Мертвые тоже скачут - Маргарита Малинина

Итак, спальня. Она была такой же чистой и убранной, как и все в этом доме. На подоконнике теснились горшки с геранью, розами и фиалками. Узенькая кровать была застелена застиранным ситцевым покрывальцем, к которому чья-то умелая рука совсем недавно пришила по краям рюши в тон рисунка, чтобы его освежить.

Пелагея Ивановна подошла к этой самой кровати и сунула руку под матрац.

Да! Именно там они и лежали! Два пожелтевших, мятых конверта, которые уже через мгновение оказались в моих жадных руках. Прямо там, не стесняясь прабабушку своего друга, которая, кстати, и не собиралась тактично выходить из комнаты (ее можно понять: подумайте только, пятнадцать (!) лет хранить конверты, не вскрывая и даже не догадываясь, что там находится, одновременно с тем не будучи уверенной в том, что за ними кто-то когда-нибудь придет… я бы не выстояла), вскрыла сначала первый, не замечая того, что ошметки плотной бумаги посыпались прямо на чисто подметенный пол, и принялась читать.

На одиноком белом листе бумаги, до того сложенном втрое, было написано дедовым почерком: «Творить справедливость – вот высшая добродетель», а чуть ниже стояло: «г. Москва, банк «Ренессанс», адрес этого банка и номер ячейки. Маленький серебристый ключик находился в конверте.

Забыв о втором конверте, я начала гадать, что бы это могло означать. Нет, не ключ от ячейки, с этим-то как раз было более-менее ясно, то есть я была почти уверена в том, что знаю, что найду там. Покойный лжеотец был прав: дед хотел отдать эту вещь именно мне, непременно в мои руки, минуя третьих лиц, для того и придумал такой затейливый способ. Все-таки после долгих мытарств я решила его загадку, и ожерелье уже практически в моих руках.

Но вот что имел в виду дед, сочиняя данный афоризм про справедливость, до меня пока не доходило. Я на время погрузилась в транс, прокручивая у себя в голове эту строчку снова и снова, уповая на озарение, но тут баба Поля наглым образом толкнула меня в бок и шепнула на ухо:

– Второй.

Вот ведь старая проказница! А я и впрямь про него забыла.

Питая надежду, что содержимое второго конверта как-то прольет свет на фразу в коротеньком письме, я разорвала и его. К сожалению, это только все запутало.

Такой же лист бумаги, на сей раз написано: «А кто обманом помышляет – да будет сам обманут», а ниже еще адрес, только уже без всяческой конкретики. Что за дом, кто в нем живет?.. Ничего не указано. Однако одно совпадение все же бросилось в глаза: отмеченный дом находился на той же улице, что и банк, совсем рядом с ним, судя по номеру.

– Что ж, придется ехать, – вздохнула я.

Пелагея, о чьем присутствии я, честно сказать, уже успела забыть, напомнила о себе сама, спросив:

– Я надеюсь, деточка, ты разобралась в этой тарабарщине?

Обернувшись, я заметила, что она, оказывается, даже напялила очки и усиленно зырила через мое плечо в оба послания. Но я не могла злиться. Человек пятнадцать лет хранил конверты! Пятнадцать!

– Да, разобралась. Спасибо, без вас бы ничего не получилось, – не стала я расстраивать милую старушку, до того взволнованным было ее лицо. Тем не менее я немного слукавила: как я говорю, второй конверт запутал меня пуще некуда. Этот адрес… За пятнадцать лет все могло измениться. Слава богу, я пару раз слышала о таком банке – «Ренессанс», значит, он все еще здравствует (если так можно выразиться, имея в виду учреждение), и даже смени он адрес – я найду его через справочную. А вот этот странный адрес… Если бы деду вздумалось послать меня еще к какой-нибудь его однокласснице и бывшей любовнице в едином флаконе, разумнее было бы вместо мудрого изречения добавить к дому номер квартиры и имя. А так, получается, ищи иголку в стоге сена. Эх, дед, дед…

– Спасибо вам, – еще раз поблагодарила я женщину, – мне, наверно, пора откланиваться.

– Да, я понимаю, – кивнула она. – Что мы скажем Зине?

Однако бабка любит шпионские игры.

– Ничего, я просто извинюсь, скажу, что мне нужно уходить. Вот и все.

Так мы и сделали. Зинаида Ивановна не желала меня так быстро отпускать, и это несмотря на то, что я провела у них в гостях аж целых четыре с половиной часа. Я была непреклонна, спор готов был затянуться, но тут баба Поля отвлекла сестру на переколотую посуду, они стали искать очки с самыми сильными диоптриями, чтобы разглядеть незамеченные мелкие осколки, а мы с Кириллом, пользуясь поднявшейся суматохой, удрали.

– Я провожу тебя, не возражаешь? – сказал он уже на улице.

