Кокон - Андрей Посняков

Инженер даже замедлил шаг, проходя мимо.

— Что, Петрович, ностальгия замучила? — поддел Тихомиров.

— Есть такое дело! Эх, и были же времена, Максим! Вот ты-то их почти и не помнишь, а я застал… Водка по три шестьдесят пять, «Фурминт», колбаска «Докторская» по два двадцать… Лотерея «Досааф», партсобрания, путевки… Жили же! И никаких тебе кризисов!

— Ладно… Где располагаться будем?

— Ммм… может быть, во-он за теми кусточками? Вы как, Олеся?

— Нормально… красиво даже.

Местечко оказалось хоть куда — с мягкой травкой, с песочком, даже с кострищем и с положенными вокруг бревнышками, чтоб удобнее было сидеть.

— Странно, что кругом банок пивных не накидано, — изумилась Олеся и, быстро сбросив штаны, подбежала к озеру, попробовав ногой воду: — Теплая! А ну, отвернитесь-ка.

Григорий Петрович громко расхохотался:

— Банки пивные, Олесенька, по тутошним временам не выбрасывают, а в серванты ставят — соседям на зависть. Потому как — импортные! Ну, а бутылки — валюта, рза за каждую двенадцать копеек дают, кто ж их выкинет? А выкинут, так мальчишки подберут — на кино.

— Ну, я пока поплаваю, мужички.

Бросив кофту на узкую полоску пляжа, девушка нырнула и поплыла, с видимым удовольствием поднимая брызги.

Макс и Петрович тоже сбросили одежку и улеглись на траву, понежиться. Долго, правда, наслаждаться тишиной и спокойствием не удалось: вскоре где-то рядом послышались голоса и гитарный звон:

И тихонечко струны трону я,Здравствуй, песенка немудреная!

— Ого! — привстал Тихомиров. — А вот и наши юные друзья! Ха! Айвазовский-то, оказывается, еще и на гитаре бренчит.

«Автобусная» троица между тем устроилась у кострища. Парни разделись, вытащили из сумки две бутылки какого-то дешевого пойла и плавленый сырок — на закусочку.

— Говорил, ириски надо было брать, — брезгливо понюхав сыр, поморщился мастер кисти. — Они дешевле… да и вкуснее.

— Ничего, Митяй, сырок тоже пойдет.

Рыжий ловко скрутил зубами пробку и, тут же хлебнув, довольно зажмурился:

— Вот это вино! Нектар!

— Откуда только ты, Ваньша, такие слова знаешь? — Митяй протянул руку к бутылке, однако пить не стал, передал вино Серому — тот и выхлебал чуть ли не полбутылки, вызвав законное возмущение живописца:

— Э-э, хватит! Другим оставь.

Сделав небольшой глоток, Митяй поморщился:

— Да уж, не «Фурминт».

— Тогда не пей!

— Ага, как же! Дожидайтеся.

Скривился, но допил, поспешно занюхал сырком и, спрятав пустую бутылку в сумку, махнул рукой:

— Ну-ка, парни, прошвырнитесь по пляжу. Может, кто-нибудь портретик закажет? Копеек на пятьдесят. Там, я видел, компашка подходящая, ну, те мужики с бабами…

— А сам-то что, не пойдешь?

— А я пока все тут приготовлю. Карандаши, краски… Зря, что ли, тащил? Ну, идите, идите, бездельники, чего вылупились?

— Занятный ты парень, Митяй. — Оба гопника переглянулись и расхохотались. — Ладно уж, поищем тебе клиентов.

— Ага, мне… Нам! Смотрите, на участкового не нарвитесь, деятели.

Проводив взглядом ушедших приятелей, Митяй проворно вытащил из сумки листы бумаги, карандаши, кисточки, палитру красок и небольшую дощечку вместо мольберта.

— Это, Максим, кадрирующая рамка, — негромко прокомментировал инженер. — Когда фотографии печатаешь, ее под увеличитель подкладываешь и устанавливаешь размер. Удобно, и бумага в трубочку не сворачивается.

— Эй, мужички, ваша очередь!

Прикрывая рукою голую грудь, — ага, и куда только делось стеснение? — Олеся вылезла наконец из воды и теперь шла к кострищу.

На носу ее сверкали синие солнечные очки.

— На берегу нашла, — похвасталась девушка. — Наверное, потерял кто-то. Ну, как они мне, идут?

— Полный отпад! — Макс шутливо показал большой палец. — Ладно, мы сейчас быстро. Окунемся только — и сразу назад.

— Кофту там мою подберите, а то я забыла как-то.

— Хорошо, подберем.

Миша сделал уже несколько шагов вслед за Петровичем, как вдруг…

— Девушка!!! — восхищенно произнес притихший на время Митяй. — А вы… вы всегда так вот, сама с собой, разговариваете?

— Ой! — Олеся испуганно оглянулась, но, увидев перед собой мальчишку, облегченно перевела дух. — Привет. Ты кто такой?

— Я? Митя… Я картины рисую… Хотите, вас изображу?

