Преодоление: Роман и повесть - Иван Арсентьев

— Бесстыдная стала я, — зарделась Катерина.

— Брось мамочка… Хватит нам путаницы, теперь она позади. Ишь, какой вояка растет! Скоро по шее давать будет…

— Детей надо воспитывать, — вздохнула Катерина. — А что я одна могу с этими разбойниками?

— Вместе будем, мамочка. Вместе рожать и воспитывать вместе… — засмеялся Павел самодовольно.

Из мухи — слона

Вызовы Яствина подчиненных в главк — дело обычное, он вообще привык и страшно любил работать ночами в те, недоброй памяти времена, когда для руководителей не существовало ни времени суток, ни выходных. Правда, это компенсировалось другим: пока, бывало, все спят, ты за ночь придумаешь такое, утром — все ахают. Престиж, авторитет, влияние создавались ночами в тиши кабинетов.

Сейчас не то… День, насыщенный мелочами, снижает накал. Да и мельтешишь все время на глазах у подчиненных. Другое дело, когда тебя разбудят или ты кого‑то поднимешь за полночь: это возвышает человека в собственных глазах, он чувствует себя причастным к особо важным событиям, он личность, которая вершит судьбы! Тебя встречает в строгом затемненном кабинете старший и говорит просто: «Надо!» И ты уже причастен к великим.

А в дневное время что? Тут и говорить нечего, обстановка нивелирует ранги, сравнивает вышестоящих с подчиненными, ставит всех почти на одну ступень. И ничего не поделаешь — болезнь времени. Но все равно есть еще возможности показать себя: раз в год происходит «слушание» завода, уж тогда директоришки — держись!

На заводе подготовка к такому «слушанию» ведется загодя всеми отделами и службами предприятия, чтобы директор явился в назначенный день во всеоружии, готовый к доказательным спорам, готовый отражать нападки начальников отделов главка, которые стремятся всегда свалить собственные грехи на завод.

В прошлом квартале такое «слушание» состоялось. Провалов и грубых просчетов в работе коллектива выявлено не было, а мелкие… У кого их нет? Записали: положение в основном стабильное с незначительным повышением производительности труда. Хрулев получил целевые указания, а затем с заводскими специалистами наметил мероприятия на будущее. Мероприятия были одобрены парткомом и вдруг — опять «слушание»! За полчаса до конца смены позвонили от Яствина и предупредили: завтра в главк.

— Ведь два месяца тому назад… — попытался объяснить Хрулев, но его слушать не стали. — Я не готов, я только что вернулся из отпуска и приступил к работе!

— Не знаю, не знаю. Мое дело предупредить, — ответствовала секретарша.

— Соедините меня с начальником главка!

— Его нет.

Хрулев оказался в безвыходном положении. Еще не бывало, чтобы труд большого рабочего коллектива обсуждался в таком пожарном порядке. Материалов под руками директора нет и нет времени на подготовку. Единственным помощником его на предстоящем «чрезвычайном» заседании оставалась собственная голова. Призадумался: от кого исходит инициатива? Не иначе, как от комиссии главка, которая рылась тут в его отсутствие. Утром, при обходе цехов, озабоченный Ветлицкий рассказывал о совершенно бесцеремонном поведении членов комиссии, пытавшихся собирать среди рабочих компрометирующие материалы против руководства завода.

Все это весьма странно, но еще более странно, что Круцкий ни разу даже не заикнулся о комиссии, хотя по телефону разговаривали едва не каждый день. Или счел все это ерундой? А напрасно… Такая беспечность не к лицу.

Хрулев нажал кнопку звонка к секретарше, потребовал:

— Пригласите главного…

— Он заболел и уехал домой.

— Что с ним?

— Кажется, отравление.

Секретарша ушла. Хрулев набрал номер домашнего телефона Крупного, но на звонки ответа не последовало.

«Ладно, — решил Хрулев, — особых упущений у нас нет, а из‑за всякой чепухи придираться к нам не станут. Черт не выдаст, свинья не съест!»

Если времени для подготовки у Хрулева не было вовсе, то у аппарата главка — хоть отбавляй! И аппарат трудился не покладая рук. По сложившейся традиции, перед открытием совещания, начальники отделов собирались неофициально где‑нибудь на «потолкуй» для координации взглядов. Яствин на таких «оперативках» не присутствовал, хотя не только знал о них, но посредством верных лиц контролировал и направлял усилия подчиненных в нужную ему сторону.

