Моя дорогая Ада - Кристиан Беркель

– На иголках? Ты шутишь.

Отец постепенно заводился, но и дядю Ахима было не остановить.

– Серьезно. Ужасно захватывающе, – заявил он.

– В каждой серии появлялся новый подозреваемый. Ты просто представить не можешь.

Отец рассмеялся. Он любил оживленные беседы. К сожалению, настроение продлилось недолго. Он быстро поддался внутренней потребности все тщательно анализировать.

– Конечно, молодцы. Держат зрителей в напряжении. Единственный вопрос, откуда столько подозреваемых, – впрочем, в стране, где все подозревают всех, это вполне естественно.

Тоже типично: не посмотрев ни одной серии, он перетянул дискуссию на себя, исследуя более глубокие мотивы.

– Ну, напряжение в любом случае значительно возрастает, – сказал пастор Краевский.

– Возможно, автор просто не придумал ничего лучше. Пастор, вы можете представить, чтобы Достоевский вводил нового подозреваемого каждые десять страниц «Преступления и наказания»?

– Извините, но это совсем другое, – возмущенно вмешался дядя Вольфи, пока пастор раздумывал над вопросом.

– Но почему, Раскольников ведь тоже совершил убийство, разве нет?

– Раскольников! – покачал головой дядя Ахим.

– К сожалению, вынужден признаться, я не читал Достоевского, но разве там не затрагивается вопрос доказательства существования Бога?

– Простите, господин пастор, не хочу показаться неуважительным, но доказательств не так уж много, – сказал отец.

– Вы правы, это остается вопросом веры, но вера…

– Итааак, – перебила их мать, – а теперь, властители мира, я попрошу вас занять места и включить телевизор.

В этот момент трансляцию прервали из-за короткого выпуска новостей. Отец хотел выключить, но на экране появилось лицо американского президента. Он обратился к американскому народу с коротким посланием, которое должно было разойтись по всему миру. На Кубе, всего в двухстах километрах от побережья Флориды, советское правительство разместило ракеты средней дальности с ядерными боеголовками. Президент Кеннеди заявил о возможной морской блокаде, если Хрущев не развернет корабли с новыми ядерными ракетами. Все молча смотрели на экран. Я не могла сосредоточиться на дальнейших пояснениях диктора. Вся компания будто перестала дышать. Казалось, родители восприняли эту новость тяжелее выкидыша, случившегося меньше года назад. Телевизор выключили. Никто не двинулся с места. Моя мать исчезла на кухне.

– Сала?

Аннелиза бросилась за ней. У тети Гертруды дрожали губы. Мужчины не двигались. Моя мать вернулась. Встала рядом с отцом и взяла его за руку.

– Хорошо, что продали дом. Хорошо, что просто снимаем. С завтрашнего дня никто не даст за этот город ни копейки.

Отец по-прежнему пялился в пустоту. Все выглядели так, словно им показали лопату, которой они должны за несколько минут выкопать себе могилу. Пастор Краевский сложил руки в молитве. Скупым жестом отец пригласил всех сесть. Мы со Спутником поставили на журнальный столик перед диваном тарелки с бутербродами, отец достал бутылку коньяка. Все брали и молча жевали бутерброды. Молча ставили пустые стаканы на стол, быстро их наполняли, быстро выпивали и снова ставили.

– Третья мировая война.

– Ее не переживет никто.

– Ядерные боеголовки.

– Радиация продержится еще сто лет.

– Завтра я первым делом пойду и куплю стиральный порошок, – сказала моя мать.

Все уставились на нее.

– Я больше никогда не окажусь в ситуации, в которой не смогу стирать собственное белье. Никогда.

II. Повторение

Осень 1990-го

Звонок, еще звонок

Я еще ни разу не приходила сюда в мини-юбке. Наверное, он будет возмущен. И точно как-нибудь это истолкует. Он находит причину всему. Слишком дерзко для моего возраста. Дерзко. Дура в мини-юбке. Бах. Выстрел в лопатку. Он женат? Очень интересно, есть ли у него, например, дети. Нахальные мальчишки, которые превращают его дом в настоящий ад вечером после напряженного дня. Целая орава, и среди них – совершенно непослушная, стервозная и невротичная девица, милое и непонятное создание. Жена, которая внезапно начинает смеяться, когда он анализирует ее поведение. А может, она тоже аналитик? Может, ее практика успешнее, чем у него. Или наоборот? Жаль, что я уже поднялась. После сеанса надо будет обязательно рассмотреть таблички возле двери. А может, она работает под другим именем. Инкогнито. Она симпатичная? Молодая? Точно моложе его. В личной жизни он явно дикарь. Непостижимо: он знает обо мне все, а я о нем вообще ничего не знаю. Ничего. Даже мелочей.

Я хожу сюда уже год. Что он мне недавно сказал, когда я спросила, долго ли еще это будет продолжаться? Все зависит исключительно от необходимого мне результата. Думаю, теперь я знаю, какой мне нужен результат – я хочу стать мужчиной, тогда мне больше не придется раздумывать, что со мной не так, почему ничего, совершенно ничего не получается, или как все это закончить, как выбраться из этой проклятой ситуации или как можно изящнее и быстрее проститься с жизнью.

– Добрый день. Прошу, входите.

– Добрый день.

– Как у вас сегодня дела?

Он сразу посмотрел на мини-юбку. Я знала. Увидел мою мини-юбку и что-то подумал.

– Не хотите зайти?

– Да, конечно… Извините. Я… эээ… еще не совсем готова.

– Дайте себе время.

Разумеется, я дам себе время. Оно же мое. Я за него плачу. Закрываем дверь. Сегодня я снова узнаю за собственные деньги, как мне следует жить. Вперед, поехали.

– Есть такой анекдот. Человек долгие годы сидит в русском лагере, получает открытку, что стал отцом во время увольнительной в Германии, возвращается спустя долгие годы заключения, жена и дочь уехали, значит, надо жениться на ком-то другом, но прежде чем он успевает совершить ошибку, звонит телефон и чемоданы возвращаются домой. Дела идут не так уж здорово, соплячка создает проблемы, она вовсе не так талантлива, как ее младший брат, – неудивительно, ведь в первые годы ей пришлось обходиться без отцовского примера – и к тому же из чистой зависти почти до смерти перекармливает малыша шоколадом, вырастает, не слишком преуспев в жизни, и в конце концов превращается в невротичную шлюху. Да, ничего не скажешь, одни расходы.

– Как у вас дела?

– Ничего хорошего.

– Что произошло?

– Сегодня ночью мне снился Франц.

– Вы уже упоминали это имя, но прошу, подскажите мне.

О черт. Я обманула. Сегодня ночью он мне не снился. Это было несколько недель назад, но тогда я не хотела обсуждать. Полная чушь, но сон никак не выходит из головы. Надеюсь, я смогу его вспомнить.

– Ну… Даже не знаю, с чего начать.

– С чего угодно.

– Франц… Вы читали «Превращение» Кафки?

– Да.

Он читал Кафку. Это первое, что я узнала о нем, о его жизни.

– Так вот, Франц… Он не похож на жука, жук, пожалуй, скорее я, не совсем, но в каком-то смысле. Франц… Думаю, Франц – первый