В тени замка - Эрин Пайзи

Энгус засмеялся.

— Не дури, дорогая. У тебя слишком богатое воображение.

Бонни отвернулась.

— Давай отправим Паоло, а сами пешком дойдем до дома, — сказал он.

Паоло открыл большие ворота и въехал. Бонни и Энгус медленно пошли по дороге. Энгус вел Бонни через зону деревьев, и вдруг перед ними появился огромный дом, похожий на большую каменную крепость с крошечными оконцами.

Энгус быстро нашел дорогу к маленькой двери в этой непроницаемой стене. Бонни сразу попала в огромный коридор, выложенный кафелем. Из коридора Энгус провел ее в еще большую комнату со старой испанской мебелью. Бонни была потрясена.

— Боже мой, я чувствую себя лилипутом.

Энгус улыбнулся.

— Этот дом служил убежищем для всей деревни, если надвигалась какая-то опасность. Запомни, это был центральный зал, где размещали коров и овец. В те времена животные были очень ценными, чтобы их оставлять бандитам или продавать. Я покажу тебе твою комнату. — Он повел Бонни наверх. — Здесь, — он открыл дверь.

Бонни понравилась ее комната. Она ожидала увидеть мрачную комнату со старой мебелью. Напротив, она оказалась в маленькой веселой комнатке со множеством кукол. Здесь были куклы из Китая, Японии, даже английская кукла в морской форме и маленький соломенный гребец.

— Чья это комната? — спросила Бонни.

— Моей матери.

— Да, — Бонни затаила дыхание. — Ты действительно хочешь, чтобы я спала здесь?

— Да. Я позову тебя, когда ты переоденешься к ужину.

Часы показывали восемь. Бонни сняла серый дорожный костюм и надела длинное белое платье с голубым поясом. Энгус был пунктуален, они вместе спустились вниз.

Мария подавала национальные блюда. Шафран окрасил рис в золотистый цвет, розовые креветки лежали рядом с серо-голубыми мидиями. Бонни взглянула на маленькие щупальца, свернувшиеся в узелки, они лежали среди помидоров и лука.

— Попробуй хотя бы один, — предложил Энгус.

Бонни положила маленький клубок в рот.

— Фу, — сказала она.

Энгус тут же разозлился.

— Не будь такой брезгливой, Бонни. Они едят почти все, что движется. Ты привыкнешь к испанской кухне.

— Мне непременно это нужно съесть?

Она вспомнила, как ее мать стояла над ней, когда Бонни была ребенком. Оставить на тарелке даже крошку считалось серьезным преступлением, и ее мать всегда за это ругала. «Я в твоем возрасте умирала от голода, а ты теперь выбрасываешь пищу. Ешь, ты, маленькая сука», — бывало говорила Лора. Бонни вздрогнула.

— Да, тебе придется съесть это. — Он не шутил. — Мария очень обидится, если что-нибудь останется на твоей тарелке.

Бонни радовалась, что Энгус был просто раздражен, а не в ярости.

— Хорошо, — сказала она, — я научусь есть все, что передо мной поставят.

«Кроме тапиоки,[7] — подумала она. — К счастью, Энгус, кажется, не любит детскую пищу».

Она пожалела о своем обещании на следующий же день. Они провели его, бродя по римским развалинам и музеям. На обратном пути через поле, заросшее дикой петрушкой, Бонни нашла осколки старой римской посуды и стекла.

— Какая прелесть! — радостно воскликнула она. — Мне всегда хотелось найти что-нибудь такое. — Ой, смотри! — Она нагнулась. — Посмотри, что я нашла.

— Что? — Энгус с ненавистью относился ко всему, что напоминало о прошлом.

— Это половина амфоры, посмотри. — Она держала выпачканную землей находку в руке. — Ты можешь себе представить, что две тысячи лет назад через это поле шел римлянин держа в руках эту мерцающую лампу. Ее, наверное, уронили, и теперь, через столько лет, эта амфора дождалась меня, чтобы я ее нашла. Подержи ее, Энгус. Ты чувствуешь историю?

Энгус на самом деле не слушал, но видел счастливое лицо Бонни. Ему не нравилось ее радостное лицо, ведь причиной этого счастья был не он. Он занес руку назад и прежде, чем Бонни успела возразить, бросил лампу в поле так далеко, как только мог.

— Почему ты это сделал? — Бонни взбесилась.

— Потому, что мне так захотелось, — просто сказал он. — К тому же там было только пол-амфоры. Я тебе куплю другую, новую, если хочешь.

— Это совсем не то, — простонала Бонни. — Эта амфора ждала меня.

— Не глупи. Как мог маленький кусок глины ждать тебя? Давай быстрей, мы идем на ужин, а ты только теряешь время.

Бонни пыталась держаться бодро, когда он торопливо шел к дому. «О Боже, — подумала она, — я надеюсь, что больше не разозлю его».

