Карта Хаоса - Дмитрий Емец

Черная молния всплеснула за ее спиной и, с места легко перескочив через турникеты, умчалась к эскалатору. Оставалось только надеяться, что на пути этого бегущего теленка не попадутся люди, страдающие пороком сердца.

– А с поводком и намордником к тебе никогда не пристают? – спросил Корнелий.

Варвара уставилась на него с негодованием.

– Ко мне?? Я что, такая дикая?

– Я про Добряка спрашиваю.

– Я обычно отвечаю, что намордник был, но он его сожрал. И потом, кто тебе сказал, что это моя псина? Она что, подписана? Я ее вообще в первый раз вижу! Караул, граждане, спасите! Развели тут собак, я их боюся! – заорала Варвара на все метро.

Эссиорх покачал головой. Он и не догадывался, что им досталась девушка такой повышенной шумливости. «Хорошо еще, что Улита с нами не пошла. Вдвоем они обрушили бы метро», – подумал он.

На «Киевской» Варвара вышла из вагона и остановилась, поджидая, пока основная толпа пронесется к эскалаторам. Корнелий было решил, что им снова придется самоубийственно бежать по рельсам, но Варвара покрутила пальцем у виска, едва он попытался открыть рот.

Она поднялась наверх, в город, и решительно направилась куда-то. Очень скоро Эссиорх сообразил, что они следуют к Москве-реке.

Варвара прошла вдоль каменной набережной и спустилась на пустой бетонный причал. На причале она остановилась и краем ботинка стала сталкивать в реку валявшиеся здесь пробки и стекляшки.

– Зачем мы сюда пришли? – спросил Эссиорх.

– Топиться.

– Ты что, серьезно?

– У тебя что, есть резиновая лодка? – ответила вопросом на вопрос Варвара.

Резиновой лодки у Эссиорха не оказалось, а ближайшая неудачливая нашарилась лишь в городе Рыбинске, где на ней послезавтра утром должно было ветром унести в водохранилище двух уснувших рыбаков. Пока Эссиорх соображал, как с минимальными потерями перетащить ее на Москву-реку, Варвара уже посоветовала ему не вякать.

Легла на живот и быстро полезла под причал. Там было склизко. Коричневая вода хлюпала о привязанные покрышки. Перехватываясь за край причала, она крабом стала переступать по ним.

Одновременно Добряк без раздумья прыгнул в Москву-реку и поплыл, высоко задрав морду. Сверху видно было, как отяжелело мелькает его намокший хвост.

– Не толпитесь тут, как охранники на презентации лопат и тележек! Топайте за мной! – закричала она на Эссиорха и Корнелия.

– А куда спешить? – жалобно спросил Корнелий, которому не хотелось никуда лезть.

– Раскачиваться надо было раньше! Половина неприятностей у диггеров случается, когда слишком долго топчешься у залаза и мозолишь глаза прохожим! Чуть что, звонят 112 с мобильника и вызывают кого попало, доминошники фиговы! – пыхтя, проговорила Варвара, не забывая перешагивать с одной висящей покрышки на другую.

– Почему доминошники?

– А потому что стучат! – ответила Варвара с досадой и, оттолкнувшись, перескочила в мелкую воду на скате. – Быстрее! Я тут в реке торчу, а они копаются!

Эссиорх и Корнелий спустились. Варвара преувеличивала. Она стояла не в самой реке, а на каменных ее берегах. Стена была не отвесной, а немного наклонной, с полукруглым спуском в сторону реки. Из неширокого отверстия тонкой струйкой сбегал ручеек, пахнущий не столько канализацией, сколько вообще гнилью и сыростью. Решетка казалась прочно сидящей, однако гвоздодеру поддалась легко. Лишь обиженно чавкнула что-то недовольное.

– Ты, крупный! Придержи ее! Выше поднимай! – распорядилась Варвара.

После краткого сопоставления своих размеров с размерами Корнелия, Эссиорх убедился, что «крупный» относилось всё-таки к нему и без желания взялся за скользкую решетку. Она была не просто грязной, но и покрытой чем-то невообразимо-жутким и тинистым, что в отрицательной иерархии шло, должно быть, сразу после грязи.

Варвара заметила это и усмехнулась. Она специально не предупредила Корнелия и Эссиорха, чтобы они оделись во что-нибудь подходящее. Тест на глупость лучше всего принимать экспромтом, без объявления тестовых вопросов. Держась одной рукой за край заныра, Варвара наклонилась, подхватила Добряка за ошейник и, покраснев от натуги всем лицом и даже шеей, сильно потянула вверх.

– Шевелись! – велела она.

Добряк быстро заработал лапами и, проскальзывая, кое-как заполз наверх по наклонной стене. Дождавшись, пока он скроется в дыре, Варвара последовала за ним. Вторым полез Корнелий. Эссиорху пришлось протискиваться третьим.

