Дитя Меконга - Алёна Сереброва

«Тогда мне не показалось…»

Тогда, на тёмной ночной улице глаза нападавшего тоже искрили зеленью.

— Пи Нок, вы в порядке?

«Не в порядке» — шепчет внутренний голос, а в ушах так и звенит короткий болезненный вскрик Нока.

— Пи Нок? — повторяет Тонг, снова сжимая пальцы в кулаки, когда тишина затягивается.

— Порядок, — глухо отзывается Нок.

Тонг едва давит желание обернуться, чтобы убедиться в этом лично, и вместо этого переводит взгляд на второго.

Высокий, едва ли не выше своего цепного пса, гибкий. Тьма смазывает черты лица, однако он всё равно остается узнаваемым.

Туантонг. Собственной персоной.

Во рту пересыхает, а кулаки разжимаются. С запозданием, что кажется Тонгу сейчас позволительным, он складывает руки в вае, приветствуя того, кого помнит только по снам.

— Здравствуйте, Кхун. Позвольте нам уйти.

С губ едва не срывается имя, однако Тонг вовремя давит его, не желая привлекать к себе лишнее внимание. Он не должен знать, как зовут этого человека. Он и лица то его знать не должен. Только вот внутри него Кхем и он никогда не забудет ни этот голос, ни это лицо.

— Пи Нок, вы можете подняться? — он говорит шёпотом, но так чтобы Нок мог расслышать.

«Давайте же Пи, поднимайтесь. Вставайте. Я не могу вам помочь с этим».

Тонг скорее чувствует, чем слышит, как тяжёло и медленно, но всё же поднимается за спиной Нок. И так же каким-то шестым чувством, не иначе, ощущает, как тот начинает терять равновесие, и успевает подхватить его за какие-то мгновения до падения на асфальт.

«Всё будет хорошо» — обещает себе Тонг, чувствуя, как грохочет в груди сердце, и сильнее сжимая пальцы на чужом боку.

Дыхание у Нока тяжёлое, прерывистое и горячечное, оно опаляет кожу рядом с ухом, вызывая колкую дрожь и желание облегчить боль.

«Не здесь и не сейчас, — останавливает себя Тонг, сжимая губы в тонкую линию и давая себе обещание: — Чуть позже».

— Простите, Кхун, но мы уходим.

В этот раз Тонг не просит, а ставит перед фактом.

Не отрывая взгляда от тихого, застывшего изваянием Туантонга, он подныривает под руку Нока и делает шаг назад, не желая поворачиваться к противникам спиной. В тёмных глазах зарождаются золотистые искры, но Туантонг так ничего и не говорит. Лишь когда тот, кого назвали Чат, делает шаг вперёд, будто желая помешать им уйти, Туантонг отмирает, коротко требуя:

— Оставь.

Облегчение волной прокатывает внутри и Тонг наконец-то разворачивается, чтобы уйти, однако не проходит и пары шагов, когда в спину прилетает тихое и будто бы неуверенное:

— Хемхаенг?..

Сердце в груди сбивается, как и шаг, а в горле снова пересыхает, поэтому слова приходится проталкивать и выходят они колюче-ломкими, одновременно больными и причиняющими боль:

— Он умер восемнадцать лет назад, Кхун Туантонг. Вы убили его своим эгоистичным желанием вернуть его несмотря ни на что.

Глава 16

Тонг старается не думать о том, что только что произошло, сосредотачиваясь на дороге под ногами, на тяжести опирающегося на него Нока, на гомоне людей на ночном рынке, что отгорожен от дороги металлической сеткой… На чём угодно, только не на сорвавшихся с его губ словах. Не на случившемся.

«Не думай» — требует от себя Тонг, когда оставивший их у рынка Синг возвращается на машине.

«Не думай» — повторяет он, сгружая Нока на заднее сидение, поближе к всё ещё взволнованной и обеспокоенной Ним.

«Не думай» — чеканит, садясь на переднее сидение и захлопывая дверцу.

Не думать не получается, а стоит закрыть глаза и перед внутренним взором встаёт лицо Туантонга, а в уши льётся призрак дрогнувшего в неуверенности голоса, что позвал его по имени.

Ругает Тонг себя сразу на трёх языках.

Он назвал Туантонга по имени, хотя не должен был его знать. Он обвинил его в том, о чём тоже не должен был знать. И Нок… Он тоже всё это слышал…

На мгновение зажмурившись до боли, Тонг открывает глаза и внезапно понимает, что даже не заметил, как они выехали на главную дорогу.

Фонари ярко освещают путь, однако Тонг смотрит не в окно, а на зеркало заднего вида, надеясь увидеть там отражение Нока. Однако то повёрнуло так, что это не представляется возможным.

— Пи Нок, — наконец-то решается Тонг, чувствуя, как всё замирает внутри в ожидании. — Я думаю вам нужно в больницу…

— Нет.

Голос Нока звучит глухо, но твёрдо, так что становится сразу понятно — сколько не уговаривай, он всё равно не согласится.

— Пи, — тут же начинает Ним, подхватывая тему. — Поехали в больницу. Пи Тонг прав. Пусть врач посмотрит. Я же вижу, как ты морщишься и стараешься сидеть прямо.

— Всё в порядке, Ним, — упрямо заявляет Нок и внутри Тонга поднимется волна раздражения.

«В порядке, как же. А кричали вы, Пи, просто от того, что вас пощекотали. И на мне висели вовсе не от слабости, а от того, что спать резко захотели».

Тонг сжимает кулаки и молчит. Выговаривать Ноку или ругаться с ним он не имеет никакого права, хотя так и хочется сказать всё, что он думает о нём и о том глупом поступке, что он совершил.

«Кхем умер, защищая тебя, Пи, а ты снова лезешь в змеиные кольца!»

— Кхун Нок, я думаю Тонг прав, вам бы в больницу… — поддерживает Синг, на мгновение бросая взгляд в зеркало заднего вида. — Тут недалеко…

— Всё в порядке, — повторяет Нок упрямо и кулаки Тонга разжимаются. Раздражение вдруг уступает место усталости.

— Отвезти вас домой? — предлагает Синг, протягивая руку к навигатору. — Только скажите адрес…

— Нет. Лучше…

Что именно собирается сказать Нок, Тонг не дослушивает, хотя и подозревает, что это будет просьба отвезти его в отель, перебивает, коротким и уверенным:

— Вези к нам, Синг.

Отпускать Нока вот так он не собирается. Как и позволять тому заниматься самолечением в обнимку с аптечкой отеля.

— Уверен? — только и переспрашивает Синг и Тонг кивает, снова сжимая пальцы в кулаки.

— Да. Уверен.

Нок на заднем сидении не возражает.

* * *

Из машины Нок выбирается сам, как и добирается до дверей квартиры. Лишь в лифте, прикрыв глаза, приваливается к стене, и между бровей его появляется морщинка.

Всю дорогу Тонг держится поблизости, подстраховывая, но помощь так и не требуется.

Нока ведёт в сторону уже за порогом квартиры, когда он пытается разуться, и пальцы Тонга сжимаются на его локте. Подушечки тут же начинает покалывать, будто заключенная внутри сила с нетерпением ждёт, когда её