Деньги дороже крови - Владимир Гурвич

— А сейчас вам так не кажется?

— Не знаю, поживем, увидим. Хотя сомнения большие. По крайней мере, ни с кем другим из концерна я бы встречаться не стал.

— Хорошо, будем считать, что этот вопрос мы более или менее выяснили. Что вы думаете о политике концерна на заводе?

— Что я думаю? Я думаю одно: это самый настоящий геноцид. Ваши боссы выкачивают из завода все, что можно и все, что нельзя. Мне известно, что он приносит ежемесячно большую прибыль. Но ничего не остается комбинату. Я проводил исследования. Хотите, покажу кое-какие цифры. Это очень любопытно.

— Разумеется.

Подымов сел к компьютеру и включил его.

— Вот смотрите. Это то, что мне удалось узнать из официальных и неофициальных источников. Я допускаю, что цифры не совсем точны, но уверяю, что их порядок именно такой. За три года, что концерн владеет комбинатом, было получено чистой прибыли примерно пятьсот миллионов долларов. За этот период в обновление производство не было вложено ни одного миллиона долларов, хотя износ оборудования составляет в некоторых цехах восемьдесят процентов. За это время произошло более пятидесяти аварий, погибло двадцать два человека, еще около шестидесяти получили увечья. Главная причина — из-за отсутствия средств не соблюдаются элементарные нормы техники безопасности, а оборудование крайне ветхое. Теперь о зарплате. Согласно официальной статистике, она почти в полтора раза ниже, чем в среднем по отрасли. И это платят, можно сказать, за адский труд. Причем, никаких социальных гарантий рабочим не положено. Действовала заводская поликлиника и профилакторий. Как было заявлено, из-за отсутствия средств на их содержание они были закрыты. А что в итоге? За последние несколько лет средняя продолжительность жизни работающих на комбинате сократилась на три года. Смертность колоссальная. К тому же экологические условия и в городе и на производстве ужасные. У нас на тех, кто доживают до пенсии, смотрят как на долгожителей. Что вы обо всем этом думаете?

— Что все это ужасно.

— Неужели, — усмехнулся Подымов. — А вот ваши боссы явно так не считают. Они со спокойной совестью кладут в карманы миллионы и миллионы. И ничего больше их не волнует. За все время только раз сюда на один день приезжал Кириков. Да и то его больше интересовал горнолыжный курорт, который находится отсюда в пятидесяти километров. Кстати, а вы не задумывались о том, что и ваша зарплата во многом оплачена здоровьем и жизнью местных металлургов?

— Да вы правы, — вынужден был я согласиться.

— А что толку от того, что вы признаете мою правоту. Думаете, я не знаю цель вашего приезда. Сегодня вы инструктировали местных журналистов, как противодействовать мне. У нас город маленький, тут тайн почти не бывает. Все становится известно быстро. — Подымов пристально взглянул на меня. — А ведь то, что я вам рассказал, не все. Есть еще любопытные факты.

— Что вы имеете в виду?

— В нашем городе помимо всех бед процветает наркомания. Особенно она сильна в поселках, где живут металлурги. А это добрая его половина. Так вот, у нас есть сведения, что распространение наркотиков контролируют структуры, связанные с руководством комбината. Об этом мне в частной беседе говорил сам начальник местной милиции. Речь идет о московской преступной группировки, которой руководит некто Галанов. Между прочим, он уехал буквально за два дня до вашего появления. И, как и вас, его опекал Семеняка. Он тоже был у него дома. Даже жил Галанов в том же номере, что и вы. Вся гостиница стояла буквально на ушах, чтобы угодить такому важному постояльцу.

Я вздрогнул. Эта новость была для меня совершенно неожиданна. Я понятия не имел о том, что и Галанов был отправлен в этот город со своей миссией. Вот только в чем она заключалась?

— Что вы намерены дальше делать? — спросил я.

— Бороться до тех пор, пока ваш концерн не будет выметен метлой с завода и из города. Другого выхода у нас нет. Наши статистики подсчитали, что если демографическая ситуация не изменится, и люди будут вымирать прежним темпом, то через пятнадцать лет население сократится вдвое. Причем, останутся в основном молодежь и старики, а среднее поколение, которое в основном и работает, переселится на кладбище. У нас за последние несколько лет открыли несколько новых погостов.

— И как вы намерены бороться? Если это не секрет.

