Долина дракона - Ванда Алхимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты еще кто такая? — хмуро спросил кряжистый парень в добротной рубахе и штанах. — На побирушку не похожа.
— Я дочь кузнеца, пою песни добрым людям, — дрожащим голосом ответила Эйнли. — Попала в столицу до войны, а сейчас вот до дома пытаюсь добраться. Шла пешком по лесу, пока из сил не выбилась…
Крестьяне переглянулись, и кряжистый кивнул ей:
— Пойдем.
Эйнли привели в дом парня, оказавшегося сыном старосты. Вскоре туда же явилась чуть ли не вся деревня. Девушке в руки сунули кружку парного молока и ломоть хлеба с маслом и велели рассказывать, что да как в Таумрате. Эйнли поведала все, что могла, о захвате столицы, о приходе войск Лугайда, о короле Бресе и милом Брайане, а также о том, во что теперь превратился гордый процветающий город.
Спать Эйнли легла на женской половине, на лавке. Утром ее разбудила дородная хозяйка дома. Вся семья, включая работников, уже сидела за столом и завтракала.
— Не дело тебе дальше идти, — заявил сын старосты Ним. — На дорогах безобразничают. Недавно у нас тут мельника зарезали, а дочку его испортили, она умом повредилась и в ручье потом утопла. Какие-то ездят всё, не то солдаты Бреса, не то разбойники обычные. Их не поймешь, кто есть кто.
— Оставайся, — предложила хозяйка. — Ним дело говорит. Куда ты одна пойдешь? До твоих Серых гор еще дня два ходу, да и там, говорят, у границы отряды караулят. Хоть перезимуй у нас. Ты вроде девушка хорошая, честная. К хозяйству приучена, поможешь мне.
Эйнли опустила глаза. От печки приятно веяло теплом, в доме пахло молоком и хлебом, толстые руки хозяйки так уютно лежали поверх передника. Гостеприимный кров напомнил дочке кузнеца родной дом. На глаза навернулись слезы. Она утерла их рукавом и покачала головой:
— Лучше мне домой пойти, меня отец уже небось не чает повидать, думает, я в столице сгинула.
Все сочувственно примолкли. Хоть при мысли об отце сердце у Эйнли сжималось, на деле ее гнала вперед иная, не дочерняя любовь. Только в Серых горах могла она узнать, жив ли тот, кому она подарила голубую ленту из своей косы. А вдруг он лежит на поле в Лугайде, вороны выклевали ему глаза, и они уже никогда ласково не взглянут на нее? Девушка не выдержала и разрыдалась так, что утешать ее кинулись всем семейством.
Было решено, что Ним проводит Эйнли короткой лесной тропой напрямик. Сердобольная мать семейства наложила девушке в сумку припасов из кладовки. И поцеловала в чистый лоб на дорогу.
Шли молча. Ним шагал впереди, дочка кузнеца поспевала следом. Лес вокруг стоял густой, угрюмый, заросший.
— От войны все лешие по бочагам забились, лес заплохел, — проворчал себе под нос Ним. — А всё король Эннобар! Понесло его на войну эту! Сидел бы дома, целее был бы. Ты вот не знаешь, какого демона эти управители все делят? Все у них есть, кажется, на золоте ешь, из серебра пей, чего еще не хватает? К чему войну-то устраивать?
— Я не знаю, — тихо ответила Эйнли.
— А, что с тебя взять! — махнул рукой Ним. — Тут поумней тебя ничего понять не могут.
Он довел девушку до тракта, указал направление на Серые горы и предупредил, чтобы пробиралась по обочине, а на перекрестки выходила, только если никого не видно поблизости.
— Если едет кто при оружии, сразу прячься, — напутствовал Ним. — В поле хоронись, к земле прижимайся. Может, не заметят.
Эйнли рассыпалась в невразумительных благодарностях, но Ним только отмахнулся:
— Лучше бы ты у нас осталась, глупая! Молодая такая, красивая…
Дочка кузнеца хотела зажать уши, чтобы не слушать о его дурных предчувствиях, но Ним сам себя оборвал на полуслове, махнул на прощанье и зашагал прочь. Когда его широкая спина исчезла за деревьями, Эйнли едва не закричала и не кинулась за ним — так стало страшно оставаться одной. С трудом взяв себя в руки, девушка побрела к дороге.
* * *
Перекресток лежал перед ней: три дороги в разные стороны. Эйнли нужна была левая — та, в конце которой уже угадывались в дымке далекие горы. Но внезапная охватившая девушку нерешительность не давала выйти на дорогу и продолжить путь.
Вчера она шагала с утра до темноты, ночь провела в лесу, забравшись на дерево. Спать в развилке было очень неудобно, Эйнли боялась упасть и убиться, хотя залезла всего-то на высоту своего роста. Едва лишь небо заалело с краев, девушка продолжила свой путь. Два небольших привала за весь долгий день, и вот она у перекрестка. Еще немного, и земли Таумрата останутся позади.
Наконец она решилась — выбралась на дорогу и заспешила вперед, насколько позволяли натертые ноги. Но не успела дочь кузнеца дойти до перекрестка, как на нем появились путники.
Их было шестеро. Высокие мужчины. Походка у них была наглая, разболтанная. Ветер доносил до Эйнли бряцание оружия и смех. Девушка натянула капюшон на глаза, ссутулилась и засеменила по обочине, глядя под ноги. — А ну-ка, стой!
Окрик обжег, словно удар хлыста. Эйнли задрожала. Шестеро мужчин окружили ее. Их лица пугали: испитые лица, гнилозубые ухмылки, злые глаза.
— Так, так, что за ягодка нам попалась в этом лесу? — хихикнул молодой парень с густыми светлыми волосами.
Если бы не багровые прожилки на носу и сальный взгляд, его можно было бы счесть красивым.
— Куда идешь? — рявкнул крепко сбитый воин средних лет.
— Д-домой, — пролепетала Эйнли, от испуга перестав соображать.
— Домой? — переспросил светловолосый, ухмыляясь и заходя ей за спину. — И где ж тот дом? Эта дорога на горы ведет. Ты из врагов Его Величества, получается?
Эйнли почувствовала, как от страха подгибаются колени и мелко трясутся поджилки. Она не могла оторвать испуганного взгляда от нехороших улыбок и мутных глаз незнакомцев, задыхалась от запаха крепкого мужского пота, смешанного с невыносимым луковым духом.
— Что молчишь? — не отставал светловолосый. В горы идешь?
Эйнли молча помотала головой, попыталась выбраться из круга, но мужчины не пускали. В глазах у девушки потемнело, голова закружилась, захотелось зажмуриться, ущипнуть себя и проснуться в уютном крестьянском доме.
Но это был не сон.
— А куда тогда, если не в горы?
На плечо Эйнли
