Мастер иллюзий - Наталия Экономцева

– Ну здравствуй, Козаков. Узнаешь меня? – спросил голос.

И тут Козаков остановился как вкопанный, а я едва не наступила ему на пятки. Но  все же годы медитаций не прошли бесследно, и в следующую секунду мистик снова  двинулся вперед, а я услышала его ответ.

– Конечно, душа моя, – вкрадчиво произнес Козаков, как будто целый зал почитателей  уже собрался у его ног.

Однако в кресле перед нами, положив ногу на ногу, сидела всего одна женщина –  молодая и очень красивая. Светлые волосы сбегали по ее плечам пенной волной.

– А вы, наверное, Анжелика? – спросила она, взглянув на меня. «Бывает же такое»,  – ясно читалось в ее глазах.

Но я не обратила на ее сочувственный взгляд ни малейшего внимания, потому что в  тот самый миг непостижимая бесконечность раскрылась и для меня.

В кресле перед нами сидела «кажется Кира». «Она любит кино, – говорил мне мистик,  – или ее работа как-то связана с кино…»

Если бы только мужчины, рожденные привлекать, умели прислушиваться к тому, что  говорят им женщины непосредственно перед сексом, многое в этом мире стало бы  значительно проще.

«Кажется Кира» сидела в кресле и покачивала левой ногой. А мистик молча стоял  прямо перед ней. Нет ничего нового в этом мире под солнцем, и я прекрасно  понимала, что происходило тогда у него на душе. Чаши весов где-то наверху застыли  в равновесии, и мистику предстояло решать: как быть дальше? Возможно, ему и  правда было многое известно о жизни и смерти, и поэтому он сомневался совсем  недолго. Он плавно шагнул вперед, а чаша весов, на которой написано: «Черт с ней,  пусть будет, как она хочет», медленно двинулась вниз.

Козаков подошел к Карине и сел рядом с ней на ручку кресла.

– Я недавно посмотрел твое кино, – лениво произнес он. – С большим удовольствием  посмотрел. Надеюсь, то, которое мы снимем вместе на этот раз, будет не хуже. – А  потом поднял глаза на меня. – Вы свободны, Анжелика. Я справлюсь без вас.

Не было ни малейшего смысла возражать, и я вышла вон. Я оделась, попрощалась с  секретаршей, которая в отсутствие Козакова оказалась не такой уж и вежливой, и  спустилась по лестнице вниз.

От офиса «кажется Киры» до моего дома было рукой подать, и я пошла пешком. На  улице мела метель, и казалось, что снег заметал мои следы, как только я успевала  поднять ногу, и благодаря этому дорога у меня за спиной оставалась белой и  нетронутой.

Может ли быть такое, что женщины так же стремительно исчезали из воспоминаний  Козакова? Пусть среди них не было Шакти, но ему наверняка попадались те, что были  достойны его памяти? И что же он делал с этими женщинами, если красавица и  хозяйка кинокомпании рискнула своим добрым именем, прислав в издательство  изумрудно-зеленый диск с записью эротического фильма?

У меня не было ответа ни на один из этих вопросов.

Мой телефон зазвонил только вечером.

– Анжелика, что с ним случилось? Его мобильный выключен с самого утра, – тихо  сказала Лия.

И хотя уродство дает мне возможность говорить именно то, что я думаю, у меня не  хватило духу сказать ей правду.

– Я думаю, он пишет, Лия, – как можно мягче соврала я. – Не волнуйтесь. Утром я  была с ним на встрече в кинокомпании, и все прошло отлично.

– Значит, будет кино?!

– Конечно же будет.

– Я так рада, Анжелика! Я хочу спросить у вас еще одну очень странную вещь.  Можно?

– Спрашивайте.

– У меня отросли волосы… Как вы считаете, я больше ему нравлюсь с волосами или  без?

– Лия, – сказала я, и только благодаря десяти годам профессиональной практики мой  голос не дрогнул, – я думаю, его симпатии совсем не зависят от длины ваших волос.

– Да? Вы уверены? Тогда я еще подумаю, – прошептала она.

Я повесила трубку и легла в постель, но заплаканное лицо Лии так и стояло у меня  перед глазами. Она была всего лишь ребенок, а в этой истории и правда было  замешано слишком многое.

Пока она размышляла о длине волос, знаменитый мистик сделал свой выбор, и старая  кастрюля с супом была выброшена за ненадобностью, а новую уже поставили на огонь.  Вот только не сварят ли в ней самого Козакова? Я почти ничего не знала о «кажется  Кире», но чутье мне подсказывало, что такая, как она, вполне может сварить его с  потрохами.

Впрочем, у меня было достаточно здравого смысла, чтобы понимать: вся эта история  не имела лично ко мне никакого отношения. Она протекала мимо, как и все другие  истории, которые случались до или после. В сущности, в этом мире под солнцем нет  и не может быть ничего нового.

А значит, я могла спать спокойно. Я ждала, что Лия позвонит мне еще не раз, но  этого не случилось. Она была ребенком, и как все дети, знала очень многое из того,  что неведомо взрослым.

Козаков занимался исключительно подготовкой съемок в компании «кажется Киры», а  его ясноглазая возлюбленная исчезла, как будто ее и не существовало вовсе. И  откровенно говоря, мне совсем не хотелось думать о том, что с ней случилось.

Пресс-конференция по случаю начала съемок состоялась за несколько дней до нового  года.

На улице трещали морозы, и окна покрылись сеткой замысловатых зимних узоров.  Небольшой зал кинокомпании был забит до отказа, но все-таки в нем было холодно.

Впрочем, знаменитому мистику это – как с гуся вода. Не обращая внимания на температуру  за окном и на чистоту пола в здании, Козаков босиком прошел через весь зал и как  ни в чем не бывало уселся на один из двух стульев, приготовленных на сцене. Руки  он положил перед собой на стол – ладонями вверх. Рядом с ним, на втором стуле  сидела «кажется Кира», но он даже не взглянул в ее сторону.

Ее платье стоило дороже, чем одежда всех журналистов, которые собрались в зале,  можете мне поверить. Ее белокурые волосы сбегали по спине пенной волной. В этом  ярко-красном платье, рядом с мистиком она была сказочно хороша.

Она взяла в руки микрофон, чтоб поприветствовать публику, но Козаков положил ей  руку на плечо и что-то тихо сказал. Она опустила микрофон, а мистик заговорил  сам.

– Я рад, что вы захотели провести этот час со мной, – не здороваясь, сказал он.

Зал для пресс-конференций был оборудован так же безупречно, как и все остальное  в офисе кинокомпании. Качественная техника не искажала звуков, а потому голос  Козакова был глубоким и бархатным, он вил коконы, он хранил от непогоды и  каждому из пришедших обещал именно то, чего ему больше всего хотелось.

В сущности, журналисты мало чем отличались от последователей кармических теорий:  когда мистик заговорил, в зале сделалось так тихо, как будто присутствующие  перестали дышать.