Некрасавица и чудовище. Битва за любовь - Анна Бруша
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это воля принцессы? — бесстрастно спросила я.
— Это воля того, кто наделен реальной властью. И я должен проследить, чтобы все устроилось достойно. Советник ясно дал мне понять, что не потерпит…
Я так и не узнала, чего же не потерпит советник, потому что внимание отца переключилось на другую тему.
— Вот она, цена дружбы влиятельных особ, — сказал он, не стараясь скрыть своего злорадства. — Если бы ты послушалась меня, то сейчас была бы замужем и горя не знала.
— Отец, позволь мне отправиться в обитель к матушке. И я больше не буду досаждать тебе и освобожу от своего общества твою впечатлительную супругу. Вы обо мне даже не услышите.
— Даже не говори о Флоре… Да, возможно, ты права. Мне бы стоило вышвырнуть тебя, неблагодарную, за порог. Взять все твои сундуки, отправить в обитель и не платить ни гроша за твое содержание там. Ты бы вела простую жизнь — бесконечный пост и молитва, тяжелый труд от рассвета и до поздней ночи.
Если он хотел напугать меня, то ничего не вышло. Наоборот, у меня появилась надежда, что в скором времени мой план успешно воплотится в жизнь.
— Но с этим мы подождем…
Я едва не застонала от досады. Почему? Если я для него такая обуза, почему бы не избавиться от меня?
Он усмехнулся:
— У меня есть план.
— Какой?
В коридоре поднялся шум и топот. Мне кажется, или я слышу голос матушки-настоятельницы? Эти властные нотки сложно спутать.
— Я хочу ее увидеть. Немедленно!
С этими словами дверь распахнулась.
Это была действительно она. У матушки прибавилось морщинок, но она сохранила ту же осанку и острый блеск глаз.
За ней толпились слуги, которые старались ее остановить, но сделать это было не так просто.
— Магда, — матушка чинно кивнула, — господин Кас.
Отец нехотя поклонился:
— Чем обязаны чести лицезреть вас в этот час?
— Я прибыла, чтобы сопроводить Магду в обитель.
— Ах вот как. Но я не давал на то своего согласия. — Отец сдержал раздражение. — Моя дочь останется здесь.
— Но, господин Кас, — матушка нахмурилась, — это не совсем уместно. Магда вернулась из темных земель. Мы все прекрасно понимаем, что это означает. Увы, выход только один — обитель. И Магда, воспитанная в пансионе, понимает это как никто. Она нуждается в утешении и наставлении, так что с вашей стороны крайне жестоко держать ее здесь.
— Зачем же сразу думать о худшем? Ее светлейшеству, как вы знаете, удалось вернуться непорочной, и вы подвергаете сомнению ее правдивость?
— Разумеется, нет. Но существуют правила…
— Да, — согласился отец. — И обитель — не единственный выход. Возможно, еще одно обстоятельство охладит ваш праведный пыл: я не намерен платить за содержание Магды.
Раньше я не замечала, что улыбка отца может быть совершенно змеиной. Или я просто забыла? По лицу матушки пробежала тень, но она достойно выдержала удар:
— Никто и не требует у вас денег. Все пожертвования делаются добровольно во славу Светлейшей.
Отец фыркнул:
— Разумеется. Вот и я говорю, что вы ничего не получите. И потом, вы, моя госпожа, лукавите. У опороченной девицы вовсе не один, а два выхода. Будь она хоть последней темной шлюхой.
— И какой же второй? — Матушка скривила губы.
— Если ее возьмет в жены честный человек. Он будет нести за нее ответственность и обелит ее имя. Для меня этот вариант более предпочтителен. Поэтому я уже разослал необходимые письма, чтобы как можно быстрее все устроить.
Так вот в чем заключается план! Я отстраненно слушала их перепалку, пока они грызлись, как две дворняги за кость, и все время повторяла себе, что в светлых землях я временно. У меня есть цель, к которой я стремлюсь, и я не задержусь здесь дольше необходимого.
Отец оглядел комнату и словно заметил меня впервые:
— Пройдемте в мой кабинет, матушка. Там завершим этот разговор. А моя дочь пусть пока отдыхает.
Надо же, какая забота.
— Не волнуйся, Магда, Светлейшая не оставит тебя и приведет в обитель. — Матушка описала в воздухе благословляющий знак.
Они уже выходили, когда появилась Флора с опухшими от слез глазами. Она поклонилась и спросила своим тихим, бесцветным голосом:
— Матушка, вы прибыли забрать Магду?
— Да, но господин Кас упорствует, — ответствовала та, протягивая пухлую холеную руку для поцелуя.
Флора почтительно приложилась к матушкиному перстню, а потом обратилась к моему отцу.
— Мой дорогой супруг, — со страстью, которой не приходилось от нее ожидать, взмолилась Флора, — я прошу вас: отошлите Магду прочь из нашего дома.
«Нашего»… А впрочем, чему я удивляюсь. Этот дом в гораздо большей степени ее, чем мой.
Отец удивленно моргнул. Видно, не ожидал, что его супруга может иметь собственное мнение, да еще и по такому вопросу. Он даже не нашелся, что сказать, а Флора продолжила:
— Ей самое место в обители. Она так долго пробыла во тьме, да еще и этот ее глаз с пеленой… Это вселяет в меня тревогу. — Моя новоиспеченная мачеха всхлипнула. — Я не хочу ни в чем обвинять Магду, но…
Она замялась.
— Говори же, Флора! Не беспокойся!
Отец шагнул к ней и ласково обнял ее за плечи, как будто хотел оградить от всего враждебного мира.
Я была удивлена столь не свойственному для отца проявлению нежности.
Флора кивнула.
— Да, мой господин, — сказала она. — Простите, матушка, за столь откровенные подробности. Но до появления Магды у меня была задержка…
— Почему ты не сказала? — Отец весь подобрался.
— Я боялась радоваться раньше времени. — Флора подняла на меня свои красивые глаза. — Но стоило Магде спросить, не в положении ли я, как немедленно пришли ежемесячные крови.
Она снова всхлипнула.
Отец нахмурился и бросил на меня такой уничтожающий взгляд, как будто я как минимум покалечила его драгоценную супругу.
— Ах, дитя, какая глупость. Магда здесь совершенно ни при чем. Конечно, очень жаль, что так вышло. И я буду молиться Светлейшей, чтобы она подарила тебе ребенка…
В глазах матушки блеснул опасный огонек, у нее явно появилась идея.
— Господин Кас, позвольте все-таки переговорить с вами наедине.
Они вышли. Слуги под руки увели расчувствовавшуюся Флору, которая, впрочем, не преминула злобно на меня посмотреть. Хотя бы она была искренна в своей вере, что это я виновата в ее беде, и не скрывала этого.
После того как меня оставили одну, стало очень тихо. Да, уж… недаром говорят, что
