Луис Альберто - Бальтазар Хосе Антонио

Петер лежал на кровати и обиженно смотрел на старика. Он очень хотел встать и не понимал, почему нельзя этого сделать. Татав посмотрел на него укоризненно и сказал:

– Не нужно на меня так смотреть. Ведь я хочу, чтобы ты побыстрее поправился.

– Петер чувствует себя хорошо! – возразил мужчина.

– Ну да, конечно! Как будто я не вижу, как ты себя чувствуешь. И не смей со мной спорить. Есть хочешь?

– Не хочешь, – ответил Петер, смешно коверкая слова.

– А придётся! – сказал старик и засмеялся.

– Придётся… – повторил больной, тяжело вздохнул и тоже засмеялся.

– Вот именно, – подтвердил Татав и пошёл на кухню, разогревать обед, который приготовила Корасон.

Как только он вышел, Петер откинул одеяло и опустил ноги на пол. Взявшись рукой за спинку кровати, он несколько раз качнулся и наконец, встал. Прислушавшись, не идёт ли Татав, он стал продвигаться к окну, медленно переставляя ноги и опираясь рукой обо все предметы, которые попадались ему на пути, – стол, стул, сундук. Подойдя к окну, он посмотрел на залитый солнцем двор, на пальмы, мерно раскачивающиеся под порывами ветерка, на лазурную гладь моря и грустно вздохнул. Ему невыносимо захотелось выйти на свежий воздух, ощутить дуновение ветра. Постояв минуту у окна, он повернулся и решительно направился к двери. Выйдя на порог, он не стал дожидаться, пока Татав его увидит, а во весь голос заявил:

– Петер чувствует себя хорошо! Петер вставать!

От неожиданности старик вздрогнул и выронил из руки нож, которым разделывал рыбу.

– Ну что ты будешь делать! – рассерженно воскликнул он и хлопнул себя по бокам.

– Ничего не будешь! – заявил Петер и весело засмеялся.

– Да пойми же ты, что Корасон меня просто убьёт, когда узнает, что я разрешил тебе встать! – взмолился Татав.

– Она не убьёт. Она хороший.

– «Хороший», «хороший»! – передразнил его старик. – Это для тебя она хороший, кроткая как овечка. А для меня она хуже тигрицы.

– Корасон тигрицы… – повторил Петер и задумался над смыслом нового слова.

– Да-да, тигрица. Только ты ей об этом не говори, а то она меня съест за эти слова. А теперь марш в постель!

– Не хочет в постель! – сердито и уверенно ответил Петер и остался стоять на месте.

Татав понял, что спорить с ним бесполезно, и махнул рукой:

– Ладно, уж, что с тобой поделаешь. Подожди, я принесу тебе стул. – Тяжело вздохнув, он пошёл в дом и принёс кресло-качалку и плед. – Садись, я тебя укрою.

Петер сел. Старик укутал его пледом и вернулся к своим делам. Он поднял с земли нож, вытер его тряпкой и стал разделывать рыбу.

– Рыба… – задумчиво произнёс Петер, глядя на работу Татава.

– Да, рыба. А это нож. Нож! – Старик поднял нож над головой, показывая его мужчине.

– Нож, – повторил тот.

– Теперь хоть можно с кем-нибудь поговорить… – задумчиво пробормотал Татав. – А раньше было очень скучно.

– Скучно… Что это – скучно? – не понял Петер.

– Скучно – это когда ты совсем один и не с кем поговорить, – попытался объяснить старик. – Впрочем, ты этого не поймёшь… даже если будешь знать наш язык лучше меня… – Петер внимательно слушал Татава. Тот поднял глаза и посмотрел на него. – Надеюсь, что ты меня понимаешь…

– Понимаешь… – повторил Петер и кивнул головой. Казалось, что он действительно понимает старика.

– Раньше у нас была большая и дружная семья, – продолжал рассказывать Татав, разделывая рыбу. – Отец, мать и я с моим младшим братом.

– Семья… – задумчиво произнёс Петер.

– Да, семья. У тебя она, наверное, тоже была… Но ты её не помнишь. Знаешь, я иногда даже завидую тебе… Как хорошо было бы взять и в один прекрасный день всё забыть… – старик смахнул со щеки слезу. – Это – как заново родиться.

Петер молчал и слушал.

