Москит. Том II - Павел Николаевич Корнев

По всем приметам незнакомец происходил с севера Латоны, мог быть и уроженцем одной из наших прежних северо-западных провинций, а ещё я подметил всякое отсутствие оружия, предположил, что это переводчик.

Но странно, очень странно…

Господин выждал самую малость, потом спросил:

— Что с вами?

Я осторожно прикоснулся к шишке на лбу и сказал:

— Контузия. — Подумал и добавил: — Скоро буду в порядке.

— Отрадно слышать, — лишённым всяких интонаций тоном произнёс странный тип и указал на коробку папирос. — Угощайтесь.

В комнате, несмотря на открытое окно, чувствовался запах табака, а в жестяной пепельнице лежало несколько окурков, при этом она была передвинута на мою сторону стола. Что-то подсказало, что собеседник не курит.

Странный какой-то переводчик.

Да и переводчик ли он вовсе? Где в этом случае тот, кому надлежит задавать вопросы? Кто станет вести допрос?

И тут мне как-то разом стало не по себе.

Допрос! Ну конечно же! Стоило ожидать!

Нет, никаких военных тайн простой шофёр, пусть даже и вахмистр, знать не может, и потому никто их выпытывать у меня не станет, но если вскроется, что я не простой шофёр, вот тогда придётся лихо…

Совершенно машинально я потянулся к сверхсиле, и в грудную клетку будто невидимую руку запустили, незримые пальцы так всё стиснули, что закашлялся и едва с табурета не сверзился.

— Ещё воды?

— Да, пожалуйста…

Пока хлебал воду, немного успокоился. Попутно приметил кожаный портфель, шляпу и пошитый из дорогой ткани пиджак на вешалке, тогда уверился окончательно, что передо мной никакой не переводчик. Ещё и хронометр на правом запястье — слишком дорогая игрушка для вольнонаёмного армейского толмача.

Но тогда кто это такой?

Незнакомец, как видно, пришёл к выводу, что ничего кроме кашля от меня не дождётся, и взял инициативу на себя.

— Меня зовут Отто Риттер, я уполномоченный представитель комитета Лиги Наций по делам военнопленных и перемещённых лиц. У вас есть жалобы на условия содержания?

Я так удивился, что и словами не передать.

Каким образом представитель Лиги Наций очутился в этой глухомани всего лишь через несколько дней после начала боевых действий? Или он изначально был направлен в Джунгарию, а сюда перебрался вслед за нихонским оккупационным корпусом?

Впрочем — не важно. Сейчас — не важно.

Не знать о том, что пленных заперли в коровниках и кормят неудобоваримой бурдой, господин Риттер никак не мог, поэтому впустую сотрясать воздух и требовать луну с неба, я не стал, сказал о другом:

— Моему товарищу требуется медицинская помощь…

Отто Риттер немедленно меня перебил:

— Ваш товарищ сможет попросить за себя сам. Есть ли жалобы персонально у вас?

Я покачал головой, чем собеседника вроде бы даже удивил. Но виду он не подал, выложил перед собой мою книжку военнослужащего, придвинул листок писчей бумаги, скрутил с автоматической ручки колпачок.

— Пётр Сергеевич Линь? — уточнил он, начиная писать.

— Так точно.

— Год рождения?

— Двадцатый.

Дальше господин Риттер пожелал узнать, каким образом я попал на службу в пограничный корпус, чем именно там занимался и при каких обстоятельствах угодил в плен. Где-то я отвечал чистую правду, где-то наврал с три короба, нисколько не опасаясь оказаться пойманным на лжи, поскольку нигде в моих документах факт перевода из ОНКОР зафиксирован не был. А что новенькая и дата выдачи свежая, так произвели в младшие вахмистры на днях, только и всего.

Представитель комитета Лиги Наций по делам военнопленных зафиксировал на бумаге мои ответы самым тщательным образом, потом уточнил:

— В пограничный корпус вас привело стремление сделать карьеру?

Я для виду поколебался, потом подтвердил:

— Ну да. Надо же было как-то на жизнь зарабатывать, а я машину водить ещё в школе выучился и в стрелковую секцию ходил.

— Не жалеете?

— Теперь-то? — Я совершенно искренне вздохнул. — Не знаю даже, как сказать…

Отто Риттер ободряюще улыбнулся.

— Не спешите ставить на себе крест! Пусть вы, как это говорят, остались у разбитого корыта, но всё ещё можно исправить к лучшему. — Он взял паузу, смерил меня пристальным взглядом и продолжил: — Знаете, что послужило причиной вторжения? Я вам скажу: его вызвала необдуманная и в высшей степени эгоистичная политика республиканского правительства в отношении контроля источника сверхэнергии. «Собака на сене» — так у вас говорят, да? Ни себе ни людям!

Чиновник Лиги Наций дождался от меня утвердительного кивка и многозначительно улыбнулся.

— Этим утром передовые отряды нихонцев вышли к Зимску, и хоть о взятии города донесений не поступало, трансконтинентальная магистраль уже перерезана. Насколько мне известно, соглашение о передаче Лиге Наций контроля над так называемым Эпицентром будет опубликовано в самое ближайшее время. Фактически конфликт исчерпан.

Новости нисколько не порадовали, но я не принял их близко к сердцу. Решил, что собеседник выдаёт желаемое за действительное, и пожал плечами.

— Ну и хорошо.

— Хорошо, но не для всех. Республиканские офицеры могут рассчитывать на обмен, а что ждёт рядовых? В лучшем случае их угонят в Джунгарию и отправят на каторжные работы. Кто-то погибнет по дороге, остальным военнопленным предстоят годы рабства, голода, унижений, побоев и тяжёлого труда. Вы хотите для себя такой участи?

Меня передёрнуло. Не от страха, от омерзения, но вышло вполне натурально, и господин Риттер ободряюще улыбнулся:

— Но этого ещё можно избежать. Как уже говорил, часть территории республики перейдёт под прямое управление Лиги Наций, нами там будет сформировано подразделение охраны правопорядка. Для службы в нём мы привлекаем в том числе и военнопленных. По сути, это даже под статью о дезертирстве не подпадёт, поскольку в текст соглашения о контроле республиканского источника сверхэнергии включён соответствующий пункт. Как вам такое предложение?

«Вербовщик! Да это же чёртов вербовщик!» — сообразил вдруг я.

Вода, папиросы и сам из себя весь рубаха парень. Такой врать не станет.

А ворот расстёгнут и рукава закатаны явно напоказ — кожа-то на руках и шее почти белая, совсем без загара. Не ходит он в таком виде по улице, пиджачок надевает.

— Что скажете? — поторопил меня с ответом господин Риттер.

А что я мог сказать? Буркнул:

— Мне нужно подумать.

— Торопиться с подобными решениями и в самом деле не стоит. Поспешишь — людей насмешишь, правильно? — улыбнулся вербовщик. — Но и слишком уж медлить я бы тоже не советовал. Нихонцы не разделяют естественные для всего цивилизованного мира идеи гуманизма. Оставаясь в плену, вы рискуете здоровьем и даже жизнью. Так стоит ли искушать судьбу? Кто знает, что им взбредёт в голову завтра? Я,