В тени пророчества - Сергей Кусков

Высшие вампиры — это искусственные волшебники. Колдуны, использующие чужую жизненную силу для собственного колдовства. Так получилось, что эти личности, как обычные ведьмы и колдуны, воспринимать энергию из пространства и подпространства не могут. Зато могут подобно обычным вампирам избирательно высасывать ее у простых людей, мирян…

Иначе говоря, высший вампир, или в обиходе просто «вампир», становится колдуном из обычного человека после того, как «пообедает» жизненными силами других людей. Причем, в отличие от колдунов и ведьм, считаются более сильными, более мощными. Они сильнее, но их сила лимитирована. Колдуны и ведьмы слабее, но какого-то лимита колдовской энергии у них нет, а иногда в бою это важнее. То есть, если вампир не убил тебя в первые минуты боя, выжить и прищучить его после шансы резко повышаются. Шутка, конечно, но с долей правды.

Убивать, или «сушить», т. е. забирать всю энергию жертвы до конца не обязательно, но, чем ближе к моменту смерти «выпиваемый» человек, тем больше силы получает вампир. Само собой, смерть дает очень, просто очень много энергии!

Здесь как раз и зарыта собака: старый и опытный, молодой и глупый — любой вампир может легко сорваться, убив жертву. В запое. Упиваться силой и пропустить момент, когда человек отдает последний вздох. Потому, что чем ближе порог, тем больше энергии впитывается вампиром, и тем тяжелее контролировать себя в этот момент, тяжелее оторваться от источника.

Официально считается, что живший в далекой Трансильвании некий граф, прозванный Дракулой, был обычным тираном, пытавшим в подвалах несчастных, неугодных ему жертв. Эдакий маньяк. Но мало кто знает истину, засекреченную католической церковью еще в незапамятные времена. Хозяин замка Бран на самом деле БЫЛ вампиром. Энергетическим. Высшим. Он никогда не пил кровь, как рассказывали о нем крестьяне, но «сушил» свои жертвы, выпивал жизненную силу до конца. И был сильнейшим колдуном своего времени в регионе, так как врагов, то есть потенциальных жертв, у светлейшего было предостаточно.

Да что там говорить, даже среди королей попадались высшие вампиры. Правда, все они правили в темные времена средневековья. Многие из вампиров работали палачами и в сферах, сходных с этим ремеслом. Самое странное, что от инквизиции, занятой личным обогащением, пострадало не так уж и много высших. Хотя последняя, как и «СпаС» в России создавалась именно для борьбы с такими существами. Да, слишком быстро и слишком сильно церковников сожрала алчность власти и денег…

Пробежав через вечную толкучку Киевской кольцевой и по переходу, Настя увидела спину вампирчика, исчезающую за закрытыми дверями собирающегося отходить поезда. Она опоздала. Он успел в последний момент протиснуться в закрывающиеся двери.

Весело! Она нарушила инструкции, послав стажера на сложное задание, для выполнения которого нужен допуск, а сама потеряла цель. Да еще какую! Вампира! Пьющего человека прямо в вагоне вечернего метро! Оборзел совсем! Скотина!

Остается только попытаться догнать по следу. Вампирчик не скрывался, был самоуверен до предела. След, еле заметный возле места «ужина», на Кольцевой, здесь, на радиальной, стал четким и сильным.

«Расслабился, голубчик! Ну, ничего-ничего, мы тебя за это накажем! Вот только догоним…»

Следующие пять минут Настя тряслась на перроне, переступая с ноги на ногу, проклиная, не проклятьем, естественно, в холостую, «этот долбаный поезд», которого так долго нет, когда он так нужен. Затем, когда тот подошел, «этого долбаного машиниста», который еле тащится.

Так, «Смоленская». Следа на перроне нет. Едем дальше. «Арбатская». Что-то есть, чей-то след. Но не тот, что надо. Кто-то из сильных колдунов был здесь, и недавно. И не один. Но не вампир. По крайней мере, не этот. Она опять зарыгнула в вагон перед закрывающимися дверьми. Люди поглядывали на нее уже с интересом: надо же, дурочка, на каждой станции выскакивает и заскакивает обратно в последний момент!

«Веселитесь-веселитесь! О вас же забочусь!» — бросила в душе она. Какое ей дело до мнения этой праздной толпы обывателей? Мирян? Впрочем, вид у охотницы был такой, что связываться с ней никто не хотел. Так, посмеивались издалека: мало ли чудил на свете?!

«Площадь Революции». Тоже не то. Толкучка знатная, но все следы старые. Едем дальше. «Курская». Настя выбежала на перрон. Пусто. Хотя, нет. Вон, справа, через дверь от нее, нечто похожее. Наверное, этот гад вышел через другую дверь, ближе к выходу. И она побежала по следу дальше.

Охота началась.

Парень сидел на корточках у дороги. Молодой, по нефорски одетый: кожанка, джинсы, в руках мотоциклетный шлем. Патлы до плеч. Все бы ничего, нормальный парень, если бы не два «но». Первое. На улице июль, полдень, самое пекло. Какой идиот оденет кожанку с высоким воротником от ветра в такую погоду? Мне и в футболке тошно: сорок градусов которую неделю держится! Второе «но» вытекало позже, после того, как обратишь внимание на первое. Парня не было.

Точнее он был, я видел его собственными глазами, но… в том же диапазоне, что и Эльвиру с Консуэлой. В обычной, реальной жизни его не было.

Заинтересовавшись очередной загадкой, я подошел и присел рядом. Парень повернул голову, с тоской и безразличием глянул на меня и отвернулся, как ни в чем не бывало.

— Хорошая сегодня погодка, не правда ли? — сказал я, пытаясь завязать разговор по-английски, начиная с погоды. — Тепло. Даже жарковато что-то.

Тот немного помолчал, а затем, как бы нехотя ответил:

— Да, везет сегодня.

И продолжил сидеть в той же позе.

— А тебе не жарко? — прямо спросил я.

— Не-а. — Так же равнодушно ответил он. — Нормально.

— Может снял бы куртку?

— Зачем? — парень пожал плечами, не отрывая взгляда от дороги.

Я не нашел, что ответить. Помолчали. Тут спросил он:

— А какой сейчас год?

Я постарался ничему не удивляться. Мало ли, с кем разговариваю? Всё-таки парень из другой «картинки», не из нашей.

— Две тысячи шестой.

— Ооо! — многозначительно и в то же время безразлично потянул он. — А кто сейчас генсек?

— Кто? — не понял я.

— Ну, генсек. Президент. При мне Горбач был. Перестройку затеял.

Я задумался. Что можно на это ответить? Подруги мои крылатые молчали, впервые с самого утра. Окликать их не хотелось — опять лаяться начнут, не заткнешь!

— Путин. Мурло то еще! Все под себя гребет! А до него, после Горбатого, Ельцин был. Алкаш и пьяница. Он Союз развалил. Теперь мы пятнадцать независимых друг от друга государств.