Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой - М. Велижев

К югу от Пароса значительными островами, признавшими Российское владычество, были Кикладские острова Милос, Сикинос, Иос, Тира (Санторин) и Аморгос (их подробное описание, сделанное графом Паш ван Криненом, см. в Приложении 6). По-видимому, кроме общих заявлений о том, что эти острова стали «благоденствовать» после побед «российских орлов», серьезной строительной деятельности там не велось. Выступая еще 14 марта 1771 г. на Совете в Петербурге, А.Г. Орлов специально выделил остров Милос как лучшее место для стоянки флота[616], но остров имел «нездоровый» климат, да и база к этому времени уже стала обустраиваться на Паросе.

Самым южным владением России в Средиземноморье была хитростью захваченная небольшая турецкая крепость на о. Кастро Россо (возле Анатолийского побережья, которая стала служить «пристанью для Российских крейсеров в Сирских и Караманских водах плавающих»[617].

Залив о. Милос

Активные действия русских по освоению Архипелага и особенно строительная деятельность на Паросе не остались незамеченными европейскими корреспондентами. И их выводы уже в 1771 г. отражали озабоченность далеко идущими планами России: пришедшая в июле информация из Венеции так была представлена «Амстердамской газетой»: «Русские работают над созданием значительного форта на Паросе и на Миконе, эти два форта уже с артиллерией и войсками. Кажется, что русские имеют в виду исполнить план Петра I, который хотел обеспечить свободное плавание как на Черном, так и на Белом (имеется в виду Эгейское. – Авт) морях» (G.d’A. 1771. № 65).

Только ревностью к успехам России можно, на наш взгляд, объяснить появление в 1773 г. в британском ежегоднике саркастической заметки о центре Архипелагского княжества: «Остров Парос, в древности известный своим вином и мрамором и ставший бессмертным благодаря скульптурным статуям, долго является главной стоянкой русских. Хотя положение этого острова, лежащего на половине пути между Мореей и Малой Азией, в некотором смысле может показаться благоприятным для стоянки, но со многих сторон это ложное мнение. Во-первых, расстояние от суши, особенно от Малой Азии можно считать главным недостатком; среди менее важных: его небольшая величина и бесплодие делают его малоудобным для отдыха и восстановления сил столь большого количества людей. Действительно, кажется удивительным, что после необыкновенной удачи, которая способствовала уничтожению турецкого флота и сделала русских неподконтрольными властителями этих морей, русские не смогли за эти годы овладеть ни одним сколь-либо значительным островом, который бы своими продуктами мог их поддержать в их предприятии и обеспечить безопасность в час испытаний» (A.R. 1773. Р. 20).

Итак, заняв острова в Архипелаге и не располагая достаточными силами, чтобы их все сразу начать осваивать, русские тем не менее в 1771-1772 гг. предприняли беспримерные шаги по обустройству своей базы на Паросе, не оставляя вовсе без внимания и другие острова. Создается впечатление, что Архипелагское княжество обустраивалось на века, что ни покидать его, ни выгодно уступать англичанам или французам, как писал Спиридов Екатерине, в первые два года никто не намеревался. Недаром отправленный на новоприобретенные острова граф Паш ван Кринен собирал сведения о том, насколько может умножиться население островов и как жизнь на островах реорганизовать к лучшему. Например, усмотрев на о. Милос, что причиной болезней его жителей являлись скапливающиеся в поселении нечистоты, он предложил: «По моему мнению мили три от порта на маленком пригорке посреди долин, украшенной лугами, построить бы новой город, повелев наперед съжечь тот, в котором оне теперь живут, ибо оные столь жадны к обитовани их полат, что доброволно, конечно, не переменят жилища»[618]. Безусловно, дух авантюризма – а как иначе можно рассматривать планы переноса городов?! – как у руководителей Архипелагской экспедиции, так и у их подчиненных был неистребим!

Греки, «русские»[619] и «албанцы»: взаимные обязательства и чаяния

В 1772 г. увидела свет драма Павла Потемкина «Россы в Архипелаге», в которой поэт так представил идеальный разговор между А.Г. Орловым и неким Софронимом, старшиной греческого народа от острова Идра.