Отверстие было узким. Хранитель полз на четвереньках, видя перед собой лишь мало вдохновлявшие его подошвы Корнелия. По трубе журчал ручеек. Ниже колен ноги были уже мокрыми и грязными. Где-то впереди Варвара включила фонарь, но Эссиорх видел лишь те слабые отблески, которые пропускали к нему ноги и спина Корнелия.

– И скоро? – жалобно спросил Корнелий.

– Что устал, салага? Метров тридцать еще! – донесся откуда-то спереди голос Варвары. – Потом можно будет выпрямиться.

Так и случилось. Вскоре несколько каналов, пробивавшихся сквозь камень набережной, сошлись в один, довольно широкий. Даже высокий Эссиорх мог идти здесь не пригибаясь. Варвара остановилась. Луч ее фонаря скользил по красному кирпичу. Выложенный по кругу, он удерживал тоннель от обрушения. Кирпичи лежали непривычно – через ряд торцевой частью. В почерке подземного каменщика ощущалась профессиональная стремительность. Раствор почти нигде не выкрошился.

Корнелий смотрел на кладку и, пожалуй, впервые в жизни понимал, что такое красота хорошо сделанной работы. Даже если эту работу никто не видит. Даже если это просто подземный, всеми забытый ход. Постареть мог камень, но не труд.

Древняя кладка настроила Корнелия на романтический лад. Он заявил, что, возможно, здесь ходил еще Иван Грозный, держа в желтой руке дрожащую свечу.

– Ага! Счас! Дай, думает, по водостоку каракатицей пролезу и в речке искупаюсь! – ляпнула Варвара.

Ей явно нравилось разрушать иллюзии и казаться хуже, чем она есть.

– Хочешь сказать, что тогда этого тоннеля не было? – спросил Корнелий.

– А шут его знает. Только чего Грозному было делать на «Киевской»? Тут тогда, небось, избушки стояли на курьих ножках и уж точно никакой каменной набережной. Хотя рядом еще один тоннель есть, с залазом наверх. Он вроде как подревнее… Ну всё! Потопали!

Варвара шла и ворчала, что только чайники лезут в водостоки вскоре после таянья снегов. Сейчас еще ничего, сухо, а бывает, что идет кто-нибудь по щиколотку, а потом раз – и ушел с головкой в темную ямину, только фонарь булькнул. Ну а там уже как повезет.

– Погоди! Сейчас ты полезла сюда ради нас, согласен. Но что ты тут делала в прошлый раз? – логично спросил Эссиорх.

Варвара пояснила, что в прошлый раз она заныривала не через водостоки и не от «Киевской». Но что там, где в прошлый раз, она с двумя новичками ни за что не полезет. Хватит ей того, что она едва не подохла тогда от страха.

Корнелий подумал, что девушке в некотором смысле удобнее. Можно смело признаться, что ты струсила, и при этом остаться храброй. Вообще странная вещь: в своей трусости охотно признаются только смелые люди. Настоящие стопроцентные трусы предпочитают важно помалкивать, не затрагивая эту тему, и массировать ударные костяшки, набитые о стену.

Шли они долго. Эссиорх успел привыкнуть к чавканью воды, равно как и к ощущению, что примерно по колено его ног уже не существует, а существует только сплошная сырость. Раза четыре он больно цеплялся макушкой о низкие своды, и теперь ему казалось, что он стер волосы до кожи. Голова саднила. Эссиорх загадал, что если зацепит макушкой еще раз, то раздобудет где-нибудь неудачливую строительную каску. На худой конец, даже армейская сойдет. Представив, как она будет громыхать о своды, Эссиорх улыбнулся.

В Подземье он бывал редко. Как хранителю, здесь ему было неуютно. Теснота, сдавленность, ощущение близости нежити чувствовались уже тут. Он знал, что с каждым метром вглубь отторжение будет усиливаться. Подземье начнет изгонять, сдавливать, выталкивать его, как изгоняют и сдавливают морские глубины, когда до звона в ушах ныряешь к самому дну.

Залаз и Подземье – абсолютно разные вещи. Залаз – это, по большому счету, просто дыра, которая позволяет всунуть в себя нос. Дверь, люк, тоннель. Тот, кто знает конкретный залаз, еще не может утверждать, что ему известно Подземье. Сравнивать залаз и Подземье невозможно. Они несовместимы. Залаз – это комикс в семь страниц, а Подземье – вся литература. Залаз – бутылка минеральной воды с высохшим лизком клея от оторванного ценника. Подземье – все моря и океаны мира.

Есть диггеры, которые изучили двадцать залазов, некоторые – девять, некоторые – три. Если же кто-то берется утверждать, что отлично знает Подземье – то одно из двух: перед вами или приблудившийся гном, или врущий чайник без ручки. Отличить гнома от врущего чайника проще простого. Гном обычно маленького роста, атлетического сложения, с бородой от глаз или, если борода бритая, то с такой же, от самых глаз, щетиной, о которую затупится любая бритва. Уши гномы имеют с удлиненными кончиками. Часто на ушах бывает шерсть.