Долина дракона - Ванда Алхимова

Ворон вышел вперед и встал перед троном. Король разглядывал его, прищурившись. Видно было, что происходящее его откровенно забавляет. Морриган на миг оторвалась от своего поклонника и тоже впилась взглядом в Гордого. На ее красивых губах проступила нехорошая усмешка.

— Я, вслед за моим покойным отцом, всегда с большим почтением относился к лордам Воронам и Серым горам, — произнес Аэрин. — Помочь соседу в трудную минуту — святой долг каждого. Конечно же, я продам вам столько зерна, сколько потребуется.

Гордый изумленно и обрадованно улыбнулся.

— По три золотых за мешок, — закончил Аэрин и широко улыбнулся в ответ.

Улыбка Гордого погасла, а рука Лорелеи стиснула бы рукоять меча, если бы его не отобрали при входе во дворец.

— Три золотых монеты? — переспросил Гордый. — Мешок зерна по цене чистокровной лошади?

— Времена суровые, — притворно вздохнул Аэрин. — Не следовало бы вообще запасы продавать, тем более что у нас скоро… одно событие, неважно. Словом, хотите — покупайте, хотите — нет. Я не принуждаю.

Аэрин откинулся на спинку трона и улыбнулся сестре. Гордый выпрямился, на его щеках проступил яркий румянец.

— Это намного дороже, чем мы ожидали, — медленно произнес он.

Лорелее захотелось закрыть глаза, поддавшись минутной слабости — не смотреть на то, что сейчас случится. Повлиять на происходящее она никак не могла, Ворон смотрел только на короля — она не могла подать ему даже знака глазами.

— Вороны вроде не нищие, древний знатный род, поднял бровь Аэрин. — Я думал, Твердыня может себе позволить заплатить за зерно.

— Может, — дернул челюстью Ворон. — Но сначала нам надо посоветоваться. Возможно, мы возьмем меньше, чем собирались. Хотя… — Ворон на мгновение замолчал, улыбнувшись так широко и добродушно, что придворные вокруг тоже невольно заулыбались. — Я столько сберег тут на домах веселья, что могу себе позволить переплатить за хлеб.

Гордый повернулся к Морриган. Взгляд его синих глаз был пуст и холоден. В зале воцарилась тишина.

— Хотя, если подумать, не так уж много я сберег, добавил Гордый. — Но большего оно и не стоит. Бывал я у шлюх получше. И подороже.

Король Аэрин изменился в лице.

— Ваше Величество, вечером я пришлю в замок своего человека сказать, сколько мы можем взять зерна. Не стоит злоупотреблять нуждой соседей, тем более, когда они тебя так заботливо привечали.

Гордый скользнул взглядом фигуру Морриган, словно раздевая ее глазами, поклонился красивым придворным поклоном, развернулся на каблуках и стремительно пошел прочь из зала.

Лорелея догнала его почти у самого выхода из дворца.

— Что ты натворил? — телохранительница в ярости схватила Ворона за рукав.

— Убери руки!

Ворон вырвался и пошел еще быстрее.

— Этот дурацкий поступок может нам дорого обойтись! — выкрикнула Лорелея. — Намного дороже зерна, гори оно огнем!

Они уже спустились по дворцовым ступеням и шли по широкой дороге, посыпанной песком. Гордый остановился и бешеными глазами взглянул на Лорелею.

— Не тебе мне указывать! — рявкнул он. — Если уж взялась изображать из себя мою собаку, то не гавкай, когда не просят!

Они с ненавистью уставились друг на друга, и тут впервые в жизни Лорелея почувствовала, что не в силах себя сдерживать.

— Да! — прошипела она. — Я — твоя собака. Как до того была собакой Дун Диара, а потом Бреса. Служу и не гавкаю. Привыкла уже, что могут кнутом высечь. Если не послушаюсь. Охотничья собака — вот кто я. Но я думала, что хотя бы ты будешь относиться ко мне как к человеку. Что хотя бы с тобой я перестану убивать по команде «взять» и смогу… быть собой!

Руки Лорелеи сжались в кулаки, в глазах заблестели слезы — и потекли по щекам. Гордый побагровел. Он набрал воздуха в грудь, чтобы что-то ответить, но не успел.

— Лорд Ворон! — прозвучал громкий требовательный крик. — Вы должны пройти с нами!

Лорелея обернулась, выхватывая меч, — к ним неслась дворцовая стража.

— Беги!

Телохранительница метнулась вперед, и ее меч обрушился на первого противника. Зазвенела сталь, вопль боли пронзил воздух, и обливающийся кровью гвардеец упал на землю. А Лорелея уже сшиблась со следующим.

— Бросайте оружие! — кричал десятник, бегущий чуть позади своих воинов. — Лорд Ворон! Иначе вы оба умрете!

Лорелея выбросила руку вперед и концом клинка распорола гвардейцу горло. Он с разбегу упал на колени, пытаясь зажать страшную рану, из которой вместе с кровью утекала жизнь. Лорелея шла вперед, работая мечом, молча, быстро, неотвратимо.

— Стой!

Она оглянулась. Гордый стоял, подняв руки, его меч в ножнах валялся на песке. Ворон не сводил с Лорелеи горящих глаз.

— Уходи! — приказал он. — Предупреди наших!

А затем крикнул набегавшим гвардейцам:

— Уберите луки, не трогайте ее! Я сдаюсь! Не трогайте ее! Она — мой телохранитель! Она просто выполняла свою работу!

Лорелея в ярости швырнула свой меч под ноги. Их обоих скрутили и положили лицом в землю.

— Отпустите ее, она женщина! — требовал Гордый, пока его вязали по рукам и ногам.

— Видали мы, какая это женщина! — огрызнулся десятник. — Три трупа зараз.

Один из гвардейцев хлестнул Лорелею по лицу рукой, закованной в латную рукавицу. Из носа и рта у нее потекла кровь.

— Ты за это ответишь! — рванулся Гордый, но получил крепкий удар в висок.

И следом еще один, в лицо.

Лорелея медленно привстала, хотя на плечах у нее висело два сильных воина. Выпрямилась, преодолевая сопротивление. Гвардейцы побледнели и схватились за мечи.

— Нет! — закричал Гордый. В горле у него булькала кровь. — Лорелея, я приказываю! Нет! Не смей!

Она не успела ответить. Их обоих повели прочь, осыпая пинками. В шею Лорелее впился острый клинок.

— Только дернись! — прошипел десятник. — Рискни!

Телохранительница молча пошла туда, куда ее подгоняли.

Глава 19

Телегу трясло. Куланн лежал на ней рядом с другими заклейменными наемниками. Несколько телег с живым грузом ползли к большой реке, несущей свои воды к морю. Лицо когтями драла боль — перед ней отступал даже голод. Только жажда сводила с ума.

Наконец телеги остановились и стражники позволили рабам сползти с них и напиться воды у колодца.

Куланн дождался своей очереди и жадно приник к разбухшему деревянному ведру, полному свежей сверкающей влаги. Он пил воду как саму жизнь.

После на наемника накатила слабость, он отошел в сторонку и лег прямо на землю. Его единственного из всех оставили в колодках, и боль в зажатых запястьях уже становилась невыносимой. Кисти опухли и налились краснотой.

Сквозь шум в ушах Куланн слышал звуки большого лагеря. Мысли путались, наемник уплывал куда-то в сумрак и покой.

— Эй, эй!