Титановый бардак - Квинтус Номен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Непонятно, если его в этом, в флюорите много…
— В немецком примерно один процент, то есть десять кило на тонну. Но поди его еще достань оттуда! То есть я-то знаю, как его доставать, причем смогу вытащить процентов девяносто, да и на одном криолите вся закупка отобъется — но Ирины запросы меня начинают несколько напрягать. У меня складывается впечатление, что предела хотелок у этой девушки вообще нет.
— К тому же мы все тут вкалываем как папы карлы от заката до рассвета… — добавила слушавшая этот диалог Светлана.
— От рассвета до заката.
— И это тоже, а она: дай ей то, дай ей это — и чем полезным при этом занимается?
— Ну… если не считать того, что она на пинках выгнала из Боровичей этих конструктивистских горе-архитекторов…
— Ну за это да, большое ей спасибо, а еще? Мы-то хоть деньги стараемся заработать, в особенности Аня и ребята, а от Иры только и слышно «дай» да «дай». И её вообще не волнует, сколько стоит то, что она требует. Привыкла, наверное, что отец ей что угодно покупал, а цены узнавать не привыкла. Вот и сидит на попе ровно, ждет, когда ей всё принесут и ничего не делает…
— Вообще-то она делает очень важное дело: несет культуру в массы.
— Охренеть!
— На самом деле важное. И вкалывает она при этом… Ты хоть знаешь, что она пять дней в неделю лекции по культуре в нашем Дворце этой самой культуры читает?
— И их кто-то даже слушать ходит?
— Ты не поверишь, — улыбнулась Оля. — Она на свои лекции билеты продает, и в Боровичах с полусотней тысяч населения зал каждый день битком! Зал на шестьсот мест — и битком! При том, что билет стоит двадцать копеек! А лекции она по две в день читает!
— Не знала…
— Я уже не говорю, что сам ДК по её эскизам проектировался, архитекторы только прочность перекрытий считали и коммуникации разводили. А еще она своим заводиком руководит…
— Авиационным?
— А вот нет! Я сама только на той неделе узнала, да и то случайно, из разговора с Валерой: она где-то подобрала с десяток молодых, но грамотных и увлеченных, и наладила выпуск хоть простеньких, но электронных ламп.
— Радио будет внедрять в массы?
— Не угадала. Она мне говорила, что уже прототип электрофона парни на заводе сделали, а Вася уже наладил изготовление игл сапфировых…
— Теперь понятно, зачем Ира с меня вымогла хлорвинилацетатный комплекс, — усмехнулась Аня.
— А мне не понятно, — добавила Света, — так зачем? Мне тоже интересно.
— Из такого пластика виниловые диски делали в прошлом… в конце нынешнего века. И, очевидно, скоро снова делать будут, за что Ире вся страна скажет огромное мерси.
— А пока страна мерси Прокофьеву зажимает, надо Вале сказать чтобы поднял вопрос в верхах: его завод почти каждый день по мегаваттнику выдает, Павловский проекты миниГЭС штампует как бешеный принтер — а власти им даже «спасибо» не говорят…
— Скажи спасибо, что власти нам за школы по шапке не дают…
— А почему это нам по шапке за школы дать могут? За то, что сотня тысяч школьников хорошее образование получают? — возмутилась Светлана, как раз управляющая всеми учебными заведениями Особого Боровицкого района.
— Свет, глядя на тебя можно подумать, что ты первый раз на свете живешь, — рассмеялась Ольга. — Ты кого в учителя нам набрала? В кого пальцем не ткни — так представитель класса эксплуататоров, каждый третий — вообще из дворян. Ты же подрываешь основы пролетарского чего-то там!
— Я подрываю?! Да какие основы может подорвать учитель арифметики или литературы?
— Подрываешь-подрываешь! А ты лично — главная подорва! Или подорванка, — рассмеялась уже Аня. — Ты пойми: для нынешних «интернационалистов» русская литература — изначально вражеская, их цель — её вообще уничтожить! И историю русскую, кстати, тоже, так что если бы не супруг твой и Валя, то мы бы давно уже где-нибудь в ГУЛАГе гнили.
— Не гнили бы, — задумчиво сказала Оля, — но строили бы защиту наше страны в какой-нибудь Боливии, что было бы сильно безопаснее лично для нас, но почти бесполезно для России.
— Для СССР, ты хочешь сказать?
— Светик, ты же какой-никакой, но историк… ладно, замяли. А Ира — ты в одном права: детство у нее не самое простое было. Но она всего лишь не научилась с людьми правильно коммуницировать, а вот мысли в её голове и светлые, и, я бы сказала, выверенные: она точно знает, как сделать лучше, просто популярно объяснить это не может.
— Не хочет.
— Не может: она часто не понимает, не может понять что люди бывают просто тупыми… нет, не тупыми, а настолько необразованными. И разговаривает со всеми как с умными, причем не просто с умными, но и знающими — а когда её кто-то не понимает, она просто теряется. Не может быстро сообразить, что именно собеседник не понимает — и на этом разговор часто просто обрывается. И да, насчет того, сколько что стоит — она, пожалуй, лучше всех разбирается, в своей области, конечно. Но если она считает, что что-то своего стоит — то спорить с ней бесполезно. Не потому что она такая упертая, а потому что наверняка она окажется права.
— Это точно, — заметила Аня. — Я тут провела анализ боксита нашего, я из него минимум тридцать грамм скандия на тонну легко вытащу. Так что когда там начнут глиноземный завод строить, нужно будет поучаствовать. Глинозем, конечно, минимум на треть подорожает — но оно того стоит. Наверняка стоит — и она рассмеялась, — ведь в таких мелочах Ира не ошибается…
Кабы не было зимы в городах и сёлах…
Насчет «по мегаваттнику в сутки» Аня ошибалась, но «ошибалась в частностях, в главном же она была права»: «Боровичский завод электрических машин» мегаваттников выдавал по одному-два в неделю, в зависимости от того, сколько запрашивал Павловский — а вот небольшие «модульные ГЭС» мощностью от пятидесяти до трехсот киловатт завод выпускал по несколько штук в день. И эти установки пользовались огромным спросом, так что только в той части Ленинградской области, которой предстояло стать областью Новгородской, было всего лишь за лето поставлено семь станций мощностью свыше ста киловатт каждая. С точки зрения попаданцев — крохи, конечно, но вот в деревнях, где появились хотя бы лампочки электрические, считали иначе.
Поэтому строились
