Черневог - Кэролайн Черри

— Господи, — задыхаясь произнес он, и даже на какой-то миг испугался, приняв эту фигуру за очередного утопленника.

Но в тот же момент в его сторону раздалось шипенье, которое разумеется принадлежало Малышу. Волк моментально рванулся в сторону от испуга, как только это существо словно паук ринулось к нему.

Кровь на колючих ветках…

Петр звякнул мечом, который успел выхватить из ножен. Загремели глиняные горшки — Волк с топотом помчался по берегу прочь от этого места.

Непрерывно идущий дождь… серое небо, серый камень…

Обуглившиеся балки и вспышки молний…

Движение меча прервало это виденье, и Саша даже протянул вперед руку, чтобы попытаться удержать Петра от такого безумия.

Черные кольца ускользающие в темную воду, погружающиеся все глубже и глубже…

Ивешка, сидящая у перил, ветер развевает ее светлые волосы…

Темная фигура исчезла с ветвей в одно мгновенье.

— Что это было? — еле слышно спросил Петр.

— Это был банник. По крайней мере, это было то самое существо, которое явилось нам в бане. Разве можно было предположить, что он явится сюда и будет делать нечто подобное!

Порыв ветра качнул ветки, и они задели за его щеку. Прикосновение было пугающим и холодным, как прикосновение призрака. Он заколебался, теряя устойчивость, и ухватился за ивовые ветки, но тут же отпустил их. Затем он вновь дотронулся до них, чтобы убедиться в своих ощущениях, в то время как его сердце колотилось с такой силой, что было трудно дышать.

— Петр, а это дерево живое. Ива жива.

Петр ухватил целую горсть тонких ивовых веток левой рукой и как можно быстрее выпустил их.

— Может быть, что-то живое еще оставалось в ее корнях, — заметил он, хотя в его голосе не было прежней уверенности. — С деревьями случается такое.

Оставалось только молить Бога, что это было действительно так, или, по крайней мере, возвращение жизни к мертвым веткам содержало в себе доброе начало. Ведь жизнь возвращалась к внушавшему страх ивешкиному дереву, которое оставалось живым до тех пор, пока не погиб весь лес.

— Ты что-нибудь видишь? — спросил его Саша. — Это говорит тебе хоть о чем-то?

— Нет, — ответил Петр, и тут же его внимание переключилось на другое: — Вот проклятье. Волк!

Саша оглянулся. Лошади и след простыл, а на том месте, где она только что была, на траве валялась лишь сброшенная Волком их поклажа, и была очень слабая надежда на то, что уцелела хоть какая-то часть горшочков с травой и с порошками.

По крайней мере, сохранился горшок, в котором были горячие угли. Сохранился и кувшин с водкой, который, будучи произведением очень молодого и глупого колдуна, теперь не мог ни разбиться, ни иссякнуть. Валежник же послужил им хорошей растопкой для костра. Они разделили между собой порцию хлеба и колбасок, в то время как Волк пасся рядом на самом краю поляны, достаточно далеко и от пещеры и от ивы.

— Не следует ругать глупую лошадь, — пробормотал Петр, когда Саша занялся разбирать битые горшки, выискивая среди них те, что остались целы.

Разбитые горшки с окопником, серой и солью — вот что было настоящим бедствием: известно, что окопник как нельзя лучше годился для смеси, отпугивающей водяного.

— Вероятно, — продолжал Петр, — ему кажется, что жить с Дмитрием было бы гораздо лучше. — Он переломил руками ветку, но треск дерева был заглушен звуками реки. — Возможно, что он и прав. Вот, например, я. Ведь я не собираюсь спать здесь сегодняшней ночью, ты понимаешь это? И совсем не потому, что водяного нет дома. Здесь очень неспокойно, это место пугает Малыша, и я хочу предупредить тебя: только посмей проделать надо мной хоть один из своих проклятых трюков, ты слышишь меня?

— Я не собираюсь, — ответил Саша.

— Чудо, что он еще не сломал там ногу.

— С Волком все хорошо. Только некоторые из наших желаний застряли, не так ли? Это значит, что не все у нас выходило совсем уж плохо. Ведь, в конце концов, мы добрались до этого места, разве не так?

— А чьи это желанья? — спросил Петр.

— Справедливый вопрос, — мрачно заметил Саша и бросил осколки разбитых горшков в реку. Раздался всплеск, взметнулись освещенные светом костра брызги.

Петр откупорил кувшин с водкой, сделал глоток, пристально посмотрел в темноту, где стояло одинокое дерево, и сказал:

— Нам надо уходить отсюда, ведь, в конце концов, мы не собирались искать водяного…

— Петр, ты должен понять, что я больше не могу продолжать делать то, что я делал по пути сюда, просто не могу!

— Тебе нужно проделать это всего лишь несколько дней! Ведь Ивешка делала это много лет подряд! Выбери для этого мелкий кустарник, это будет вместо прореживания посадок!

— Ты не совсем правильно понимаешь меня. Это не совсем то, что ты имеешь в виду, Петр… ты не…

— Что «не»?

— Ты не понимаешь. Ведь я не использую для этого волшебные заклинания, потому что на самом деле я не волшебник и никогда не имел с этим дела! Есть большая разница между колдунами и волшебниками.

— Но пока ведь от этого еще ничего не случилось!

— Петр…

— Я не понимаю. — Теперь это был уже вызов. Наступило болезненное и гнетущее ожидание. — Я чувствую себя прекрасно, и ничто не мешает нам отправиться в путь…

— И вновь довести себя до истощения. Петр, я приблизился ужасно близко к той границе, к тому самому, чего я не могу делать, и кроме того, лешим не понравится даже и то, что я уже сделал…

— У нас нет широкого выбора средств!

— Петр, но ведь я убиваю жизнь!

Казалось, что на этот раз Петр к чему-то прислушался. Его хмурый вид немного изменился, будто он и вправду реально взглянул на происходящее.

— Водяного здесь нет, — сказал Саша. — Как нет и Ивешки. Мы ничего не сможем сделать ночью, а я не смогу поддерживать наши силы, если мы собираемся идти без остановок на север…

— Не просто собираемся, а и пойдем.

— Лучше не будем. Я могу украсть очень немного. — Даже такое обещание бросило его в дрожь. — Я могу даже позволить нам идти намного быстрее, чем шли до сих пор. Петр, но ведь я не могу брать, и брать, и брать.

Петр потер свою шею, затем взглянул на него.

— Ну, хорошо. Но раз уж ты один раз стащил так много, то попытайся сделать так, чтобы Ивешка услышала тебя…

Он и сам думал об этом. Это обстоятельство пугало его. И, все еще раздумывая, он сказал:

— Я не уверен, что это подходящая мысль.

— А лешие?

— Точно так же, я не уверен и в этом варианте.

Петр в отчаянии покачал головой, вновь потер свою шею и поднял на него усталые отчаявшиеся глаза.

— Нет никого, кто был бы уверен, кто был бы полностью уверен, черт возьми.