Оступившись, я упаду - Лагуна Софи

— …Единственный сын… Лиззи… осталась только она. Хорошо, что я взял тебя к себе, правда? Что бы я без тебя делал?

Он имел в виду меня? Или Лиззи? Или ночное небо над нашими головами?

* * *

Отца отправили в Пентридж, и дед велел мне забыть о том, что у меня был отец. Пусть Рэй понесет свое наказание. Иначе никак. Часть тебя должна умереть. «Я был там. Леди, я был там, Мисси, — и не сосчитать, сколько дней, слишком много дней, слишком много чертовых дней». В Пентридже Рэй не мог никуда уйти. Если он шагнет влево, вправо, вперед или назад — ему засадят нож под ребро. Что же он будет делать со своими секретами, когда они снова наполнят его? «Стейси Уорлли просила его об этом тысячу раз, и вот однажды она не попросила…» Я не знала, что значат эти слова, — что-то удерживало меня от знания, будто это не истина была где-то зарыта — а я сама.

* * *

После того как папа попал в тюрьму, я нечасто видела Кирка и Стива. В последний раз, когда Релл приехала за ними — это было через неделю после приговора, — она привезла с собой Дина. Тот посмотрел на двор деда, на его дом и флигель, и покачал головой. «Чем меньше мы будем иметь дел с семьей Ли, тем лучше, — сказал он Релл, пока деда не было рядом. — Чертовы дети: половина крови досталась им от Рэя. Вот в чем беда».

Релл, которая грызла ноготь на большом пальце, прищурилась. «Неужели Рэю так сложно написать им письмо? Или позвонить? В венах у него не кровь, а не знаю что. — Она постоянно повторила одно и то же, будто Рэй занимал все место внутри нее, и ей приходилось все время о нем говорить, чтобы выпустить немного Рэя наружу. — Не мне — мне уже давно наплевать — но детям. Он же им отец».

Что же тогда течет в венах моего отца, если не кровь? То же самое, что и у япошек? Тогда, значит, и у меня по венам течет то же самое? Из-за этого я родилась неправильной? Если бы у меня был другой отец, с другой кровью, я бы смогла читать? Но моя мама все равно села бы на поезд до Лисмора? У меня никогда не хватало слов, чтобы задать нужные вопросы, поэтому я не получала ответов.

37

Мы с Майклом сидели за столом возле школы.

— Все определяет погода, — сказал Майкл и зачерпнул горсть изюма из коробки.

— Что ты имеешь в виду?

Он передал коробку мне.

— Она решает, что произойдет.

— Что именно?

— Какой формы будет местность. Как растут растения. Какие обитают животные. Все решает погода.

У наших ног прыгали воробьи, ожидая, что им тоже что-то перепадет.

Я подумала об Удавке и о том, как берега на ней сдвигаются близко-близко, почти касаясь друг друга, и сказала:

— Муррей — это часть погоды.

— Река? — спросил он.

Я кивнула.

— Да, но погода главнее.

— Река тоже многое решает.

— Но река образовалась благодаря погоде.

— Ты уверен, что река не была первой?

— Нет. — Майкл покачал головой. — Не думаю, что она была раньше погоды.

— Но ты не можешь быть в этом уверен. — Я доела последние изюминки. — Хочешь на нее посмотреть?

— На что?

— На реку.

— Да.

* * *

Следующим утром, когда миссис Хупер привезла Майкла в школу, он спросил:

— Мам, можно мне пойти в гости к Джастин?

Миссис Хупер выглядела не очень уверенно.

— Мам, это нечестно, если Джастин может приходить к нам в гости, а я к ней — нет.

— Я не сказала, что ты не можешь к ней пойти. А в какой день?

— Сегодня после школы?

— После школы?

— Ну да, а почему бы и нет, мама?

— Дай подумать…

— Хватит думать, мам. Просто соглашайся.

— Не наглей, Майкл. Это недальновидно.

— Пожалуйста, мама. — Он склонил голову набок. — Скажешь «да»?

* * *

После школы миссис Хупер высадила нас возле участка деда.

— Я заберу тебя в пять, Майкл. Тебе нужно будет стоять здесь, перед домом, ровно в пять. Понятно?

— Понятно. — Майкл кивнул.

