В самое сердце (СИ) - Сью Ники

Четвертого января мать должна была уехать. В итоге бабушка вместе с Настеной поехали провожать маму в аэропорт. Еще и там просидели два часа, потому что из-за погодных условий время вылета сдвинули на сорок минут. Попрощались, мать даже пустила слезу. Пообещала чаще приезжать и звонить. Ну и конечно желала удачного путешествия. А потом на ушко Насте шепнула, мол не переживай. Найдешь еще своего суженного. На козлах свет клином не сошелся. Сама же с этого и посмеялась. Настена в ответ натянуто улыбнулась, но опять промолчала.

Домой после аэропорта поехали не сразу. Бабушка предложила пройтись по заснеженному парку. Все же нескоро увидятся, и смогут под ручку пройтись по улочкам города. От этого факта сердце в груди у Насти сжалось. Все время она думала лишь о том, как будет скучать по Ярику, и совсем не вспоминала про бабушку. А ведь по ней она тоже будет скучать.

В парке людей почти не было. Зато снег успел лечь на деревья и многие карусели. Тишина гуляла по улочкам, а мороз ложился на щеки. Радоваться бы, играть в снежки, но ничего не поделаешь. Грусть давала сбой в программе.

— Настен, а чего мать тебе на ухо шептала? — спросила бабушка. Они шли медленно, и под ногами хрустел снег.

— Что подлецов не прощают.

— Это она на своего мужика тебе жаловалось? Ох, — отмахнулась Антонина Викторовна. — Дурак он у нее. Твоя мама в людях совсем не разбирается. Сколько раз я ей говорила за отца, а за этого… ничему не учат ее грабли.

— Думаешь, она не права? — вздохнула Настена.

— Думаю, что она дурочка, коих еще поискать надо.

— Она сказала, чтобы я имела гордость.

— К чему она это тебе посоветовала? У самой ни грамма гордости.

— К Ярославу.

— Что? — Антонина Викторовна резко остановилась. Лицо ее моментально сделалось недовольным, а губы поджались. — Себе жизнь угробила и дочке хочет? — покачала головой бабушка.

— А разве она не права?

— Ты не сравнивай ее мужиков и своего Ярослава. Они изначально разные. Твой дурак, но признает это. А ее… ой, там и говорить нечего.

— Он не мой, и никогда им не был. — Настя отвернулась. Опустила голову, упираясь носом в воротник куртки. Мать права, ей не нужно забывать о гордости. Никаких чувств не было. Все это плод женского воображения, розовых очков.

— Милая, ты должна выслушать его. Послушай…

— Ба, прошу! — резко осекла Настена. — Я не хочу ничего слышать о нем. Давай насладимся моим последним днем в городе. Хорошо?

— Насть, ну…

— Бабуль!

— Ладно, ладно.

Остаток прогулки они говорили о Китае, о теплой одежде и о еде. Домой вернулись только когда стемнело. Сели ужинать, и еще долго не расходились. Как же хорошо было сидеть вот так с бабушкой. И какие же вкусные у нее пирожки. Вряд ли такие еще кто-то умеет готовить.

Всю ночь Настя маялась. Не могла уснуть. А когда все же заснула, ей приснился Ярослав. В этот раз он не смеялся. Его горячие руки обнимали ее, а теплые губы целовали каждый участок кожи. Настена проснулась в слезах. В груди пекло, а тело сжалось, будто тысячей веревок затянули на нем узел. Как же больно. В ту ночь было безумно больно. Нет, не из-за его поступка. А потому что Настя любила Ярика, потому что страдала без него. И больше всего на свете ей хотелось сбежать от самой себя. От этих чувств, что рвали на части душу.

Утром Настена сообщила бабушке, что ее рейс перенесли. Антонина Викторовна, конечно, удивилась, но спрашивать ничего не стала. Молча собрала завтрак собой и дожидалась, когда подъедет такси. В машине она тоже не задавала вопросов. Просто смотрела на внучку, и явно о чем-то думала. Нет, не о том, что они расстаются на долгие шесть месяцев.

За окном шел сильный снег, и пушистые хлопья то и дело накрывали крыши домов, создавая белое покрывало. В городе почти не было людей, словно все вымерли. Тихо, и пустынно. Как и в душе у Насти. Совсем пусто. Будто кусок пазла выкинули. И без него ничего не получится.

