Пилюли для феи - Катерина Снежинская

— Переживаешь? — вместо приветствия поинтересовался Росс, осторожно присаживаясь.

Стоять было глупо, а садиться страшновато — мебель тут выглядела ещё плачевнее, чем в прежнем кабинете. Видимо, собирали с бору по сосенке. А боры и раньше роскошью не страдали.

— Да знаете, капитан, как-то нехорошо мне, — хмуро откликнулся Три. — Только вот методы у вас какие-то… Как у лихих ребят, честное слово! Спасибо, конской головы в постель не сунули! Между прочим, у меня сердце больное. Помру и что тогда? Нет бы просто сказать: «Так, — мол, — и так, мил друг, накосячил!». Контору-то на кой палить? До сих пор я и словами понимал!

— Палить? — осторожно уточнил Росс.

Не то чтобы испугался вдруг разоблачения. Просто то, как события развиваются, не понравилось. Задумывалось, что Алекс станет обличителем, а тут с порога самого обвиняют.

— Дурака-то из меня делать не надо! — раздражённо рыкнул вервольф — щека дёрнулась, шрам натянулся, задирая губу, как в оскале. — А то я вашу зачистку с чем другим перепутаю! Вот сижу какой день, голову ломаю: то ли накапать на вас куда следует, то ли к вам с повинной идти.

— И что надумал? — Росс обеими руками на трость опёрся.

Не ради красивой позы, просто палка сидеть ровно помогала. Стул оказался по-настоящему шатким и грозил вот-вот развалиться под не слишком и тяжёлым альвовским седалищем.

— Да ничего не надумал!

Бывший сержант, посетителя не стесняясь, залез в сейф. Выволок оттуда бутылку с мутноватой жидкостью, заткнутую свёрнутым обрывком газетки. Продемонстрировал богатство Россу и получив в ответ отрицательный жест, влил в глотку полный стакан, обстоятельно занюхнув рукавом.

— На чём прокололся-то? — спросил сипло, продышавшись.

— На красочном описании отказа Олэана от пенсии, — любезно пояснил Алекс. — Перестарался с экспрессией.

— Даже спрашивать не стану, что за дрянь такая, — мотнул головой Три. — А что, поверили бы, скажи, будто я его не знаю, никогда видеть не видел?

— Да просто надо было дать информацию, которую у тебя просили, — пожал плечами Росс.

— Ну, конечно! — скривился Полбутылки, наливая себе новую порцию. — А вы бы к нему явились, слово за слово. Откуда дровишки? От Три, вестимо! Дальше-то что?

— Что?

— А ничего хорошего! — рявкнул оборотень и снова выпил. Залпом. — Ладно. Теперь-то от меня чего понадобилось?

— Всё, что про фата знаешь.

— Да что я про него знаю? — развёл руками бывший сержант. — Познакомились в госпитале. Я долечивался уже, а он с фигнёй какой-то валялся. Дизентерия, что ли? В общем, познакомились. Но так, шапочно. Потом уж здесь встретились. Олэан пришёл бумаги оформлять ну и… Потом опять пришёл, предложил вместе дело делать. А что? Не пыльно и не хлопотно, всё шито-крыто. Денежки-то никуда не деваются, просто задерживаются. Ветераны своё получают, а уж навар никого не интересует. Понятно, с начальником комиссии делиться пришлось, не без этого. Но на жизнь хватало.

— И на какую жизнь хватало? — поинтересовался Росс, поправляя манжет.

Альва мутило. С одной стороны противно. Боевой сержант, орденоносец — и такими делами занимается. Что-то в этом было от крысючиного копания в мусоре: мелко, гадостно и вонюче. Если уж красть, так миллион, да с пальбой, погонями и прекрасной блондинкой. А с другой стороны понятно. Безногий инвалид с пенсией, которую в лупу-то не разглядишь — и рядом с деньгами. Вроде как и осуждать совестно.

— Мне хватало, — веско пристукнул кулаком по столу Три, — про остальных не знаю, не спрашивал. Но вряд ли Олэан лишь тут кормился. Скорее уж ему наши медяки только на закуску шли.

— Кто вас сверху покрывал?

— Капитан, ты головой нигде не бился? — скептически поинтересовался оборотень, предварительно одарив Росса долгим взглядом. — Меня с ним или с ними не знакомили. Да и предложи — откажусь. Меньше знаешь — крепче спишь.

Алекс кивнул, будто соглашаясь.

— Олэана когда в последний раз видел?

— Да уж недели две тому, — пожал плечами Полбутылки, — срок ещё не подошёл. Вот дней через десять должен появиться. Могу маякнуть.

Росс снова кивнул, упорно глядя на трость, которую крутил между ладонями.

— Значит, поступим мы следующим образом, — велел глухо. Просто к тошноте ещё и головная боль присоединилась — затылок свинцом налился. — Бери лист и пиши.

