Пуля в голове - Ольга Олеговна Погожева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Здесь и сейчас то ли рушились внутренние стены, то ли всё ещё боролись последние защитники цитадели. Насколько легче бы ей пришлось, если бы она не относилась к людям и отношениям столь серьёзно! Ведь отвечая мистеру Медичи взаимностью, она берёт на себя и обязательства…
— Я вам не нравлюсь?
Диана снова вздрогнула, что, несомненно, ощутил и Медичи.
— Что вы! То есть, я полагаю, что… простите, у меня совсем нет опыта, — окончательно запуталась Диана, понимая, что скулы её в этот момент полыхают огнём. — Не знаю, как сказать…
— Как есть, Диана, — коротко посоветовал итальянец.
Медичи напрягся так, что даже сердце, казалось, замедлило свой бешеный танец. А она вдруг испугалась, потому что от Джанфранко буквально повеяло холодом. Не физическим, как от Эвелин, но тем, который идёт из сердца. Почему?
Что она сделала не так? Непросто подобрать слова, которые ни разу в жизни не произносила!
Пожалуй, ей даже очень нравился мистер Медичи. И это всё казалось странным и… правильным? Неправильным?..
А в следующий миг Диана зажмурилась от вспыхнувшего над их головами яркого света. И в тот же миг граммофон наконец докрутил затянувшуюся паузу, грянув весёлой мелодией на всю гостиную.
— Опа! — громко удивился Виктор, входя в комнату. — Танцы продолжаются? Тогда я следующий, мисс Фостер! Медичи, ты ж уже натанцевался? Присядь, отдохни по-стариковски, — хохотнул гигант, оттесняя итальянца от покрасневшей Дианы.
В следующий миг О’ Рид согнулся пополам, хватая ртом воздух, а крепкий кулак Медичи, прилетевший здоровяку в живот, тут же обрушился ему на голову.
Обычному человеку такого удара хватило бы, чтобы уснуть навсегда — Виктор только крякнул.
А в следующий миг ирландец, не разгибаясь, с невнятным ругательством бросился на Джанфранко, снося его в сторону, будто тараном.
Диана вскрикнула, отскочив в сторону, когда мужчины опрокинули столик, два кресла и полку с книгами, едва не приземлившись в камин, и отбежала ещё дальше, когда уже ответные удары со стороны Медичи вернули Виктора в центр гостиной.
— Довольно! — резко окрикнули со спины.
Диана, прижимая ладони к горящим щекам, медленно обернулась. На пороге стоял напряжённый Джон Ллойд, а за его спиной толкались Эвелин с Луисом, стремясь получить лучший обзор.
— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? — потребовал менталист, обращаясь в никуда.
Ответить ему не мог ни один из оппонентов: в момент, когда телекинетик пересёк порог гостиной, оба застыли в причудливых позах.
— Диана, — обернулся к ней Джон. — Хоть вы расскажите!
— Да что тут рассказывать, — фыркнула, протиснувшись мимо мужа, Эвелин. — Франко и Виктор не поделили мисс Фостер. Ну же, дорогая, — обратилась к ней миссис Ллойд. — Успокойтесь, прошу вас. Ну, повздорили ребята, с кем не бывает?
Диана лишь теперь заметила, что мелко дрожит, а по полыхающим щекам катятся слёзы.
— Мне… мне так стыдно…
— Вот ещё! — возмутилась Эвелин, обнимая её за плечи и мягко разворачивая к выходу. — Если мальчикам вздумалось немного размяться, вы тут причём? Идёмте, идёмте! Джон тут сам разберётся.
Луис проводил их ошарашенным взглядом.
— Так, — услышала Диана уже за спиной, — я вас сейчас отпущу, а вы пообещайте не поубивать друг друга. Договорились? Моргните… Виктор, на мой день рождения! Хотя бы один день — ты мог вести себя пристойно? Что? Не ты?! Господи, Франко!
Если даже ты, оплот благоразумия, сорвался, то куда катится этот чокнутый мир?!..
ГЛАВА 12. Старые знакомые
«Можно ли простить врага? Бог простит! Наша задача — организовать их встречу»
Аль Капоне
Они проехали через весь Манхэттен в тягостном молчании. Даже Луис не ронял ни слова и дышал, кажется, через раз, внимательно следя за дорогой. Такая аккуратность лишь отчасти объяснялась скользким шоссе и налипавшим на стекло мокрым снегом. По большей части Альтьеро держал язык за зубами, чтобы не привлекать внимания мрачного, как туча, дона Медичи.
— Диана, — первым нарушил тяжёлое молчание Джанфранко, когда они заехали на Бруклинский мост. — Взгляните на меня.
Диана с трудом оторвалась от спасительного окна и посмотрела итальянцу в глаза. Джанфранко нахмурился ещё сильнее, разглядывая её почти угрюмо.
— Простите, — тяжело проронил наконец итальянец. — Я напугал вас.
Отпираться не имело смысла: Эвелин потребовалось полчаса, чтобы успокоить её, а большую часть косметики пришлось всё-таки смыть. Миссис Ллойд остудила горящие щёки и помогла немного припудрить подпухшие глаза, но этого явно оказалось недостаточно, чтобы обмануть столь внимательного наблюдателя, как мистер Медичи.
— Сам себя не узнаю, — так же тяжело продолжил Джанфранко. — Вы… не должны были этого увидеть. Я думал, я на такое уже не способен. Оказалось, выдержка вполне может изменить, когда речь идёт о…
Медичи не договорил, а Диана не переспрашивала. Они выехали на середину моста, так что свет мелькнувших фонарей высветил мрачное лицо итальянца — и свежую ссадину на его скуле. Та странным образом ещё кровоточила, и Диана полезла в сумочку за носовым платком.
Пузырёк парфюма в сумочке оказался кстати; смочив платок, Диана осторожно коснулась им припухшей скулы Джанфранко. Итальянец замер на миг, затем перехватил её ладонь, не позволив ей соскользнуть с лица.
— Боитесь, что я увижу настоящего Джанфранко? — помедлив, тихо спросила Диана. — Но вы забываете: я жила в Мексике. И многое повидала за время жизни в Хуаресе. Пожалуй, что я отвыкла… мирная жизнь расслабляет… Меня смутило внимание, мистер… Джанфранко, — тут же исправилась Диана. — А не ваша… несдержанность.
Медичи медленно опустил их сжатые руки, и Диана некоторое время смотрела на их переплетенные пальцы.
— Меньше всего я хотела бы вновь ступать в те же воды, — негромко произнесла она, не глядя на итальянца. — Но сегодня доктор Вольф говорил о травмах… и я наконец поняла важное: я тоже не смогу жить обычной жизнью. Все эти годы я очень старалась, но никак не могла влиться в добропорядочное американское общество. Я слишком многое повидала, чтобы годиться для мирной жизни. Знаете, когда я жила в Колорадо, меня звали на свидания. И я каждый раз отказывалась. Миссис Фостер спрашивала, а я только сейчас поняла, почему. В сравнении с пережитым, вечера