– Конечно, нет, – ответила я, гадая про себя, успею ли сегодня смотаться в Москву. По нынешним пробкам… А время неумолимо близится к шести. Неужели придется откладывать до завтра? Но у меня уже чешутся руки.

Я правда взяла и почесалась, точно желая подтвердить собственные мысли.

Может быть, я все-таки успею?

Оказалось, что нет. Свернув за угол, мы углядели приближение… кого бы вы думали? Нам навстречу на всех парах неслась Машка! Это та Машка, которую воротило даже от одного названия «старая часть поселка»? Поразительно. Что за нужда заставила ее к нам обратиться? А было видно, что Мария целенаправленно бежала к дому Кирилла (откуда-то, блин, знает, где он живет, зараза!) и весьма обрадовалась, увидев нас на дороге.

– Кирка! Слава богу! Скорее! – заверещала она, хватая моего провожатого за руку.

– Что случилось? – спросили мы хором.

– Дианка! Совсем спятила! Она хочет застрелиться, у нее в руках револьвер!

– Откуда у нее револьвер? – недоверчиво поинтересовался Кирилл, ускоряя шаги.

– Из отцовской коллекции! Отлитый из серебра!

– А сам-то папаня где? – проворчала я, в ту секунду не сильно веря в опасность и скидывая все на счет желания молодой избалованной девушки эпатировать знакомых с целью привлечения к своей персоне лишнего внимания. – Чего за дитем не следит?

– Его неделю не будет, он в командировке. А мать в московской квартире.

– А бабка Клара?

– Она на улице, на лавочке с соседкой треплется. Но ведь не скажешь такое старой больной женщине! Вдруг она окочурится?

– Да уж, в этом деле нужен мужчина, – согласилась я таки с логикой Марии.

Мы стремительным шагом вырулили из старой части поселка на широкую дорогу. Оттуда рукой подать до моего дома. Там уютно, нет никаких Маш и Диан, зато там есть Валерий… Может, ну его все к лешему?

– Так что вы идите, а я, наверное, к себе, – добавила я, живо нарисовав себе в воображении картину нашей теплой встречи. Вот Мертвицин обнимает меня за талию, притягивает к себе, и мы сливаемся в сказочном, холодном и в то же время страстном поцелуе…

Но вредная девица и тут обломала мне весь кайф, заявив:

– Нет, Катя, ты тоже нужна! Мы свои, а ты как-никак человек посторонний, при тебе она постесняется по-идиотски вести себя!

Ну вот и все. Прощайте, мечты; прощай, поцелуй. Нет, конечно, не прощай, а только лишь подожди еще часик. Нет худа без добра: появилось лишнее время, за которое я успею подумать, говорить ли Валере о находке в доме Кирилла или пока не стоит. Я же так и не решила, что делать с ожерельем, если его найду.

Мы все еще шли по дороге, но вот вдалеке показался дом Дианы и скамья, где пару дней назад состоялось мое знакомство с ее бабушкой и ею самой. Вроде на скамейке сидели двое, но я не могла пока разобрать, чтобы сказать увереннее. Маша наконец-то отпустила Кирину руку, за которую его вела, будто он не знал, где живет его подруга, и на ней тотчас проступил еще один ужаснейший синяк. Боже… Это жуткая болезнь. Как же хорошо, что я держала его только за ладонь или под локоть и сильно ни разу не сжала.

Мы дошли до лавочки, я уже готова была поздороваться и выглядеть при этом беззаботно, но тут мы увидели, что старушки на скамье не те. То есть одна из них была подругой бабы Клавы, а вторую я видела в первый раз. Тогда мы им просто кивнули и бегом припустили к крыльцу. Я звонила не переставая, Маша барабанила что есть мочи, а Киря зычно кричал: «Откройте!» И все это одновременно. Короче, палата номер шесть на выгуле.

Бабка вскоре открыла и воззрилась на нас недоумевающе. А мы-то думали, она услышала с улицы выстрел и побежала смотреть! Решили, что опоздали.

– Диана дома? – невпопад спросила я.

– Да, Катенька, она у себя наверху. Она вас ждет, чай приготовила.

Уж чего мы только не ожидали услышать, но отнюдь не это. Как это – она нас ждет? Зачем это ей нас поить чаем, если она собиралась застрелиться? Я ничего не понимаю!

Я уставилась на Машу гневливым взором, подозревая ее в какой-то игре. Но она сама была явно очумелая и лишь пожала плечами.

– Вы так стучали… Что-то случилось? – допытывалась старуха.

– Это мы у вас хотели спросить, – ответил Кира. – Ничего тут не произошло?

– Нет, а что должно было произойти? – Бабка начала пугаться, и мы с Машей выразительно показали Кириллу, чтобы он заткнулся.

– Не-не, это хорошо, что все в порядке… – буркнул Кирилл и повел нас к лестнице.