Вазкор, сын Вазкора - Танит Ли

Тут я взглянул.

Это были две девушки в последних янтарных отблесках заката, их лица были открыты, хорошенькие как цветочки, тела их были почти обнаженными под тонкими платьями, которые казались собранными в складку паутинками. Они на самом деле не испугались меня, потому что они знали мужчин или думали, что знают, и их послали услаждать одного из них. Но найдя меня обнаженным и злым, они повели себя как любая вышколенная шлюха.

Мне хотелось бы выставить их, потому что я пресытился подарками и тонкостями Эррана, а также подумал уже о его плане воспитать из меня быка. Однако я сразу почувствовал какое-то мрачное безудержное желание, какое иногда сопровождает лихорадку.

Видя, что я возбужден — у меня не было средств скрыть его, — они сразу заскользили к ложу. Одна поцеловала меня в губы, а вторая ласкала мое тело; потом вторая впилась в мои губы, а первая лежала в моих объятиях. Это было похоже на то, когда пьешь из двух чашек, и вкус и аромат меняются с каждым глотком, когда глотки сливаются друг с другом.

Я утолял свой голод и гнев с четверорукой, четвероногой, двуротой богиней туманного желания, пока окно наливалось краснотой и растворялось в ночи.

Мой дуэт любовниц оставил меня с восходом солнца. Позже снова пришел парикмахер со своими баночками и лезвиями. Я посмотрел на бритвы, аккуратно разложенные и блестящие, и понял, что мне не следует грабить его. Битва окончилась без единого удара. Пантера снова была благополучно заперта в своей изящной клетке — если она вообще когда-либо оттуда выходила.

Эрран посетил меня за час до полудня.

Он осмотрелся; маски на нем не было, он, как всегда улыбался. Указал на мой нетронутый завтрак.

— Нет аппетита, Вазкор? Мне жаль.

Я сказал:

— Последняя еда, которую я ел здесь, произвела странное действие на мое пищеварение. Я заснул, и мне приснилось, будто пятеро дряхлых стариков ощупывают мое тело своими немытыми пальцами. И когда я спросил, что они задумали, эти самые вероломные старики заявили, что ты, мой повелитель, прислал их.

Улыбка Эррана стала шире.

— Ты учишься быть изысканным, — сказал он. — Как интересно. Чтобы построить отточенное предложение, надо сдержать гнев. Я вижу, тебе это удалось. Однако, заверяю тебя, с этого момента пища будет чистой.

— Я могу обойтись без еды без всякого труда, — сказал я. — Мне всегда нужно очень мало. Наследие моего волшебника-отца, возможно.

— Возможно. Конечно, ты не совсем человек, мой Вазкор. Хотя человек настолько, я подозреваю, чтобы наслаждаться другой пищей. Девочки развлекли тебя?

— Спроси их. У них, несомненно, тоже было твое разрешение мучить меня.

— Это испытание было скорее для тебя, чтобы ты определился. Видишь ли, я жду от тебя ответа. Ты хочешь жить со мной по-хорошему или по-плохому? Соглашайся на мои условия, и ты можешь гулять по моим владениям, как свободный человек, хотя и с двумя бронзовыми, чтобы охранять тебя от других принцев Эшкорека, а также чтобы разубедить тебя, должен признать, в случае, если ты неблагоразумно поддашься порыву оставить мой двор. Будет пища и прекрасное вино, множество женщин и мальчики, если у тебя есть к ним склонность, ты будешь укрощать для меня лошадей, горячих жеребцов долин Эшкорека. Не какая-то заурядная работа для крепкого солдата племени. У тебя будет бронзовый ранг, но ты будешь есть в моем зале. Если будешь послушным, можешь подняться до серебряного ранга.

— Тебе не нужен укротитель лошадей, — сказал я.

Он посмотрел на меня.

— Что же мне тогда нужно?

— Заложник в игре за получение власти. — Я дал ему переварить это, а потом сказал:

— Итак, мой повелитель, я твой заложник.

Он оглядел меня своими светлыми проницательными куньими глазами.

— Ты сдался быстрее, чем я надеялся. Я думал, что тебя все-таки придется поучить.

— Лучшего существования, чем то, что предлагаешь ты, я не вижу. Когда найду, ты об этом узнаешь.

— О да, мой воин. Я узнаю, и никогда не сомневайся в этом. — Он пошел к двери, повернулся и кивнул, чтобы я следовал за ним. — Теперь, когда ты у меня на службе, ты волен передвигаться свободно.

Когда я подошел к нему, он показал мне серебряное кольцо и щель в двери, к которой оно подходило (это было нечто вроде ключа, которыми они чаще всего пользовались в городах), а потом вложил кольцо в мою руку. Таким образом, сын Вазкора и женщины-богини Уастис стал укротителем коней Эррана, принца-леопарда из желтого города.

Как я сказал ему, я догадался, что в конечном итоге я буду больше, нежели просто укротитель. Я должен стать его заложником в его игре Замков. Может быть, у меня была еще не оформленная четко мысль, что когда он начнет использовать меня, то, будучи использованным, я сам использую его, и когда цель будет достаточно близка, сброшу своего наставника и поступлю по своему усмотрению. Может быть.

Но на самом деле, я думаю, я был просто похож на воина из старой сказки, которую рассказывали моуи. Когда тот воин заблудился в пещере дракона и понял, что дракон слишком большой и ему его не убить, он лег перед ним на кучу золота и присягнул на верность еще до восхода луны.

Глава 5

Городские месяцы были длиннее, чем в календаре племен, и носили более элегантные названия. В начале сезона, который они называли Белая Владычица, первый снег выпал с гор на Эшкорек, припорошив бурый город и желтую землю белым свинцом.

Всю эту зиму я был в ранге бронзовых масок, крепостной солдат и конюх Эррана. Я понял, что если бы мне пришлось выбирать, кому из трех принцев служить, мой выбор пал бы на Эррана. По меркам города он был богат во многих отношениях: рабы, хлебные поля, лошади, а также стада скота, которые все лето паслись на пастбищах, а на зиму пригонялись домой. Он обеспечивал их кормом на зиму, так же как обеспечивал продуктами свои крепости в Эшкореке. Не удивительно, что, как бы ни были злы принцы за мое похищение — их приза, они не давали воли своему гневу. В течение холодных месяцев им скорее всего придется иметь дело с леопардом. Хотя между солдатами того или другого принца происходили постоянные стычки, и ни один мужчина ночью не выходил из крепости без хорошей компании и не вооружившись острой сталью, Немарль и Кортис никогда не говорили с Эрраном резко.

Древний порядок ослабевал несомненно. Кортис и Немарль цеплялись за свои традиции, носили свои лица-фениксы, говорили об утраченном величии и ели за ширмами; Эрран-Леопард говорил о настоящем, о том, какая кобыла должна принести жеребенка, какое поле оставлять под паром, какому солдату нужно повысить ранг, и каждый вечер в сумерках его командиры пировали и пили вино в широком дворцовом зале среди малиновых свечей и полуобнаженных прислуживающих девиц.