Глазами Лолиты - Нина Воронель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но сейчас она вся светилась приветливой улыбкой — от золотистой макушки до носков белых кроссовок:
«Скучаешь? — спросила она, как будто это было не ясно без слов. — А почему тебя не захотели взять домой на субботу?».
Я бы могла объяснить, что моя мать заболела гриппом и боялась меня заразить, но лживые слова застряли у меня в горле. Чтобы их проглотить, я глубоко вдохнула и выпалила:
«А тебя почему?»
Вместо того чтобы рассердиться, Нетта невесело засмеялась:
«Понятно! Значит, твоим, как и моим, без тебя лучше!».
Но заметив, что мои глаза наполняются слезами, она схватила меня за плечи и встряхнула: «Только не реви! Ты должна научиться обходиться без них! Пойдем ко мне, я тебя утешу».
И зашагала в сторону спален. Я послушно поплелась за ней — все-таки это было лучше, чем смотреть весь вечер на пустую дорогу, по которой никто за мной не ехал.
Мы вошли в ее комнату — там было всего три кровати, на столе цветы, и вообще гораздо нарядней, чем у меня, ведь Нетта была на два класса старше. Я нерешительно остановилась в дверях, а она плюхнулась прямо на покрывало и поманила меня к себе:
«Иди сюда, не бойся».
Я подошла и посмотрела на нее сверху — она лежала, закинув руки за голову и загадочно улыбалась. Вдруг она быстрым движением ног захватила меня, как клещами, и опрокинула на себя. Я не успела даже вскрикнуть, как она прижала меня к себе и начала елозить ладонями вверх и вниз по моей спине:
«Ах, какая приятная гладкая спинка! — приговаривала она, утыкаясь горячим ртом в мою шею под подбородком. — Ты очень хорошенькая девочка, Ора, я давно мечтаю с тобой поваляться!».
А я-то думала, что она меня вовсе не замечает! Руки у нее были сильные и ловкие, она незаметным проворным толчком повалила меня набок рядом с собой и стала гладить мои колени, с каждым оборотом пальцев поднимаясь все выше по ноге. Это было приятно и немного щекотно.
«Что ты лежишь, как бревно? — прошептала она, прижимаясь щекой к моей щеке. — Ты погладь меня тоже».
Она схватила мою руку, сунула между своих коленок, горячих и гладких, и застонала:
«Вот так, пальцами шевели, пальцами! Еще! Ах, еще! Вот так, выше, еще выше, а теперь расправь ладошку и положи вот сюда».
Я прижала ладонь к горячему и влажному, спрятанному у нее под трусиками, и где-то под ложечкой у меня стало тоже горячо и влажно. Ее рука обхватила мою попку и стала пробираться ко мне под трусики, и мы, прижимаясь друг к другу, закачались в лад, как будто танцуя, но вдруг противный громкий крик ворвался в наш увлекательный танец:
«Нетта, ты опять за свое! Я предупреждаю тебя в последний раз!».
Нетта ничуть не смутилась. Она тихонько отодвинула меня на край кровати и промурлыкала:
«Хочешь к нам присоединиться, Гила? Чем еще стоит тут заняться в субботний вечер, когда все разъехались и автобусы не ходят?».
Незнакомая толстенькая дежурная задохнулась от возмущения:
«Ты! Ты! Наглая! Я доложу!».
Нетта пожала плечами:
«Хоть сто раз докладывай, меня отсюда не заберут! Зачем я им дома?».
Дежурная не нашла, что ответить, она схватила меня за руку и потащила вон из комнаты:
«Ты что, новенькая? Тебя, я вижу, никто не предупредил насчет этой мерзкой Нетты. А ведь из-за нее уже кое-кого из школы отчислили. Их отчислили, а ей хоть бы хны: у ее родителей денег полно, вот они и готовы сколько угодно платить, только бы держать ее подальше от дома. Они и на субботу стараются ее домой не брать».
Тут до нее дошло, что то же самое можно сказать и про меня:
«А твои почему тебя на субботу оставили в школе?».
«А ты у них спроси!», — огрызнулась я, потому что не смогла придумать ничего лучше.
«А я и спрошу! Пойдем сейчас ко мне в кабинет и спросим!».
У себя в кабинете Гила долго читала, что написано обо мне в компьютере. Закончив чтение, задумалась и звонить к нам не стала, а пробормотала совсем как лысый бородач из комиссии: «Да, настоящая драма! Я теперь ни на минуту не могу с тобой расстаться, ведь едва ты останешься одна, к тебе опять заявится Нетта. Уж раз она на тебя глаз положила, она от тебя не отлипнет. Что же мне с тобой делать, Ора? Тебе только не хватало, чтобы из-за ее штучек тебя отчислили и отправили в интернат для трудно исправимых!».