— За полтинник? — вспомнив автобусные разговоры, улыбнулась Олеся.

Парнишка вдруг засмущался:

— Что вы! Вас я просто так изображу… вы красивая. Вот, становитесь сюда, пожалуйста…. Или лягте, пока мои друзья не пришли.

— А что, друзья твои помешают?

— Конечно! Будут тут пялиться.

Очки!

Тихомирова вмиг осенило. Ну конечно — очки. Они ведь — предмет здешнего мира. А парень — художник и видит… видит. Интересно, а как его дружки? Увидят сейчас Олеську или…

— Никогда еще не позировала художникам. — Девушка лукаво посмотрела на Макса. — Ну что ж, так и быть! Эй, маэстро, куда мне встать?

— А… вон сюда, к дереву. Или, если хотите, можете на траву сесть.

Мальчишка деловито пристроил на коленках рамку, приладил листок и поднял глаза:

— Ой!

Вот то-то, что ой — Олеся теперь ничего уже не прикрывала, а грудь у нее была — ну, не такая уж и большая, конечно, но весьма аппетиная…

Максим даже засмеялся:

— А не слишком ты мальчика-то смущаешь?

— Не слишком. Ты только на него посмотри!

Юный художник не тратил времени даром, делая быстрые наброски карандашом, если честно, здорово у него получалось, Тихомиров даже не ожидал.

Усмехнулся, махнул рукой:

— Ладно, рисуйтесь. А я пока окунусь.

Он отсутствовал, наверное, минут пять, вряд ли больше, но, когда выбрался на берег, этюд уже был готов.

— Вот, пожалуйста, возьмите. — Подросток взволнованно протянул рисунок. — На память…

— Ой, здорово как! — Олеся восхищенно вскинула брови. — Да ты, парень, талант! Ренуар обзавидуется.

Митяй смущенно опустил ресницы:

— Скажете тоже — Ренуар… А можно… Можно я вас еще один раз нарисую? Для себя уже, просто так…

— Конечно, рисуй. — Девушка великодушно махнула рукой. — Только я уж теперь посижу — стоять устала.

— Вижу, вам не дает покоя карьера модели, мадемуазель. — Тихомиров уселся рядом и скосил глаза. — А рисунок действительно очень неплох. В таком, я бы сказал, импрессионистском стиле…

— Я же говорю — Ренуар!

— Я, когда маленький был, в городе жил и в художественной школе учился, — шмыгнув носом, пояснил художник.

— Когда маленький был? — Олеся расхохоталась. — А сейчас-то тебе который годок?

— Пятнадцатый. — Митяй послюнявил кисточку. — Руку так вот за голову заложите, ага… Да вы не бойтесь, я быстро рисую.

— Я уже заметила…

— Знаете, не верится просто, что вот так… Вообще-то меня учителя в художке не хвалили. Говорили, что надо тщательнее работать над деталями, а не как я — увидел момент, схватил…

— Ренуара с Моне тоже этим же упрекали, — развалившись рядом, усмехнулся в кулак Макс. Вообще, его эта ситуация забавляла.

Мальчишка поднял глаза:

— А вам нравится Ренуар?

— Нравится, — с улыбкой кивнула Олеся. — Он, как и ты, рисовал… мгновения…

— А я про импрессионизм мало знаю, — посетовал живописец. — Нет, ну, слышал, конечно, но даже в Эрмитаже не был, не говоря уж о Москве.

— Так съездишь еще — какие твои годы?

— Вы еще про барбизонскую школу поговорите, — уже не сдерживая смеха, посоветовал Максим. — О проблеме света и тени в творчестве Камиля Коро.

Олеся фыркнула:

— Макс! А ты откуда про барбизонцев знаешь?

— Ну, ты даешь, ма шери! Я ж все-таки в русско-французском обществе был… Ой! Дай-ка сюда очочки… ну те, что в руках вертишь… Хотя нет, лучше положи-ка их во-он на тот камень… Ага!

Тихомиров первый услыхал голоса возвращавшихся приятелей живописца и поспешил принять меры. Так, на всякий случай.

— Эй, Митяй! Мы те заказы нашли. На рубль с полтиной! Только тетки сюда не пойдут, сам к ним двигай, да побыстрее, пока не раздумали… Чего это ты тут намалевал уже? Ого!!! Ни фига ж себе! Ты только глянь, Серый!

— Митяй, а кто это, а? Ты что, сам… вот так…

— Нет. — Юный художник задумчиво покачал головой. — Она мне позировала, вот здесь, только что.

— Кто позировал-то?

— Девушка, красивая, как солнце, как тысячи солнц!

Тихомиров даже головой покачал, испытав некоторую долю зависти: ну надо же такое придумать — как тысячи солнц. А Олеся довольно улыбнулась и показала Максу язык.

— Да где девушка-то?

— Вот, только что здесь была… Растаяла, как виденье…

— Растаяла… Что она, Снегурочка что ли? Эх, не надо было тебе вина наливать… А что, прямо с голыми титьками и стояла?