Когда миссис Хупер уехала, мы вместе с Майклом обогнули дом и зашли на задний двор. Мы остановились возле курочек, и я насыпала им хорошего зерна.

— Сюда, Мисси, сюда, Леди, сюда, девочки, — позвал Майкл. Петушок с важным видом обходил стайку курочек. — Мэтт Даннинг, — кивнул на него Майкл.

— Он не настолько плох, — возразила я.

Я открыла ворота, и Майкл проковылял в них на костылях. Тропинка была узкая, глубоко утоптанная, шли мы медленно, и я совсем не помогала Майклу. Земля, лес, деревья и вытянувшиеся на траве лужи сверкали яркой зеленью. Вместе с Майклом старая Йоламунди пропала, и появлялась новая. Она была связана с нами.

Нас освещали солнечные лучи, и я слышала прямо за собой тяжелое дыхание Майкла. Идти было жарко. Мы подошли к деревьям, и тропинка исчезла, а костыли Майкла начали цепляться за ветки и застревать в густой траве, но я ему все равно не помогала. Мы остановились, и Майкл поднял взгляд. Мы смотрели на небо и ветки деревьев, будто приехали издалека и в первый раз все это увидели. Будто никогда не умели говорить и никогда раньше не видели ни облаков, ни эвкалиптов, ни кенгуру. Для нас все казалось новым. Узловатая кора деревьев, их стволы, похожие на луковицы, сплетающиеся ветви. Белые какаду на деревьях покачивали желтыми хохолками, облака набегали на солнце, шелестели листья, под ногами сновали муравьи, мухи роились над лужами, пауки неподвижно замерли в паутинах — мы смотрели на это, и все нам казалось новым и необычным. Мы шли все дальше и не разговаривали, только смотрели вокруг, пока не пришли к реке — она была широкая, мутная и бурлящая, с ее поверхности, расправив крылья, слетали птицы. Мы затихли, прислушиваясь.

— Она стоит, но в то же время движется, — сказал Майкл.

— Пойдем дальше, — откликнулась я, хотя знала, что Майклу нелегко идти по тропинке. Костыли цеплялись за корни, ноги у него скользили и запинались. Он начал дышать еще тяжелее. Наконец мы пришли к Удавке.

— Смотри, — проговорила я. — Видишь, как близко другой берег?

— Должно быть, тут были какие-то изменения, — сказал он.

— Что ты имеешь в виду?

— Земля изменяется. Смещаются литосферные плиты. Может быть, именно из-за этого река здесь такая узкая.

Даже земля меняется.

— Берега пытаются остановить воду, — сказала я. — Но они не могут. Она идет через край, как при наводнении. Вода все равно продолжает движение.

— А что происходит с деревьями? — спросил Майкл.

— Они продолжают расти, — объяснила я. — Под водой.

Лорикеты,[10] какаду и кукабары[11] перекрикивались друг с другом: сначала было слышно всего два или три голоса, затем к ним присоединились другие — пять, потом шесть, семь, и вот уже сотни голосов гремели всё громче и громче; птицы с хриплыми криками слетали с ветвей. Мы с Майклом лежали на земле, смотрели в небо и слушали этот птичий хор.

Потом мы сели и стали глядеть через реку на другой берег.

— Ты права, Джастин, — произнес Майкл. — Первой была река. Она все решает.

Майкл показал мне свой дом и свою маму, которая устроила для меня ванну с розовой пеной, и брата, который угостил меня поджаренным хлебом. Он показал мне палатку, подстриженную лужайку и спагетти. Показал мне Черного Красавца и подсказывал, в каком кружке поставить галочку для правильного ответа. А я показала ему реку Муррей. Мы были в расчете.

Мы медленно пошли назад к дому.

— Можно отправиться в путь прямо отсюда. Если начать с реки и двигаться все дальше по воде, можно доплыть до Антарктиды, — сказал Майкл. — Нужно следить за течением. Одно ведет к другому.

— Можно построить собственный корабль.

— Да, — согласился Майкл.

— Только так можно быть уверенным в том, что корабль выдержит путешествие.

— Он должен быть таким прочным, чтобы взламывать льды. И для ночных наблюдений нужен телескоп. — И еще оружие, — добавила я.