На этот раз местом для обмена мнениями был выбран невзрачный кабинетах начальника отдела материально–технического снабжения Геннадия Любчика. Гладкий, словно специально откормленный и отполированный малый с круглой головой и малюсеньким носом, похожим на стручок перца, носил прозвище «Голубой». Не из‑за особых свойств характера или каких‑то иных высоконравственных качеств: просто он единственный из всех сотрудников главка носил летом сногсшибательный костюм ярко–голубого цвета. Начальники отделов о положении дел на заводе хорошо знали по отчетным материалам. Их было вполне достаточно, чтобы верно определить уязвимые места. Изучив их всесторонне, подчиненные Яствина заготовляли два варианта собственного мнения. Один — обтекаемый, положительный, на случай, если начальник главка изволит отнестись к работе завода благосклонно, другой — разносный.

Судя по тому, с какой поспешностью велели явиться Хрулеву на слушание, все понимали, что вряд ли что‑то хорошее ожидает директора. Многолетний ежедневный тренаж сделал любого начальника отдела чутким, как орхидея, и прядал каждому весьма тонкое обоняние. Следя внимательно за тоном и последовательностью распоряжений шефа, они без труда улавливали не только настроение, но и желания его.

Начальник технического отдела Трезубов, приятель Хрулева по студенческим годам, зайдя в кабинет Любчика, спросил озабоченно:

— Коллеги, что все это значит?

После натянутой паузы ответил всезнающий начальник планового отдела. Поблестев туда–сюда стеклами очков, пояснил:

— Кажется, Хрулев допустил… м–м-м… роковую, можно оказать, грубейшую ошибку. Пока Федор Зиновьевич был в краткосрочном отпуске, Хрулев вошел непосредственно в министерство с какими‑то предложениями. Шеф же считает их авантюрными, несвоевременными. И кажется, наш новый уважаемый министр с Федором Зиновьевичем согласен. Я узнал об этом случайно. Чувствуете нюансы? Через голову Федора Зиновьевича… Да чего там говорить! За подобные самодеятельные номера…

Любчик хихикнул и остроумно съязвил:

— Пришло время Хрулеву распечатывать пакет…

— Какой пакет?

— Как, вы не знаете про директоров Иванова и Петрова? Ну, которые развалили работу и которых сняли?

— Очередной анекдот? — спросил Трезубое невесело.

— Истина, а не анекдот, — продолжил Любчик. — Вот послушайте. Прогорел, значит, Петров, принимает у него дела новый директор Иванов. Петров ему говорит: «Я тебя, слышь, уважаю и хочу тебе помочь. Видишь, в сейфе три запечатанных пакета? Так вот, когда у тебя с делами станет худо, вскрой пакет под номером один и точно следуй написанному. Иванов поблагодарил предшественника и принялся вершить дела. Метет новая метла год, второй, а пыли все меньше и меньше. Чувствует Иванов, снимать будут. Тут и вспомнил о пакетах, оставленных в сейфе Петровым. Достает номер первый, читает: «Хочешь удержаться — немедленно начинай реконструкцию завода».

«Идея!» — обрадовался Иванов и завертел катушку реконструкции. Мобилизация технических, общественных и прочих всяких сил, то–се, это построить, это перестроить, сто станков передвинуть сюда, двести — туда, рационализация, механизация, завод гудом гудит, одно худо: отдачи от реконструкции нет. Года три-четыре гудели, видит директор, липа все! И впрямь пришла пора выгонять его. Но, стой! Еще есть пакет номер два. Вскрыл, читает: «Немедленно выходи в общественные организации как новатор». «Хе! Эго мы запросто!» — ожил Иванов и бросил клич. Мобилизнул всех и все, и пожалуйста, результат: выдающийся продукт коллективного творчества. «Без увеличения производственных мощностей, мощностей и количества людей достичь того‑то, поднять то‑то, понизить… уменьшить… увеличить… Понеслось на собраниях, на конференциях, на активах барабанное тра–та–та! Почин! Начинание! Новаторство! Год прошел, другой.

…Иванов успел уж забыть о своем почине, а другие все еще возятся с ним. Но и тут конец пришел, появился почин другого «жучка» и вытеснил почин Иванова. Опять над беднягой нависла угроза. Теперь он уже без всяких колебаний распечатывает третий пакет с целевыми указаниями и читает: «Готовь три пакета следующему директору».

Коллеги Любчика посмеялись.

— Анекдот, а ведь по сути — жизнь! — сказал седой гривастый начальник ОКСа Дымокуров. — Сейчас это модно — реконструкции… Реконструируем, реконструируем, а не пора ли, братцы, и за работу браться? Выдавать в конце концов качественную продукцию, чтоб у нас ее с руками отрывали, а не крутили носами, увидев марку: «Мейд ин УССР»?