Софроним к Орлову:

«О вождь непобедима войска!Защитник християн, честь имени геройскаВеличества пример, спаситель наших стран:Из Гидры прислан я всех именем гражданЯвить у ног твоих народное признанье,Тобой избавлены мы бедства во стенаньеОт варварства врагов, от рабства спасеныТвоею помощью мы все прокормлены,Блиска погибель нам была и неизбежна,Но щедрая рука к спасению прилежнаСпасла во крайности от смерти целый град,Без помощи твоей страшил нас смертью глад

А.Г. Орлов:

Защита бедственных во злополучно времяЕсть должность общая и общее всем бремя,От севера пришли мы к защищенью васВнимая жалостный в смятении вашем глас[620],Монархини моей божественное свойствоМогло ль предвидючи меж греков неустройствоМеж греков с коими нас съединил закон,Моглоль с терпением внимать их горький стон.Верховной власти сей я исполняя волю,Стараюсь применить нещастных греков долюСоединяйте вы старание со мной.Доколе будеть несть вам тягость мести злой,Доколе в рабстве вам страдая несть оковы?Возпламеняйте дух, мы вас спасать готовы.

Софроним

… Вам Греки жизнию уже принадлежат…»[621].

Однако представлявшийся в Петербурге идеал был далек от реальных трудностей в управлении архипелагскими островами, заселенными «благодарными» единоверцами. Строительство на островах укреплений, госпиталей, училища и ремонтных баз должно было быть подкреплено договоренностями с «островскими жителями» о поставках продовольствия, леса, о финансовых выплатах на нужды российского флота. Еще в ноябре 1770 г., отправляясь из Архипелага, А.Г. Орлов отдал распоряжение Ивану Войновичу собрать по всем островам Архипелага подати, которые те ежегодно выплачивали капудан-паше, и распределить по островам муку, чтобы в качестве повинности островские жители заготовили для флота сухари[622]. В декабре 1770 г. было указано собирать продуктовую подать и скотом[623].

А.Г. Орлов после Чесменского боя с благодарными греками

В ноябре-декабре 1770 г., как уже отмечалось, командование навело справки и о том, как новые «российские» территории управлялись при османах и какие подати платили[624]. При обустройстве Архипелагского княжества вполне мог оказаться полезным принцип, сформулированный П.А. Румянцевым в отношении Молдавии и Валахии: «…всякая вводимая новость от победителя в уничтожение порядков, к которым привыкли, покажется труднее»[625]. Таким образом, на островах сохранился институт «синдиков» – старост, которые избирались на один год и об их избрании островные канцелярии извещали центральную канцелярию в Аузе, при этом на острова могли назначаться и коменданты, подчиненные российскому командованию[626].

Зная пожелание императрицы Екатерины идти на уступки нетурецкому населению завоеванных территорий (в рескрипте от 6 ноября 1769 г. П.А. Румянцеву рекомендовалось «приласкивать» «волохов, греков, болгар, армян, раскольников и жидов, жителей Османской империи, занятой армией»[627]), Г.А.Спиридов предложил снизить налоги и взимать десятую часть продукции в натуре или деньгами: «сие получение не станут они называть, как о турках говорят, варварским грабежом».[628]В отношении островов всего Архипелага командование распорядилось руководствоваться следующим правилом: со «своих островов» взимать десятину произведенных продуктов, а сверх нее необходимое для флота на этих островах покупать («но чтоб ненасильственным понуждением», и только если они нам нужное, а у них лишнее «из упрямства не продадут, в таком случае можно силою взять и уведомить»); в отношении же островов, не принявших российского подданства и не вошедших в Архипелагское княжество, действовали правила военного времени («которые ж острова не в подданстве нашем, с таких со угрозами, что надобно, можно требовать и несмотря, что у них лишнево нет – брать, платя за то им деньги по разсмотрению, а ежели дорожится станут, то и без денег взять, давая расписки, сколко чево взято, будет впредь для ведения без аплаты им, когда будут наши подданыя (sic!), а ежели где найдется что турецкое – оное все брать безденежно»)[629].