Наконец, она поднялась и опять потащила меня за руку:
«Идем в столовую, поможешь мне приготовить все для зажигания субботних свечей».
К ужину нас собралось всего пятеро, Нетта хотела сесть рядом со мной, но Гила ей не позволила. Тогда она села напротив меня и принялась трогать меня под столом босой ногой — она нарочно пришла в столовую в тапочках, которые тут же скинула и осталась босиком. Я сидела тихо, боясь шелохнуться — а вдруг Гила заметит и меня отчислят?
Потом мы посмотрели по видео фильм про детский оркестр — все дети, и черные, и белые, были очень хорошие, они играли на скрипках и заботились друг о друге. В самый трогательный момент, когда черная девочка спасла белую во время грозы, Нетта громко спросила:
«Интересно, они трахаются или нет?» Мальчики загоготали, а Гила сказала:
«Ну как тебе не надоест, Нетта?».
После фильма нас отправили спать — все разошлись по своим спальням сами по себе, а меня повела за руку Гила:
«Я буду спать в твоей комнате, — объявила она. — Для твоей же пользы!».
«Берегись! — крикнула Нетта. — Она ночью влезет к тебе в постель!».
По-моему, она сказала это просто так, чтобы подразнить бедную Гилу, которая ничего не могла ей сделать. Наутро за завтраком, когда Гила пошла за кофейником, Нетта перегнулась через стол и спросила шепотом:
«Ора, ты меня любишь?».
Глаза у нее при этом были несчастные, и я не знала, что ответить, ведь мы с ней не успели перекинуться даже парой слов. После завтрака Гила объявила, что она сегодня сделает исключение и позволит нам поплавать в бассейне. Хотя по субботам нет спасателя, без которого плавать в бассейне нельзя, она, Гила, сама будет за нами следить, потому что когда-то она кончала курсы спасателей и у нее есть диплом.
«Врет! — шепнула мне Нетта, когда мы надевали купальники, — никакого диплома у нее нет. Просто она не знает, что с нами целый день делать».
Мне было все равно, есть у Гилы диплом или нет, и хоть было еще довольно прохладно, я с удовольствием прыгнула в мерцающую голубую глубину, а когда вынырнула, заметила знакомую фигуру, стоящую на бортике у края воды. Хоть фигура была знакомая, я не сразу узнала своего школьного друга Илана, о котором за это время вообще забыла.
Он весь был потный и пыльный — ведь автобусы не ходили, и он всю дорогу в гору от шоссе прошел пешком, а это изрядно далеко. Я выскочила из воды с радостным криком и поцеловала его. Нетта тут же подплыла к бортику сильными взмахами, сердито дернула меня за ногу и прошипела:
«Это еще кто такой?».
Я отмахнулась от нее, но она не отставала — она так сильно потянула меня за лодыжку, что Илан с трудом удержал меня и еле-еле удержался сам.
«Кто он такой?» — повторяла она, пока я не ответила, что это Илан, мой друг.
«Так у тебя есть друг? Почему ты мне не сказала?».
«Ты ведь не спрашивала».
«Ладно, это неважно. У меня в Иерусалиме тоже есть друг, это мне не мешает».
Илану этот разговор надоел и он оттащил меня подальше от бассейна:
«Что она от тебя хочет?».
«Она хочет, чтобы я с ней дружила», — неохотно пояснила я и побежала переодеваться: все-таки весна только началась и я вся издрожалась в мокром купальнике. Илан попытался было пойти за мной, но я ему не позволила — в нашей школе мальчишкам нельзя входить в спальни девчонок, и я боялась, что из-за него меня отчислят и отправят в интернат для трудно исправимых.
Илан обиделся — он так долго ко мне добирался, сначала на попутных машинах, потом много километров пешком, и хотел за это, чтобы я доказала ему свою любовь. Мы пошли в парк, держась за ручки, но я все время чувствовала, что за мной кто-то следит. Когда мы вошли в кипарисовую аллею, я обернулась и в окне второго этажа увидела Нетту — она свесилась вниз и смотрела мне вслед большими грустными глазами.
«Куда ты смотришь? — сердито сказал Илан. — Или ты не рада, что я приехал?».
«Ну что ты! Конечно, я очень рада», — соврала я, чтобы его не огорчать, хотя уже устала от того, что все они добивались моей любви. А я никого, никого не любила! Когда-то раньше, очень давно, я любила маму, пока она не стала Инес и не начала придираться ко мне из-за каждого пустяка. Потом, ненадолго, мне показалось, что я полюбила Юджина, но он меня предал и позволил Инес выставить меня из дому. После этого сердце у меня очерствело и я уже никого не могу любить.
Но я не стала показывать свои чувства Илану а, наоборот, притворилась, что мне с ним очень хорошо. Как только здание школы скрылось за поворотом аллеи, он прижал меня к дереву и стал ползать по мне руками и губами.
