Пилюли для феи - Катерина Снежинская

— И как всегда: крушение веры в лучшее, — буркнул Росс. — Парадоксы женской логики. Хорошо, что она вообще есть.

— Я не понимаю, о чём вы!

— Советую последить за речью. Долго высокий стиль вам поддерживать не удаётся. Сбиваетесь на уличный говор и такие же сравнения. Но ответа на вопрос я так и не получил. Перестать психовать — это, конечно, разумно. Но хотелось бы большей конкретики, что нам делать дальше.

— А вот это уже от вас зависит! — нагло заявила теург и даже позволила себе ехидную улыбочку.

Она до последнего не знала, пускать ли эти… аргументы в ход. Стыдно было, совестно. Да и страшно. Но Росс-таки успел допечь. В конце концов, любителю препарировать чужие души и чувства стоит самому испытать нечто подобное. Да и ничего страшнее увольнения Курой всё равно не грозило. А оно и так висело над головой палаческим топором. Лучше уж уйти, громко хлопнув дверью.

— И опять мы не нашли взаимопонимания, — холоднокровно подытожил Росс. — Это в любом случае от меня зависело. Но, как было сказано, хотелось от вас получить…

— Да бросьте! — отмахнулась вконец распоясавшаяся Каро. — Ничего вам от меня не нужно. Дела в конторе идут из рук вон. Даже клиентку умудрились потерять и понятия не имеем, где её искать. Лучший друг страдает по собственной глупости. Второй… Как Яте-то назвать? Ну, он к вам порой обращается «учитель», значит, пусть будет учеником. Так вот, ученик ввязался во что-то явно нехорошее — всё чаще стал приходить с избитой физиономией, а дубасят его всё сильнее. Призраки в прямом смысле слова всплывают. И вы снова думаете, что это дело связано с леди Ольгой. Сами понимаете — паранойя одолевает. Но и от мыслей отделаться не можете. Ах, да! Не знаю ничего конкретного, но проблемы на личном фронте так же наблюдаются. Слишком много пьёте в последнее время. Я не оборотень, но тоже запах учуять способна.

— Мне кажется, вы забываетесь, — тоном, способным остудить лаву, заметил альв. — Кроме того, ваше последнее предположение далеко от действительности.

— Промахнись я, вы бы не стали оправдываться.

— Откуда такая неожиданная прозорливость?

— Не прозорливость, а умение наблюдать и делать выводы из увиденного, — Курой и сама понимала, что её несёт. Наверное, стоило бы и остановиться. Хотя бы из соображений собственной безопасности. Но от небывалой лёгкости голова кружилась. — Может, я и не умею быстро соображать, на анализ время требуется. Но спокойно и методично сосчитать, сколько будет дважды два, способна.

— Если даёте себе труд, а утруждаетесь нечасто, — тонко усмехнулся альв. — Но я так и не понял, к чему была ваша гневная тирада.

— Да к тому, что вам очень, просто до зарезу необходим козёл отпущения! А кого им делать, как не меня? Конечно, увольнение ничего не решит. Зато потом можно будет с полным на то правом мужественно вздыхать и говорить о справедливости тех, кто женщин на работу не берёт.

— Жаль, что сказанное мной до вас не дошло.

— Да дошли они! Заметьте, я ни слова не сказала о вашей неправоте. Более того, во всеуслышание готова признать: во многом, очень многом, вы правы. Но донести правду можно по-разному, и в мешаться тоже можно по-разному. И разрешить ситуацию. Так вот, господин Росс, на мне вы просто сорвались. Дальнейшее же пребывание в «Следе» зависит не от моих усилий, а от ваших с Мастерсом настроений!

— А ваша готовность нести ответственность за собственные поступки?

— И что с ней? Или вы намекаете на то, что я этого не умею? Что ж, и тут вынуждена согласиться — не умею. Но учусь. Я полностью осознаю: угроза увольнения без рекомендаций близка, как никогда. Но лучше так, чем становится козлом… козой отпущения для всяких истеря… нервничающих мужчин. Да, ещё одно, напоследок! — голова кружилась всё сильнее. Ощущение очень походило на то, когда её Рон напоил. А вот эйфория, пожалуй, была сильнее. — Вы правы и в том, что воспитание в приюте накладывает свой отпечаток. И его следует учитывать при оценке собственных возможностей и действий. Так же как и инстинкты оборотня вместе с благоприобретёнными привычками. И воспитание аристократа, к слову сказать. Альв не перестаёт быть альвом, не так ли, лорд Александр?

Курой выпрямилась. Оказывается, она успела обеими руками опереться о стол, да ещё и нависала над управляющим, вопя практически ему в физиономию. Седьмой! Ведь так хотелось оставаться спокойной…

— Вот теперь я изложила абсолютно всё выводы. Решение за вами, господин Росс.

