Мертвые тоже скачут - Маргарита Малинина

Его слова о моей якобы старости, с одной стороны, были произнесены в шутку, ради потехи, с другой же, напомнили мне слова Валерия, и я спросила:

– Кирюш, а сколько тебе лет?

Он обалдел.

– Да ты что? Я же пошутил!

– Я поняла! Просто ответь, мне интересно.

– Значит, все-таки берешь меня в мужья, коли интересуешься возрастом?

– А как же? – подмигнула я. – А то придем в загс, а окажется, что ты несовершеннолетний. Тогда меня прямо оттуда заберут в каталажку на долгие годы!

Он посмеялся. При этом его веснушки еще сильнее проступили на лице. Это выглядело как-то умилительно, и я заулыбалась.

– Нет, не заберут. За свои поступки я отвечаю, мне уже девятнадцать!

Улыбка медленно сползла с моего лица.

– Девятнадцать?! – переспросила я в ужасе. Блин, прав был Валера. – Я надеялась, что ты хотя бы не моложе меня.

– А тебе сколько?

– А на сколько выгляжу? – снова перешла я на игривый тон и взяла его под локоток. Но пошли мы не дальше по тропе, к его дому, а свернули на ту самую поляну. Точнее, я свернула, а Кирилл был всего лишь ведомым.

– Ну-у… Больше сорока не дам!

Мы засмеялись.

– Нет, ну правда! – заупрямилась во мне кокетка. Все-таки интересно, что о тебе люди думают, вот просто так впервые встретив на улице.

– Если серьезно, то… тридцать девять! – Я отвесила ему подзатыльник – нужно чувствовать момент, когда игры стоит прекращать. – Ну хорошо, мне кажется, двадцать.

– Двадцать один, – кивнула я. – Исполнилось лишь пять дней назад, так что ты почти угадал. – Тут до меня дошло. – То есть ты знал, что ты моложе меня?

– Ой, подумаешь год!

– Два! Считать не умеешь!

– Ой, подумаешь два!

– Женщина должна быть моложе.

– Это всего лишь дурацкий стереотип. Твой предыдущий парень на сколько старше был? – неожиданно полюбопытствовал он.

Мы дошли до сарая и остановились. Я ответила:

– Мы ровесники.

– Ты так грустно это сказала… Ты по нему скучаешь?

– Что? – удивилась я. – Не знаю… – Мне захотелось переменить тему, потому что от воспоминания о Женьке, уж не знаю с какого перепуга, резко защемило сердце. – Ты не в курсе, что это за дом?

– Дом? Который? – Кирилл завертел головой по сторонам, пытаясь отыскать глазами то, что можно причислить к категории «дом».

– Да вот этот! На тебя смотрит! – ткнула я пальцем в сарай, который был всего в трех шагах от нас.

– Этот?! – У Кирилла чуть глаза не выползли наружу, чтобы убежать куда-нибудь подальше, желательно вылететь в Космос, лишь бы не лицезреть данное, с позволения сказать, строение. – Это не дом, это я не знаю что! Кошмар какой-то. Дикость. Зачем тебе?

– Просто интересно. Ты здесь часто бываешь, вот и спрашиваю.

– Ну я видел его издалека. Кажется, его пару раз поджигали, не находишь?

– Нахожу, – хмуро усмехнулась я. Моя усмешка относилась к тому, что я понимала: с его стороны, мой интерес выглядит нездоровым. Я и сама так считала. Но чем-то он волновал меня, этот сарай. – Ладно, пошли. – Я спешила увести его отсюда, вспомнив, что на качелях значится имя сестры его прабабки и номер дома. Это могло вызвать недоумение, ненужное мне в моем расследовании. А могло и, наоборот, прояснить что-то. Как бы то ни было, я пока не желала посвящать Кирилла в свои планы, а если бы он прочел эту надпись, не являясь ее автором, то и сама надпись, и мой к ней интерес вызвали бы у него сильнейшее удивление. Сперва мне необходимо было поговорить с его прабабками, а после, если это ничего не даст, уже придется показывать и спрашивать, не он ли писал.

Я неожиданно обратила внимание на его руку:

– Ой, смотри, у тебя синяк!

– Да? – Он как-то равнодушно оглядел то место. – Это я сегодня кровать переставлял. Наткнулся на что-то. Не обращай внимания.

– Кровать? Но это ты, значит, сильно налетел на угол. Очень сильно. Надо же так неаккуратно! – Синяк был до того обширным, что страшно стало на него смотреть, и я вновь подняла глаза на дорогу, по которой мы шли, а после – на красивый голубой небосвод.

– Да не, не сильно. Я ж говорю, не переживай, со мной всегда так. А куда мы идем, если не секрет? – сменил он тему.

– Не секрет. Мы идем знакомиться с твоими бабушками. В магазин уже некогда, но я захватила пару шоколадок, чтобы попить чаю.

– Да они не едят шоколада, только баранки трескают, размачивая их в чае. При этом выглядят до смешного аристократично, меня все время забавляет эта картинка, – хихикнул Кира. – А почему вдруг такая спешка?

