К грядущему триумфу - Дэвид Вебер

Заиграли боцманские дудки, бортовая команда вытянулась по стойке смирно, и на бизань-мачте КЕВ «Фладтайд» взвился вымпел коммодора, когда сэр Брустейр Абат поднялся через входной порт на палубу броненосца. Вся корабельная команда была выстроена в подразделения на широкой палубе или заняла верхние реи в чистой, опрятной униформе, и капитан, ожидавший его во главе группы сбоку, резко отдал честь. Абат ответил на любезность с такой же точностью и, несмотря на торжественность события, почувствовал, что его губы пытаются улыбнуться. Высокий широкоплечий капитан был почти на целый фут выше его 5 футов 4 дюймов — на самом деле, он был такого же роста, как сам Мерлин Этроуз, — и Абат надеялся, что он не слишком похож на подростка, отчитывающегося перед отцом после того, как слишком поздно пришел домой.

— Добро пожаловать на борт «Фладтайд», сэр Брустейр, — сказал капитан, отнимая правую руку от груди и протягивая ее, чтобы обхватить предплечье.

— Спасибо, капитан Томис, — серьезно ответил Абат. — Он выглядит как прекрасный корабль.

— Я горжусь им, сэр, — согласился Кинт Томис.

— Уверен, что это так, и на то есть веские причины. На данный момент, однако, позвольте мне представить лейтенант-коммандера Килмана. — Он указал на зеленоглазого офицера с каштановыми волосами, который последовал за ним через входной порт. — Мой начальник штаба, — добавил коммодор, когда Килман и Томис обменялись приветствиями, а затем пожали друг другу руки.

— А это, — он указал на значительно более молодого офицера, — лейтенант Бейрат Халкам, мой флаг-лейтенант.

— Лейтенант, — признал Томис, когда стройный, щеголеватый молодой лейтенант, который был всего на дюйм или два выше своего командира, вытянулся по стойке смирно и отдал честь.

— Капитан Томис, — признал лейтенант с ярко выраженным акцентом рабочего класса.

Этот акцент мог показаться… неуместным для ушей некоторых людей, учитывая его безукоризненно ухоженную внешность. Но только не для Томиса. Капитан мог быть чисхолмцем, но он узнал звук доков Теллесберга, когда услышал его, и были по крайней мере два десятка семей «рабочего класса» Теллесберга, которые соответствовали новомодному термину «миллионер». И в отличие от большинства материковых королевств, где новоиспеченные богачи усердно трудились, чтобы искоренить любые следы своего происхождения из речи и манер, чарисийцы смотрели на вещи несколько иначе. Они были так же непреклонны в отношении образования своих детей, в приобретении лучших вещей в жизни для супруга и семьи и в том, чтобы научиться не ставить себя в неловкое положение в деловых дискуссиях, но они были так же непреклонны в том, чтобы не забывать, откуда они родом. Это была одна из вещей, которые жители материка, упорно считавшие всех островитян невежественными деревенщинами, больше всего презирали в Старом Чарисе… и одна из вещей, которые больше всего нравились Томису.

— Если вы составите мне компанию, сэр, — сказал он, поворачиваясь к Абату, — я провожу вас в вашу каюту. Если только вы не хотите обратиться к корабельной команде?

Абат посмотрел на него, слегка склонив голову набок, но Томис твердо смотрел в ответ. По очень многим причинам очень четко проводилась грань между авторитетом флаг-офицера и капитана его флагманского корабля. Хотя коммодор или адмирал могли приказать своему капитану делать со своим флагманом все, что они пожелают; у них не было власти над тем, как капитан это делал. На борту любого корабля, особенно любого военного корабля, мог быть только один командир, и было важно, чтобы ни у кого никогда не возникало сомнений в том, кто этот командир.

Из-за этого традиция ИЧФ заключалась в том, что флаг-офицеры обращались к экипажам своего флагмана только по приглашению своих флаг-капитанов. Потребовался бы отважный капитан, чтобы отказать коммодору или адмиралу в разрешении обратиться к своему экипажу, но между предоставлением разрешения и направлением приглашения была явная разница.

— Я бы действительно сделал это — с вашего разрешения, капитан, — сказал Абат через мгновение. — И благодарю вас за снисхождение.

— Сэр Брустейр, — сказал Томис, по-прежнему спокойно глядя ему в глаза, — это будет честью для меня и моих людей.

Абат, возможно, слегка покраснел, но он кивнул и шагнул на приподнятый комингс среднего люка. Возвышение подняло его голову выше уровня плеча капитана Томиса, но ненамного, и флаг-капитан отступил назад. Абат задавался вопросом, не тактично ли он… преуменьшает разницу в росте.

— Корабельная команда, теннннн-хаттт! — рявкнул вахтенный офицер.

Имперский чарисийский флот уделял гораздо меньше внимания безупречной военной выучке и формальностям, чем большинство армий. Это был… практичный вид службы, военно-морской флот, который гордился тем, что выполнял свою работу и показывал свой коллективный нос аристократическим королевствам материковой части. Но он также был полностью способен выполнять это упражнение, когда того требовало настроение, и экипаж «Фладтайда» вытянулся по стойке смирно с точностью, которую не смогла бы улучшить даже храмовая стража.

— Вольно, — сказал Абат, повысив голос, чтобы его было слышно сквозь ветер, гудящий в вантах, и шум морских птиц, кружащих над якорной стоянкой, и ноги снова задвигались с той же точностью, опускаясь на палубу одним четким движением, когда они сложили руки за спиной. Это была не поза «вольно»; это была гораздо более уважительная поза «парадный отдых», и Абат почувствовал подозрительное покалывание в уголках глаз. Он задавался вопросом, не натренировал ли их Томис специально для этого момента, но почему-то сомневался в этом.

— Я благодарю вас и капитана Томиса за ваш прием, — сказал он им, сцепив руки за спиной и медленно обводя взглядом сотни внимательных лиц, — и не задержу вас надолго. Всем нам предстоит многое сделать, и я