Каро изобразила книксен и, гордо выпрямив спину, покинула кабинет. Даже дверью не шарахнула. А на Рона с Яте, стоявших в приёмной с вытянувшимися физиономиями, лишь глянула мельком.

Маленький коттедж на Вишнёвой улице ничуть не изменился. И ни смотря на осевшие от талой травы сугробы, Алексу по-прежнему казалось, что воздух пахнет розами — меленькими белыми очень скромными цветами. С одуряющим запахом, от которого голова кружится. А иногда — действительно очень и очень нечасто — начинает мучительно ломить виски. Вот как сейчас.

Нет, совсем домик не изменился. Но поменялось многое. Сколько не стой у калитки, входная дверь не распахнётся и хозяйка на крыльцо не выбежит, не прижмётся доверчиво. Да, альва тут всё ещё ждут. Но без радости.

А дверь всё-таки открылась, как и прежде. В слабо освещённом проёме — на крыльцо только дорожка света от горящей в доме лампы падала — появилась нимфа. Встала, ладонь на косяке, будто ей поддержка нужна. Волосы не распущены, собраны в толстую косу. Платье строгое, рукава длинные, воротник под горлышко — никаких ночных сорочек. Смотрит молча.

Впрочем, Ниар всегда молчала.

Росс вздохнул, открыл-таки калитку, пошёл к дому. Девушка улыбнулась. Попыталась, точнее. Вот чего нимфа не умела, так это претворяться. Ни радости, ни даже гостеприимства изобразить не сумела. Губы, пусть и едва заметно, но дрожали. Глазищи блестели лихорадочно, словно у неё жар.

— Я совсем ненадолго, — успокоил девушку альв. — На ночь не останусь и ужинать не буду. А вот чаю бы выпил.

Облегчение, которое её скрыть тоже не удалось, кольнуло. А, может, и резануло, Седьмой разберёт! Больно стало — это точно.

Вошёл в дом, привычно бросив трость, перчатки и цилиндр на резной комодик. Повесил пальто на оленьи рога, тут вешалку заменявшие. Даже полы разгладил зачем-то, пелерину расправил. Хотя почему «зачем-то»? Понятно, зачем. Чтобы не оборачиваться, не видеть, как она хлопочет, накрывая на стол. И тоже старается на него не смотреть.

— Ниар, скажи честно, у тебя есть кто-то? — спросил, будто в ледяную воду прыгнул.

И обернулся резко, чтобы не пропустить ту самую, первую реакцию. Впрочем, для этого и оборачиваться не понадобилось. Чашка, как живая, выскользнула из рук, но не разбилась — глухо тренькнула, упав на толстый ковёр.

Ну да, ковёр. Откуда бы девочке знать, что в столовых не принято пол закрывать? Красиво же, ей нравилось. А Россу нравилось всё, что ей по душе.

Нимфа отрицательно помотала головой, нагнулась, доставая чашку. Пошла на кухню, но альв перехватил её, удержал за запястье.

— Постой. Я верю, что ты… Что верность мне хранишь. Ни это имел в виду. Но в твоей жизни появился другой мужчина, верно?

Снова головой решительно помотала.

— Хорошо. Я, кажется, опять неправильно сформулировал. Н-да, не по-дурацки не выходит. А, пусть так… В твоём сердце появился кто-то другой?

Девушка быстро глянула на альва — в романах пишут: «глаза вскинула». Вот и она только вскинула и тут же уставилась куда-то вниз, то ли чашку разглядывала, то ли пол. Но Алексу и этого мига хватило. Не нужно обладать умением по лицам читать, чтобы дикий ужас заметить. Непонятно только, чего боится. Точнее, за кого: за себя или за него, который господину Россу дорожку перебежал. Хотя, зная Ниар, догадаться несложно.

— И чего ты ждёшь? Что я побегу ему голову сворачивать? — усмехнулся Алекс. — Так даже не знаю, кто таков. Поверь, меньше всего я хочу тебе боль причинить.

Девушка закусила губу, но потом решительно поставила чашку на стол. Вскинула руки, замелькали пальцы. Фраза-то короткая, но поди, изобрази её на языке немых. Зато получилось гораздо выразительнее, чем вслух сказанное: «Ты лорд!». Второй раз за день Россу лордство припомнили. Да и вообще о нём в последнее время вспоминают частенько. К чему бы это?

— Ниар, я…

Не дала договорить, прижала к его губам прохладную ладошку. Зажестикулировала быстро-быстро, стараясь убедить его в своей преданности, верности. В том, что «это ничего не значит». Что она «никогда не позволит себе». Было там и про безумную благодарность, и про её понимание: пропала бы, не выкупи господин Росс. Теперь по гроб жизни…

И так далее, и так далее. Бессмыслица, если разобраться.

Алекс молча дал ей закончить. Стоял, улыбаясь, глядя на хрупкую и очень-очень серьёзную нимфу. Нахмуренные бровки ему не нравились. Гораздо приятнее, когда она улыбалась. И не натужно, а от души.