– Мой отец, – продолжал старик, – погиб, когда мне было пятнадцать лет. Он поехал в город, чтобы купить матери подарок. Она тогда только родила Петера…

– Петера… – задумчиво повторил мужчина.

– Да, Петера. Так звали моего младшего брата. В городе на отца напали какие-то пьяные хулиганы, но он справился с ними, такой он был сильный человек… Но даже его не пощадило море. Он утонул в шторм, когда возвращался обратно. Ты представляешь, он отбился от четверых пьяных хулиганов с ножами для того, чтобы через два часа утонуть в море… – Старик тяжело вздохнул. – Через три дня его лодку прибило к берегу, а в ней жемчужное ожерелье для матери, очень дорогое. Все даже удивлялись, никак не могли понять, где он мог взять столько… А мать разрыдалась и выбросила это ожерелье в море. Она не могла видеть его, ведь из-за него погиб отец… Но ты представляешь, через три дня я нашёл это самое ожерелье на берегу… Как будто господь хотел, чтобы оно осталось в доме…

Татав на минуту замолчал, вспоминая те давние события. Он с грустью посмотрел на Петера, который продолжал его внимательно слушать.

– Мать тогда проплакала всю ночь и всё смотрела на ожерелье. А на следующий день спрятала его на самое дно сундука и никогда не надевала до конца жизни… Это ожерелье и сейчас там.

– И сейчас там… – повторил Петер.

– Через год мать умерла, – продолжал Татав, не обратив внимания на его слова.– Она не могла вынести потери мужа, к тому же ей было очень трудно с нами. Хоть я к тому времени и был уже достаточно взрослым, но она категорически запретила мне выходить в море на рыбалку, а это всё равно, что обречь себя на голодную смерть. Правда, я иногда ухитрялся выходить в море с другими мужчинами, но это случалось очень редко, да и рыбы я приносил недостаточно для того, чтобы прокормить семью. Поэтому матери приходилось много работать, слишком много… А ведь ещё нужно было присматривать за Петером. Вот она и не выдержала. Мы с братом остались одни, когда мне исполнилось шестнадцать лет, а ему всего год.

Петер, конечно, не понимал, о чём говорит старик, но Татаву это было и не нужно. Он мог выговориться. Ведь до этого ему ни разу в жизни ещё не предоставлялась такая возможность. Всю жизнь старик вынужден был носить в себе своё горе, не мог поделиться им с другими. Он был благодарен Петеру за то, что мог рассказать ему о своей жизни, а тот его не перебивал.

– Вот поэтому я и не женился, – продолжал старик свой рассказ. Ведь никто не захочет выходить замуж за парня, у которого на руках малолетний брат… Правда была одна женщина…

– Женщина… – повторил Петер и горько усмехнулся.

– Да, одна женщина была. Я очень любил её, да и она была ко мне не равнодушна, по крайней мере, она так говорила. Мы встречались с ней целый год. Но её родители не разрешили нам пожениться и выдали её замуж за Намиса. Я предлагал ей убежать, но она не стала этого делать. Может, побоялась ослушаться родителей, а может, просто не очень любила меня… Но бедняжке не повезло с мужем. Намис очень плохо обращался с ней. Она умерла через шесть лет после свадьбы. Я не встречал женщины красивее, чем она. – Татав ласково улыбнулся, вспоминая свою любимую.

Обед был готов. Суп уже давно закипел, а рыба пожарилась. Но Татав совсем забыл об этом. Он просто отставил горшок и сковородку в сторону от огня и продолжал свой рассказ:

– А потом мой брат Петер вырос. Я сам, один воспитал его. Он вырос хорошим и сильным парнем, каким был его отец. Я очень гордился братом… Он утонул четыре месяца назад. И вот я остался один. А недавно я спас тебя от смерти и теперь считаю себя самым счастливым человеком на свете. Ведь я смог вырвать у моря хоть одну человеческую жизнь. У моря, которое не щадит никого, никого не выпускает из своих холодных объятий. Жаль, что ты этого не понимаешь…

До самого вечера мужчины сидели на улице, во дворе перед домом, и Татав всё рассказывал и рассказывал о своей жизни, а Петер его внимательно слушал.

– Ой! – встрепенулся, наконец, старик. – Я ведь даже забыл покормить тебя, вот старый дурак. Есть хочешь?

– Хочешь! – ответил Петер и улыбнулся.

– Сейчас разогрею.

Татав разогрел ужин, они поели и пошли спать.