— Чего писать?

Оборотень и не думал спорить, словно заранее к такому исходу готовился. Деловито опрокинул ещё один стакан, пододвинул к себе чистый лист, чернильницу, перо взял — ну просто прилежный ученик.

— Письмо. Анонимное, — едва заметно скривился альв. — В полицию. Мол, больше не можешь смотреть, как руководство комиссии злоупотребляет своим служебным положением. Совесть тебя замучила.

— Это называется донос…

— Значит, пиши донос! — сорвался-таки, повысил голос. Нервы в последнее время ни к демону. Но в руках себя всё равно держать нужно. — Документы, подтверждающие факт мошенничества, прилагаешь. Давно начал подозревать, что директор захочет скрыть следы своей деятельности. Поэтому ты хранил компрометирующую отчётность у себя дома.

— Кто б мне это позволил, — буркнул Три, послушно строча.

— Вот такой ты хитрый, — порадовался за бывшего подчинённого альв. — Факт пожара подозрения подтвердил. И ты не желаешь, чтобы злоумышленники ушли безнаказанно. Дату и подпись можешь не ставить. Хотя нет, поставь. Пойдёшь свидетелем. Так делу быстрее ход дадут.

— Спасибо, — косясь в сторону, поблагодарил оборотень, протягивая Россу исписанный лист, — показания я дам.

Алекс ничего отвечать не стал. Сложил бумагу вчетверо, сунул во внутренний карман и больше ни слова не говоря, вышел. Вроде бы опять правильно поступил. И проблему решил, и официальный ход делу смог дать. Ну а Три… Не сажать же сослуживца, пусть и бывшего, за решётку! Не так уж сильно он и виноват.

А на душе всё равно маятно.

До семи вечера Каро металась: чистила единственное платье, в котором не стыдно в публичное место выйти, надраивала туфельки, мыла волосы. Вспомнила даже, что девушки в пансионате перед свиданием лицо мазали смесью желтка и постного масла. Зачем это делать нужно, тега понятия не имела. Но раз опытные советуют…

Вот как раз после того, как желток — вместе с белком — не в чашку, а на пол угодил, теург резко успокоилась. Конечно, желание выглядеть привлекательнее похвально. Наверное. Но она же не на свидание собирается, а на… дело? Нет, на дело домушники ходят. В общем, старается ради расследования. И внешность тут никакой роли не играет. Тем более глупо пытаться улучшить то, что в принципе улучшению не подлежит.

В общем, когда пришло время из дома выходить, Курой сумела накрутить себя до такой степени, чтобы кусаться начать. Платье было повешено обратно в шкаф — вместо него тега повседневный костюм надела. Волосы скручены в обычный узел. Яйцо выкинуто, а фат стал почти ненавидим. Заодно и со всем остальным мужским населением Элизия.

Напомнив себе раз двадцать: её цель заключается в профессиональном, холодном и взвешенном сборе информации, Каро отправилась на встречу с Алоа. И дико пожалела о своём решении. Ну, кто ж знал, что «Тихое местечко» окажется вовсе не тихим, а очень даже шумным. В смысле, популярным. Причём у весьма почтенной публики.

Насколько тега поняла — о привычках и обычаях привилегированных классов Курой имела весьма смутное впечатление — спектакль в театре, стоявшем неподалёку от ресторана, как раз закончился. И немалая часть почтенной публики направилась в это Седьмым проклятое «Местечко» на ужин. Под взглядами дам в мехах и бриллиантах, теургу немедленно захотелось повеситься. Или записаться в социалистическую партию. Плевать, что они считались запрещёнными. Зато идеи привлекательные.

— Госпожа Каро, — окликнул фат, которого Курой за этой сверкающей толпой и не заметила, — вы пунктуальны.

— Одно из моих многочисленных достоинств, — буркнула Курой.

И, спохватившись, попыталась улыбнуться. Кажется, получилось плоховато.

— Не хотите туда идти? — предположил не в меру прозорливый красавец, предлагая теургу руку.

Девушка, не видящая смысла в борьбе с врождённой честностью, чуть не согласилась. Но вовремя придержала язык, вспомнив своё обещание держаться людных мест. Да и собственное решение быть благоразумнее и сначала думать, а только потом делать, вспомнила тоже.

— Ну что вы, — промямлила Каро, — очень… милое… э-эм… заведение.

От слова «мило» тегу едва не перекосило — уж больно глупое и жеманное. Да и «заведение» звучало слишком неоднозначно. Ну и как, скажите на милость, вытягивать информацию из мужчины, когда чувствуешь себя полной дурой?

— Да, наверное, — Алоа глянул как-то странно, пристально. — Но прошу меня простить за такой выбор. Понимете, в этой ресторации официантами служат преимущественно теги. И я не подумал, что ситуация может показаться двусмысленной.