Утоли мои печали - Алюшина Татьяна

Но отчего-то он нет-нет да и поглядывал весь день на дорогу, прислушиваясь, не шумит ли мотор, и, осознавая, что делает, посмеивался над собой и тем, что с нетерпением ждет ее возвращения. А бабуля завалила его разного рода поручениями по подготовке завтрашнего банкета в честь ее юбилея, а он и с удовольствием – и отвлечься, и делом заняться.

Марьяна вернулась совсем поздно и не на своей машине, а на такси. Григорий сначала услышал урчание мотора приближающейся машины, а потом заметил, как она остановилась у соседских ворот. Он дождался, когда девушка пройдет в дом, и позвонил, не удержался:

– Да, – усталым голосом ответила Марьяна.

– С тобой все в порядке? – поинтересовался он.

– Да-да, – уверила она и пожаловалась: – День тяжелый получился.

– Что-то с машиной? – почувствовал легкую тревогу за нее Вершинин. – Ты на такси вернулась.

– А, это, – усмехнулась она. – Нет. Просто я в темноте не езжу, не умею, а пришлось в Москве задержаться. Я ее возле дома оставила, а сама на электричке, на станции такси взяла.

– Ладно. Отдыхай. Завтра увидимся, – расслабился он.

– Да, до завтра.

Он встал совсем рано, сделал упражнения и решил пробежаться. А то что-то за эти два дня разленился, расслабился. Никаким таким пристрастием к ЗОЖу Вершинин не страдал – кто не знает, так теперь модно сокращать «Здоровый Образ Жизни». Так вот никакой такой фигней в ее нынешнем фанатичном и чрезмерном понимании его разум замусорен не был. Он раз и навсегда запомнил наставление деда о том, что если хочешь долго и плодотворно работать, то следует найти для себя приемлемые и удобные твоему телу физические нагрузки, стараться ходить пешком, обязательно делать зарядку, питаться правильно и вовремя. Рецепт прост.

Зарядку Вершинин делал многие годы, лет эдак с десяти, постепенно усложняя и добавляя упражнений. Сейчас она занимала у него где-то минут пятьдесят-час, бегал, если была такая возможность, и ходил, тоже при любой возможности, лифты игнорировал уже лет пятнадцать и с удовольствием катался на лыжах и коньках зимой и плавал летом.

Сегодня вот захотелось пробежаться. Как перед боем, подумалось вдруг ему, и он аж хмыкнул, посмеявшись столь неожиданной мысли. Но что уж говорить: общение с родственниками бодрит, если не бой, то откровенное противостояние налицо.

Глафира Сергеевна объявила всем знакомым и друзьям, что в пятницу, то есть сегодня, в день рождения, она планирует собрать тесный семейный круг, а вот в субботу и воскресенье будет рада видеть всех желающих ее навестить и поздравить, планировались шашлыки и барбекю на воздухе.

Первыми сегодня приехали родители Григория, которые доставили продукты и некоторые готовые уже блюда, заказанные Глафирой Сергеевной и Женей для праздничного стола. Перетаскали все в кухню и сели попить чайку на веранде, обсуждая грядущее торжество. Вторыми прибыли Алевтина с мужем Андреем, за ними ее дочь Марина с мужем Антоном и детьми Кириллом и Ингой, следом Костик с Ольгой без детей, которые остались в Москве с родителями Ольги. Ну и последними явились Валентина с сыном Виталием и Игорем, присоединившимся к ним.

Нынче юбилярша решила накрыть стол в большой гостиной – на улице жарило солнце, день выдался душный, а в доме было попрохладней и обдувает приятным ветерком из распахнутых дверей и окон. Женщины деловито ходили туда-сюда, раскладывая приборы и выставляя на стол уже готовые закуски, мужчины тихо переговаривались, разбившись на группки. И неожиданно к увлеченно обсуждавшим последнюю научную статью их английского коллеги в журнале Григорию и Павлу Петровичу подошел смущенный Костик.

– Гриш, я того… – начал он, маясь неловкостью. – Две ночи не спал, все размышлял. Как эта девушка сказала, что это не ты, так я… словно озарение какое. Ты прости, я же всегда думал, что это не ты, но они…

Он ужасно мучился этим покаянным разговором, не знал, как его продолжить, и выглядел побитым и жалким, постоянно нервно поглядывая в сторону жены, с которой, по всей видимости, они не нашли консенсуса по поводу виновности Григория, отчего Ольга поджимала губы, всем своим видом выражая глубокое недовольство.

– Не надо, Кость, – остановил его Григорий, положив руку на плечо брату. – Не мучайся. Все это затянувшаяся глупость, и я давно ни на кого обиды не держу. – И переключил тему, вовлекая Костика в прерванный разговор: – Ты нашумевшую статью Скотта читал, про трассеры?

– Ну, еще бы! – азартно заметил Костик, в котором тут же включился ученый, и они заспорили уже втроем.

«Группировка», от которой предательски откололся Константин, недовольно поглядывала в их сторону, но троим ученым, увлеченным беседой, были глубоко до лампочки все недовольные взгляды, поджатые губки и вообще обыденность суетная – они обсуждали научную статью.

Но как ни была увлекательна беседа ученых мужей, ее прервало торжественное появление Глафиры Сергеевны, одетой в новый наряд, приобретенный специально к этому торжеству. Марьяна сопровождала хозяйку к столу.

И выглядела юбилярша потрясающе!

Прическа и легкий макияж, что сделала ей Марьяна, шли к фасону платья Глафиры Сергеевны, выполненному в стиле моды позапрошлого века, и она держала прямую спинку, пока величественно шествовала к своему креслу, и была похожа на дворянку позапрошлого века, дающую торжественный прием.

Красавица! Какие там девяносто лет! Вы что!

Посыпались поздравления, подарки-цветы, поцелуйчики. Алевтина, в числе прочих своих презентов, преподнесла маме огромную коробку конфет с намеком на прошлый укор Глафиры Сергеевны, что, мол, родственники даже конфет ей не привозили. Все рассмеялись такому нарочитому намеку, в том числе первой сама юбилярша, расцеловавшая дочь в обе щеки.

Марьяна также преподнесла подарок в большой картонной коробке, в упаковочной красивой бумаге и с бантом. Глафира Сергеевна поблагодарила, расцеловалась с ней и собралась отложить подарок в сторону ко всем остальным, но какая-то «вожжа» попала ее дочери Алевтине куда не следует, и постоянно вызывавшая в ней ревность и недовольство своим присутствием Марьяна подверглась некоторой атаке.

– Мама, давай посмотрим, что тебе соседка подарила. Интересно же!

– После, – пыталась мягко остановить дочь юбилярша.

– Нет, сейчас, – упертым тоном, которым с детства всегда добивалась желаемого, потребовала та.

– Ну, открывай, – усмехнулась Глафира Сергеевна, слишком хорошо зная свою дочь и просчитав все ее мотивы, как тайные, так и явные.

И та торопливо принялась снимать упаковку, едко прокомментировав: