тебя самодостаточной личностью, которая должна была верить в добро и победу справедливости. Они воспитывали тебя человеком с принципами, человеком, который не предаст себя и своих убеждений.

А теперь ты сидишь, плачешься и мечтаешь избавиться от той части себя, которая и делает тебя тобой.

Да, сложно. Тебе сложно и страшно брать на себя весь груз ответственности, который выпал на твою долю. Но твоё желание избавиться от этого — это не просто невозможно, дорогуша. Это лишь показывает, насколько ты труслива. Да, Деми, это трусость. А что ещё страшнее: это самая настоящая неблагодарность по отношению к твоим родителям и опекунам, которые пожертвовали собой, чтобы ты выросла достойным человеком.

Сказав всё это, Эгиль поднялся на ноги, подхватил со стола свой ноутбук, намереваясь оставить растерянную девушку в одиночестве. Но внезапно, когда он был уже у двери в гостиную, Деми остановила его:

— Эгиль… — она впилась взглядом в его спину, и была несказанно рада, что он остановился, хоть и не обернулся. — С кем ты переписывался?..

— С Джейсоном, — признался парень. — Он попросил приглядывать за тобой и поддерживать, если понадобится, — сказал он через плечо.

Уайт хмыкнула.

— По-твоему, это поддержка?

— Иногда правда — это лучший катализатор для принятия серьёзных жизненных решений. Но чаще всего, правда — это единственные слова поддержки, которые действительно могут помочь, — с этими словами Эгиль гордо удалился.

Глава XXIII. Ещё один секрет Мортема

Есть такое выражение — «в воздухе пахнет грозой». В такое время на улице очень душно, влажность повышена, а небо заволочено хмурыми тучами. Но не только сама погода подсказывает людям, что не за горами какие-то изменения; что-то внутри человека отзывается на природу, чувствует её.

Нечто подобное этому чувству ощущал Мортем. Немая угроза довлела над ним. Бернард не понимал, как всё это объяснить, и с чем всё это связано, но точно был уверен, что что-то изменилось. В атмосфере как будто появилось напряжение, хотя на первый взгляд всё было привычно.

Молодой человек поглядывал в окно, чтобы убедиться, что на улице, действительно, всё в порядке. Он следил за людьми, за животными, но не находил никаких подсказок, которые хоть немного могли бы прояснить, откуда у него это чувство.

Снег падал огромными хлопьями. С порывом ветра эта белая вьюга и вовсе лишала человека способности видеть. Погода не радовала. Грея руки у камина, Бернард уже пожалел, что запланировал этим вечером