Гиммлер. Инквизитор в пенсне - Андрей Васильченко

Одновременно с этим Гиммлер пытается задействовать Гитлера, чьи решения автоматически возводились в ранг закона. Так, например, в июне 1936 года Гиммлер смог убедить фюрера в том, что охрану лагерей надо было превратить в самостоятельное воинское формирование. 18 октября 1935 года Гитлер (опять же, с подачи Гиммлера) решает, что вся немецкая полиция должна быть реорганизована и подчинена рейхсфюреру СС. Однако Гиммлер получит новое назначение только лишь девять месяцев спустя. Только в 1936 году он станет именоваться рейхсфюрером СС и шефом немецкой полиции. До этого времени Гитлера пытался переубедить Фрик, который вынашивал собственные планы. Он предполагал, что гестапо должно было вернуться в состав общего полицейского аппарата, подчиненного министерству внутренних дел. На самом деле в октябре 1935 года Гиммлер смог добиться много большего, нежели просто контроля над немецкой полицией. Он смог получить «благословение» фюрера на деятельность офицерских училищ СС, а также возможное расширение частей СС оперативного реагирования.

Гиммлер возглавил немецкую полицию 17 июня 1936 года. Полностью его должность называлась «рейхсфюрер СС и шеф немецкой полиции в Имперском министерстве внутренних дел». Формальное подчинение Гиммлера Фрику не имело никаких последствий. Если кто-то полагал, что эсэсовцы окажутся прикрепленными к полиции, то на практике оказалось все с точностью до наоборот — именно полиция оказалась прикрепленной к структуре СС. Именно с этого момента можно было говорить о складывании централизованного репрессивного аппарата. Произошло то, чего так опасались многие из земельных функционеров, — они утратили свое влияние. В свое время они поддерживали Гиммлера, так как полагали, что смогут обезопасить тем самым свои «земельные княжества», но именно Гиммлер положил конец их «автономии» от Берлина.

Глава 15. «Охранный корпус» против «врагов рейха»

При любой диктатуре глава полицейского аппарата должен противостоять мнимым и настоящим противникам режима. При любой диктатуре глава полиции (или аналогичного ведомства), с одной стороны, должен постоянно подтверждать наличие у режима противников, с другой — должен постоянно демонстрировать успешную борьбу с этими противниками. По мнению многих исследователей, проблема состоит в том, чтобы объявляемая угроза и осуществляемые репрессии находились в «адекватном соотношении». Если репрессии будут слишком «успешными», то это ослабит позиции главы полиции, так как автоматически отпадет необходимость в его «услугах». Если «угроза», исходящая от противников, не будет (хотя бы на словах) уменьшаться, или более того, постоянно нарастать, то автоматически возникнет вопрос об эффективности применяемых мер, равно как о соответствии шефа полиции занимаемой должности. Со структурной точки зрения глава полиции в условиях диктатуры должен находить «правильный баланс» между потенциальной угрозой и успешными контрмерами, которые эту угрозу должны нейтрализовать.

Если посмотреть на Третий рейх и, в частности, на ситуацию, в которой оказался Гиммлер в 30-е годы, то картина выглядит следующим образом. Поначалу главными противниками национал-социалистов были коммунисты. В 1933 году сводки из СД и гестапо постоянно указывали на «коммунистическую угрозу», что являлось поводом для ожесточенного преследования участников коммунистического движения. Однако эту карту нельзя было разыгрывать до бесконечности. В противном случае могло сложиться впечатление, что вся Германия состояла только лишь из коммунистов, либо же карательные органы не справлялись с поставленной перед ними задачей. Остаться без «противников» для Гиммлера означало ослабить свои властные позиции. Было только две возможности выхода из данной ситуации. С одной стороны, существенно расширить список противников режима, с другой стороны, взять курс на «превентивную оборону». Если не брать в расчет реальные действия действительно существовавшего антифашистского сопротивления, то главные усилия СД, гестапо и общих СС должны были быть сосредоточены в среднесрочной и долгосрочной перспективе на выявлении потенциальных очагов недовольства. Поскольку исходившая из этих очагов угроза была по большому счету мнимой, то во многом восприятие и оценка эффективности карательных органов зависели от того, насколько убедительно был бы навязан населению образ противника и исходившей от него опасности.

Когда осенью 193 5 года Гиммлер получил от фюрера принципиальное согласие на ведение «предупредительной деятельности», то он задумал осуществление этой репрессивной программы на нескольких уровнях. Во-первых, Гиммлер планировал изобразить борьбу против коммунистов не как преследование и аресты, а как превентивные меры обороны.

Только так можно было объяснить, почему неуклонно росло количество арестованных коммунистов. Борьба против коммунизма должна была быть оправдана не действиями антифашистского сопротивления, а якобы имевшимися в «народном сообществе» «коммунистическими подстрекателями» и «возмутителями спокойствия». Отдельное внимание надо было обратить на интеллектуалов, которые выражали сочувствие коммунистам и другим «антинациональным силам». В данном случае под видом борьбы с «коммунистической угрозой» можно было бы организовать преследование евреев или оппозиционно настроенных священников. Так постепенно происходил перенос вектора репрессий. Принимая во внимание, что к 1937 году национал-социалисты временно прекратили борьбу с церковью, то автоматически усилилось преследование евреев.

Во-вторых, Гиммлер пытался применить практику «превентивной обороны» к самым безвредным формам общественного недовольства, которые даже нельзя было классифицировать как сопротивление. Речь идет о распространении слухов, о рассказанных анекдотах, о шутках, касавшихся национал-социалистического режима и руководителей НСДАП, о публичной демонстрации недовольства «Новой Германией», о приверженности либерально-церковным принципам и т. д. Данные «угрозы» якобы могли причинить вред «сплоченности народа». Оправдание вмешательства гестапо и полиции в данном случае находилось во фразе о том, что они являлись «хранителями народного сообщества».

В-третьих, Гиммлер пытался представить в новом свете традиционные полицейские функции, а именно борьбу с преступностью и криминалом. На этот раз преступник становился таковым не в силу социальных факторов, а по причине своих «расово-биологических аномалий». В данном случае предупредительное устранение этих «расово-биологических аномалий» должно было стать почвой для существенного сокращения преступности в Германии. И, наконец, Гиммлер планировал поручить полиции борьбу против «заразы, угрожающей народу». Под этим словосочетанием он подразумевал аборты и гомосексуализм, которые «угрожали» расовым и биологическим качествам немецкого народа, равно как и мешали его приумножению.