– А если они уйдут? – Больше было нечего ответить на этот вопрос. Я же не могла сказать, что у меня горит и чешется отыскать дедово ожерелье. Я так и представляла себе, что возвращаюсь к Валерию с ожерельем под мышкой.

– Куда же? – поднял брови Кирюха, выражая удивление. – Они почти никуда не выходят. По магазинам я хожу. Ну ты знаешь, – он мне подмигнул, намекая на нашу встречу. Я ответила тем же.

– Мало ли куда. Может, погулять выйдут, – выкрутилась я, чтобы как-то оправдать мое стремление даже не сбавлять, а лишь наращивать темп своего шага. Кириллу, наверно, не нравилась подобная спортивная прогулка, ему, скорее всего, хотелось идти неспешно вместе со своей девушкой, романтично поглядывая на небо и нежно воркуя, но его никто не спрашивал, а перечить он не посмел.

Итак, очень скоро мы добрались до дома с табличкой 22.

Кирилл, остановившись, чуть стукнул в дверь, она при этом слегка приоткрылась, демонстрируя то, что закрыта на одну цепочку.

– Конечно, было бы проще, – стал доверчиво шептать мне спутник, пока по ту сторону слышались торопливые, но шаркающие шаги, – закрой я на замок, сейчас открыли бы ключом – и дело в шляпе. Но бабульки отчего-то считают, что цепочка надежнее, к тому же пропускает в дом свежий воздух.

Я хмыкнула, так как замечание Кирилла по поводу ключа и замка мне показалось резонным, а в надежность цепочки я также не верила: сильному мужику достаточно просто ударить по двери ногой, чтобы вырвать с корнем данную хлипкую преграду, а Кирюха добавил:

– Ладно, у стариков свои закидоны.

С сим умозаключением невозможно было не согласиться, потому я кивнула, тут как раз дверь открылась, и на пороге появилась маленького роста старушка хорошо за восемьдесят.

– Ой, какую барышню красивую ты нам привел! Выйди, Поль, погляди! – крикнула она куда-то в глубь дома, вогнав вашу покорную слугу в краску. Что примечательно, несмотря на преклонные года, бабушка сохранила почти все зубы, так что говорила абсолютно без шамканья и шипения, к тому же оставалась в трезвом уме, как говорится, и твердой памяти. – А мы вчера вас видели в окно! – добродушно улыбаясь, похвастала бабуленция, чем вызвала у меня слезы умиления. Подумать только, теперь я поняла, в кого такой добрый и милый уродился Кирилл. Вдруг она выдала, уже менее уверенно: – Ой, а это ведь вы были, да? – и робко уставилась на правнука, мол, не сглупила ли я, вдруг ты ходишь под ручку сразу с двумя, а я, понадеявшись на свое, уже отжившее долгую сложную жизнь зрение, выдала тебя с потрохами?

Я поспешила заверить любезную женщину:

– Да-да, вы не ошиблись, это была именно я! Не волнуйтесь!

Кирилл, тоже поняв комичность ситуации, расхохотался.

Нас наконец пропустили внутрь дома, длинным коридором провели в столовую, одна стена которой была полностью застеклена. Этакая полутерраса-полукомната. Что ж, эта комната мне сразу пришлась по душе, так же, как и ее хозяйки. Такая же приветливая, очень светлая. Солнечные лучи, падая аккурат с той стороны, где стена была стеклянной, озаряли все вокруг, придавая предметам и лицам какую-то праздничность. По бокам теснились аккуратные буфеты из светлого дерева, хоть и явно не новые, но добротные, приятные глазу, видно было, что за мебелью в этом доме всегда хорошо ухаживали. Так же очень бережно относились и к остальному: на поверхностях не было ни пылинки, роскошный самовар, прислоненный к стене, был начисто вымыт и сверкал, а стол и тумбу покрывали белые ажурные салфетки, явно связанные своими руками. Пол устилал весьма милый круглый половичок, синий с серым рисунком, кстати, стол был тоже круглым.

– Баба Поля, – представила баба Зина свою сестру. Мы с ней вежливо поклонились друг другу, не переставая улыбаться. Пелагея Ивановна была немного моложе, лет на шесть-восемь, ей, скорее всего, еще не было восьмидесяти. Ростом она тоже была невысока, да и вообще две сестры внешне весьма походили друг на друга. Во-первых, главной причиной того была, безусловно, кровная связь, а во-вторых, насколько я поняла, эти женщины всегда жили вместе, и это тоже влияет на людей, делая их похожими не только по характеру, но даже внешне. Вроде данное заявление на первый взгляд кажется фантастическим, но, тем не менее, это правило всегда работает.

Нас с Кириллом усадили за стол, в симпатичные плетеные креслица, в таких же они сидели сами, и, пока баба Зина ставила самовар, баба Поля полезла в буфет за баранками и чашками. Когда минут через двадцать самовар вскипел, Зинаида Ивановна налила всем кипятка, а ее сестра сунула каждому по чайному пакетику и открыла упаковку с хлебными изделиями. По комнате быстро разнесся запах бергамота, смешавшийся с запахом свежих зажаристых баранок. Потом все дружно сложили использованные пакетики в специальную крохотную подставочку, что-то вроде мини-блюдца, с изображением гжельского заварочного чайничка на ней.