В аэропорту они просидели вместе с бабушкой еще час. Настена разглядывала билет, а бабушка смотрела в сторону выхода. И только когда подошло время уходить во второй зал, Антонина Викторовна, наконец, спросила.

— Ты уверена, что не хочешь попрощаться с Ярославом?

— Что? — Настя вдруг начала крутить головой, словно там, в разных сторонах мог быть кто-то. Нет, не кто-то, а один единственный человек. Потом правда взяла себя в руки.

— Не руби с плеча, милая. — Заботливо прошептала бабушка.

— Мне пора, бабуль, — грустно произнесла Настена. Наклонилась к Антонине Викторовне, и прильнула к ее груди. Как же вкусно пахла бабушка, как тепло было рядом с ней.

— Береги себя, хорошо?

— Ты тоже. Я буду звонить, и писать через телеграм. Помнишь? Тот голубой значок на телефоне?

— Помню, тв… Ярослав научил меня им пользоваться.

— Я позвоню, ба!

Настя натянуто улыбнулась, чмокнула в щечку бабушку, а затем взяла чемодан. Она шла медленно, и старалась думать о новой жизни, которая ее ждет за тысячу километров отсюда. Держала спину ровно, крепко сжимала ручку от чемодана. Вот уже и стояка, где высокая тучная женщина в голубой шапочке проверяет паспорт с билетом. А там за дверью будущее. Все наладиться. Теперь уж точно все наладится. Оставалось только переступить порог.

Настена подала паспорт с билетом, посмотрела, как ставят штампик. Сделала глубокий вдох. Не обернется. Нет. Зачем? Не нужно. Все правильно. Она поступает правильно. Только сердце так быстро забилось, так заныло. И Настя не выдержала. Оглянулась назад. Бабушка все еще сидела на железной скамейке.

Однако взгляд Настены скользнул дальше в сторону выхода. Там толпился народ, ожидая проверки багажа. И вдруг мелькнул образ. На какой-то момент у Насти ноги подкосило, и даже дыхание прервалось. Однако потом парень поднял голову, и стало ясно — не он.

Да и как мог быть Ярик здесь? Ведь рейс перенесли.

— Девушка, — позвала проверяющая. — Вы заходите или нет? Очередь не создавайте.

Настена сглотнула. Она простояла неподвижно еще минут пять. Глазами все смотрела в ту сторону, где мог бы быть Ярослав. Но его, конечно, там не будет. Ведь Настя сама постаралась для этого. Сама не дала ему шанс. Сама не сказала о переносе времени. И в голове вдруг отразилось яркой вспышкой то чувство, которое она отталкивала от себя эти дни. Тоска. Настена тосковала по Ярику.

— Девушка! — вновь обратилась проверяющая.

— Иду.

Настя сжала ручку чемодана, развернулась и вошла в закрытый коридор, где предстояло еще раз отправить багаж на ленту для проверки. С глаз ее скатились слезы. И она подумала, пусть это будут последние слезы о нем. Ведь это конец. Тот самый, которого обычно боишься больше всего. Их конец.

Глава 24

Ярик решил уйти с головой в работу. Потому что мысли убивали, и никак их не выгнать. А еще они заставляли огоньки надежды меркнуть. И это, пожалуй, хуже всего. Просто ждать часа казни. Когда ты уже знаешь, что завтра погаснет свет.

Поэтому тридцать первого под бой курантов он ковырялся с сайтом до самого утра, и впервые уснул за столом трезвый. Это был худший Новый Год. Хотя нет, во сне Ярику снилась Настя. Она гладила его по голове, и улыбалась. В ее глазах был целый мир, вся необъятная Вселенная. И Ярослав подумал, что не готов так просто расстаться со своим новым смыслом жизни.

Первое и второе января прошли, как будто их и не было. Работа утром, работа в обед, вечером и даже ночью. Есть особо не хотелось, пить тоже. Единственное, что отвлекало, это звонки Насте и сообщения. Однако она старательно игнорировала. Не читала, не включала телефон, и конечно, не звонила сама. Было так необычно не слышать ее голос.

Третьего нагрянул Тема. После тридцатого они ни разу не встретились. Ярослав и разговаривать ни с кем не хотел. Злился. Но скорее на себя, чем на кого-то еще. Ведь кто как не он сам виноват в той каше, которая произошла. Однако Иванов очень переживал. Поэтому не смог больше сидеть в тени. Да и увидев круги под глазами у Ярика, его тощий вид, и хмурое лицо, сразу решил — надо как-то помочь.