За ужином Энгус разошелся еще больше. Блюдо тапа оказалось неприятной смесью потрохов.

— А, — сказал Энгус, подцепляя сероватое ссохшееся месиво вилкой, — это часть поросячьих яичек.

Он положил кусок Бонни на тарелку. Бонни подавила дрожь. Она знала, что придется это съесть. Она не смела рисковать и расстраивать Энгуса.

Они сидели в ресторане на деревенской площади. Вокруг них сидели семьи и парочки. Обычно в это время погода была недостаточно теплой для того, чтобы ужинать на улице, но в этом году апрель выдался необыкновенно теплым. В начале месяца хозяин ресторана выставил столы, застелив их красными скатертями. На каждом горели маленькие свечи. На площади бегали дети. Бонни и Энгус сидели под большим деревом. Двое влюбленных рядом с ними что-то шептали друг другу, держась за руки. «Miamor, te amo», — услышала она. «Если бы Энгус только… — она прервала эту мысль. — Он — англичанин, а они ведут себя не романтично», — напомнила она себе.

— Давай, — Энгус злобствовал, — посмотрим, как ты ешь поросячьи яички.

— Ладно, — мягко сказала Бонни. Она мысленно вернулась к старой уловке, которой пользовалась, когда была ребенком. Она представила себе сочный бифштекс и в это время проглотила тапа.

— Совсем неплохо, — сказала она.

В самом деле, если отвлечься от основного ингредиента, его соус оказался изысканным на вкус.

Энгус откинулся на спинку. Он позвал официанта. К столу подбежала молодая девушка. Характер Энгуса хорошо знали в деревне.

— Принеси меню, — приказал он.

Через минуту девушка стояла с меню в руках. Энгус вырвал его из рук и стал читать. Он посмотрел на заказные блюда.

— Мы закажем креветок и барашка. А теперь принеси бутылку «Sangre de Тора», и немедленно. Я имею в виду прямо сейчас. Тебе ясно? — Девушка кивнула.

«Богатая свинья», — пробормотала она, неся вино.

Энгус с отвращением проворчал:

— Они с каждым годом становятся хуже. Одно время здесь совсем не было туристов. Сейчас богачи из Барселоны покупают крестьянские дома, и летом теперь здесь большой наплыв туристов. Крестьяне совсем испортились. Они уже даже ничего не выращивают. Старые порядки умирают.

— Может, молодежь не хочет на всю жизнь здесь оставаться, — сказала Бонни. — Может, они хотят накопить денег и уехать учиться.

Она подумала о неухоженных руках Марии.

— Вы, американцы, — фыркнул Энгус. — Вы и ваше сентиментально-либеральное мышление! Вы понятия не имеете об истории. Крестьяне должны оставаться крестьянами. Как рабочий класс в Англии. Они должны работать на своих заводах и в мастерских. Посмотри, что происходит, когда они начинают переплывать Ла-Манш. Они слишком много пьют, блюют повсюду и носят эти ужасные носовые платки на головах на пляжах. Им следует проводить свои отпуска в Блэкпуле, где они не смогут своим видом пугать нас.

Бонни не прерывала Энгуса. Пока он говорил с таким злом, все было в порядке. Но стоило прервать в такой момент, — она уже знала это, — он сразу же лез в драку. Поэтому она научилась слушать внимательно, не перебивая.

— А когда англичане стали приезжать сюда? — спросила она, надеясь перевести разговор на более миролюбивую тему.

Появилась официантка с вином. Энгус жадно осушил стакан. «О Боже, — подумала Бонни, — он хочет напиться». Она нервно потягивала вино из своего бокала. Когда принесли креветки, Энгус был готов приступить к еще одной бутылке. Она пыталась наполнять свой стакан и тайком выливать вино под столом, но это удалось сделать только несколько раз.

Веселый, дерзкий черноглазый официант и одновременно музыкант, взял в руки гитару и запел серенаду. Бонни улыбалась, когда он подошел к их столу, но она тут же вспомнила реакцию Энгуса на мужчин, которые обращали на нее внимание. Бонни опустила глаза.

— Барашек очень вкусный, — сказала она, чтобы отвлечь Энгуса от официанта. Ей показалось, что все прошло удачно.

После того, как принесли кофе, Энгус заказал себе большой стакан бренди. «Пока все хорошо», — подумала Бонни. Он был пьян, но весело болтал о лейбористской партии в Англии. Казалось, у него зуб на каждого члена лейбористского правительства. Бонни расслабилась. Их стол был загружен тарелками. Шелуха от креветок плавала в остатках томатного соуса. Тарелки, на которых лежал розовый сочный барашек, были завалены костями. Над всем этим хаосом возвышались две пустые бутылки из-под вина. Бонни наелась, и теперь ее клонило ко сну.