— Наоборот, мы стараемся максимально использовать публичные методы. Лично я готовлю несколько новых статей, а так же со следующего месяца буду вести передачу на городском телевидение. Меня выбрали руководителем движения, которое мы назвали «За справедливую экономическую политику». Мы намерены пикетировать железнодорожную станцию, откуда уходят грузы с комбината. Какой для нас смысл их куда-то отправлять, если все равно люди ведут полуголодное существование. Между прочим, не хотите ли посмотреть собственными глазами на то, как живут металлурги и их семьи. Можете взять на экскурсию свою спутницу. Уверяю, впечатление сохранится на долго.

— Я принимаю ваше предложение.

Подымов о чем-то задумался.

— Вы спрашивали меня о том, что буду делать я. А я хочу спросить вас: как собираетесь поступать вы?

— Трудный вопрос. В отличии от вас я имею гораздо меньше свободы маневра.

Подымов усмехнулся.

— Я и не рассчитывал услышать от вас ничего другого. Но мне хотелось с вами поговорить откровенно. Когда я раньше читал ваши статьи, то восхищался вами, мне хотелось походить на вас. В какой-то степени я начал борьбу с концерном под влиянием ваших публикаций. Мне казалось, что удастся сдвинуть с места ситуацию. Но теперь вы, конечно, стали другим. Хотя, если бы вы пожили у нас некоторое время, посмотрели на то, что тут творится, то может быть, вы бы изменили свою позицию. Когда все это рассказываешь, это одно, а когда видишь каждодневно весь этот ужас воочию, все воспринимаешь совсем иначе.

Подымов замолчал, а я понял, что наш разговор пришел к логическому завершению. Я встал.

— Спасибо за кофе.

— Не за что. Если не передумайте посмотреть, как живут у нас люди, звоните. Вот моя визитка.

— Непременно позвоню.

— Давайте я вас провожу до выхода.

— А вы остаетесь.

— Да, я еще поработаю. Мне нравится писать поздно вечером, когда здесь никого нет. Чувствуешь себя один на один с чем-то высшим. У вас не возникают такие ощущения?

— По крайней мере, в последнее время что-то не припомню.

Мы подошли к выходу, пожали друг другу руки, и я вышел на улицу. Мое психологическое состояние после этой беседы было неважным, я испытывал такое чувство, как будто бы меня окунули в ведро с помоями и не позволяют смыть грязь.

Я закурил и неторопливо пошел по пустой улице. Внезапно из-за угла на встречу мне вышел какой-то человек. Мы поравнялись, он бросил на меня беглый взгляд и пошел дальше.

По инерции я сделал еще несколько шагов и вдруг замер на месте. Лицо этого ночного прохожего показалось мне знакомым. Где же я мог его видеть? Причем, я был уверен, что встречал этого человека не в этом городе, а скорей всего в Москве.

Внезапно мое сознание словно бы осветила яркая вспышка молнии. Да это же один из тех парней, который хотели похитить Косова. Что же он делает так далеко от Москвы и в такой близости от редакции газеты, в которой сейчас работает Подымов?

Я обернулся, но этого человека не увидел. Куда же он исчез? У него была лишь одна возможность — зайти в редакцию. Но я помнил, что Подымов, выпустив меня, закрыл дверь на замок. Но это совсем не означает, что у этого бандита не может быть других ключей, Тем более, если он появился тут не случайно, а имеет конкретное задание.

Я ринулся назад. Дверь на мое счастье оказалось не запертой. Внезапно раздался приглушенный хлопок, очень похожий на выстрел из пистолета с глушителем. Я вбежал в комнату и увидел, что Подымов мечется по ней, а за ним бежит тот самый парень с пистолетом в руках.

Я помчался ему наперерез, тот прицелился в меня, но я со всей силой бросил тело вперед и успел ударить по его руке в тот самый миг, когда он уже нажал на курок. Пуля впилась в потолок, я же обрушил на голову стрелка всю мощь своих кулаков.

Тот упал, пистолет же отлетел в сторону. На всякий случай я ударил каблуком парня в пах. Тот взвыл.

— Заткнись, — сказал я, — иначе получишь по тому же месту еще.

Это подействовало, и он замолчал, хотя по искаженному лицу я видел, как ему больно.

Тем временем Подымов поднял пистолет.

— Дайте мне его, — протянул я руку.

Поколебавшись, он отдал мне оружие.

— Очухался? — спросил я по-прежнему лежащего на полу парня.

Тот кивнул головой.

Я навел на него пистолет.

— Если не хочешь, чтобы я тебя сейчас пристрелил, говори правду. Кто тебя направил убить его?

— Галан, — прохрипел он.