Император Александр III - Владимир Петрович Мещерский

Действительно, из самой души обеих наций возникла та взаимная симпатия, проявления которой уже неоднократно поражали мир и которую еще более скрепляют как общие радости и празднества, так равно и общее горе.

Выражая чувства соболезнования русскому правительству и народу, мы поступаем в интересах все той же традиции, которую разделяет и вся французская нация.

Память об Императоре Александре III, нераздельно связанная для нас с незабвенными воспоминаниями, будет вечно жить в сердце Франции, точно так же, как и в сердце России.

Она составит одно из самых прочных звеньев той братской цепи, которая связывает оба народа к их общему благу и к интересам мирового мира.

Ваш президент знает заранее, что поступит согласно вашему единодушному желанию, предложив в знак траура закрыть заседание».

В сенате председатель Шалемель-Лакур по прочтении вышеприведенного письма председателя совета министров сказал:

«Я не имею ничего прибавить, уверенный, что это известие уже само по себе наведет вас на глубокие размышления. Тем не менее, как только гнетущая тоска, висевшая над миром в течение двух недель, уступила место чувству глубокого горя, я тотчас же решился воспользоваться правом, которое вам угодно было предоставить вашему президенту, созывать вас на экстренные собрания. Я думал, что вы должны томиться нетерпением выразить от имени парламента, являющегося выразителем чувств всей Франции, то участие, какое мы принимаем в горе, постигшем дружественный нам народ в тяжелой утрате, понесенной Августейшею Русскою Семьею, ныне проливающею слезы, к великому огорчению всех тех в целой Европе, в ком бьется человеческое сердце.

Печаль, в какую погружена в настоящее время вся русская нация, свидетельствует, независимо от чувства сыновней привязанности каждого русского по отношению к своему Государю, еще и о другом чувстве: о чувстве великой скорби, вызванной утратою Владыки, беспредельно преданного Своему Дому, проникнутого сознанием величия Своей миссии. Русская нация, под мудрым и миролюбивым управлением покойного Императора, испытала чувство спокойной уверенности, – этого величайшего блага обществ, – в котором они находят средства к достижению величия.

В течение десяти дней Европа занималась, – явление, быть может, еще до сих пор беспримерное, – еще при жизни Императора, хотя и приговоренного наукой к смерти, анализом и оценкою деяний Человека и Монарха, и ничего не было сказано такого, что бы не делало чести Его прямоте, Его справедливости, честности, строгой определенности и последовательности, Его предначертаний, возвышенности Его ума, воззрения, которые не носили в себе ничего сложного, ума, преисполненного истинно гуманных стремлений. Всеми единогласно признано, что покойный Император создал величие России путем поддержания мира; Он искренно желал устранить всякую возможность войны, что представляется истинно великим в наш век, столь богатый войнами, великим особенно со стороны Монарха, империя которого является одною из величайших в мире военных держав. Имя покойного Императора быстро приобрело всеобщее уважение и вызвало восхищение в сердцах всех людей.

Франция Ему обязана несравненно большим. Когда, движимый великодушным побуждением, Он решился громогласно заявить всему миру, что Франция, невзирая на покрывающие ее шрамы, занимает не изолированное положение среди остальных государств, Он преследовал одну из тех великих идей, которые зарождаются в сердце.

Быть может, в Его уме запечатлелась картина пятнадцативекового величия Франции, и, проникнутый убеждением, что истинным хранителем цивилизации является не та или другая отдельная нация, какими бы лаврами она ни была покрыта, – хранительницею цивилизации является сама Европа, Он пришел к убеждению, что Франция не должна быть расчленяема или унижаема, и Европа покорно разделила это высокогуманное убеждение.

Вот причины нашего беспредельного уважения и искреннего восхищения. Это Его убеждение делает Царя священным в наших глазах.

Мы шлем Его юному Наследнику, Императору Николаю II, призванному принять столь тяжелое наследство, пожелания, чтобы Его царствование было столь же блестяще и благотворно, как то, которое только что погасло, вызвав всеобщую скорбь».

Президент генерального совета Бассине, предлагая, в знак траура, закрыть заседание, сказал:

«По получении известия о кончине Императора Александра III, Париж и все общины Сены, равно как и все города Франции, облеклись в глубокий траур.

Русский народ оплакивает обожаемого Монарха, Франция – верного Друга, Европа – могущественного и строгого хранителя мирового мира. После незабвенных дней Кронштадта, Тулона, Парижа, после этой тесной дружбы Московской Империи с Французской республикой, дружбы, слившейся в звуках Русского национального гимна и марсельезы; после энтузиазма, коим были охвачены обе великие нации, и горе должно быть общее, как для Франции, так и для русского народа.

Кончина Александра III является для Франции национальным трауром. Предлагаю вам закрыть заседание».

Президент парижского муниципального совета Шампудри произнес от имени населения Парижа следующую речь.

«Вчера вечером весь Париж был глубоко потрясен печальным известием о кончине Царя. Несмотря на серьезные бюллетени последних дней, все надеялись, что ужасный недуг не сможет одолеть богатырскую натуру Августейшего больного.

Верные выразители желаний и побуждений парижского населения, мы шлем Царской Семье выражения почтительного соболезнования, а русскому народу – уверения в нашем искреннем к нему расположении.

Только что почивший могущественный Монарх был верным Другом Франции, – вот почему все парижане, без различия политических убеждений, соединились в одном общем чувстве глубокого горя. Они преисполнены чувством беспредельной благодарности к Тому, Кто в великих событиях Кронштадта и Тулона доказал Свое уважение к возрожденной Франции и Своим решительным вмешательством обеспечил европейский мир. Они не могут забыть также и того сочувствия, какое выказали Франции русская нация и ее Монарх по случаю трагической смерти президента Карно.

Париж уже доказал всю глубину и искренность своей благодарности устройством незабвенного и беспримерного приема, оказанного русским морякам в октябре 1893 года.

Что касается нас, господа, наша обязанность точно определена нашими доверителями; вследствие чего я предлагаю вам составить адрес и озаботиться приобретением венка, которые будут отправлены в С.-Петербург через посредство нашего бюро.

Я предлагаю вам, господа, в знак траура, закрыть заседание».

Узнав о кончине Императора Александра III, парижский архиепископ, кардинал Франсуа Ришар, обратился к своей пастве с следующим посланием.

«В прошлом году, когда Франция с таким энтузиазмом приветствовала прибытие русских моряков, мы, отвечая на всеобщее желание, приказали совершить торжественное богослужение в церкви Sacre Coeur в Монмартре. Население Парижа, проникнутое старыми французскими традициями, поняло необходимость религиозного обряда для санкционирования и освящения союза двух великих народов. В воскресенье, 22 октября, толпы народа спешили в храм для принесения благодарственного молебствия.

Что касается нас, то мы видим в этом союзе двух великих народов волю Провидения, стремящегося, как кажется, создать в нашу эпоху согласие наций в делах веры и милосердия.