Сексот поневоле - Аркадий Карасик

— О какой смерти вы говорите? За что?

— Про то мне не известно — за что… Да не тряси штанами, не пачкай бельишко, я стрелять, нынче не стану… Курок оченно хочет тебя повидать, понятно? Вот и снарядил меня — приведи, мол, капитанишку, посчитаться с ним хочу…

— Какой такой Курок? — притворился я непонимающим, но сердце замерло — отыскал все же меня Курков, подстерег. И зачем я возвратил Семке пистолет? — Вы с кем-то меня путаете…

— Ну да, путаю… Васильков Димка, капитан, начальник участка… Рази не так?.. Покурил, паря? Тады пошагали. Не больно-то мне хочется людям казаться, а уже рассветает…

Я бережно погасил окурок, спрятал в карман. Ох, как же не хотелось подниматься с холодного камня! Так и сидел бы па нем до утра, пока не выглянул бы из будки дядька Ворошилов для встречи рабочего поезда.

Но посланец Куркова рисковать не желал. Он пропустил меня вперед и пошел, упершись стволом дробовика в спину

Мы далеко обошли переезд, вскарабкались на полотно, пустились в овраг. Сейчас выберемся на дорогу, там можно рискнуть — резко повернусь, ударю головой конвоиру в живот и брошусь в кусты. Пока он опомнится — далеко буду, в темноте не разыщет.

Но драться с владельцем дробовика мне не пришлось. Сверху в овраг упала стремительная тень. Джу передними лапами опрокинул противника на спину, вцепился зубами в руку. Тот взвыл от боли и выпустил дробовик.

— Тихо! Лежать!

Над бандитом с пистолетом в руке — Федя Рюмин.

2

Бандит сидел на лавочке возле сторожки. Он шевелил губами, недоуменно разводил руками и опасливо косился на огромную овчарку, не сводящую с него злых глаз. По другую сторону стоял, вызванный Сережкиным, солдат с автоматом в руках.

Рюмин яростно накручивал полевой телефон, вызывая «дивизию», переругивался с телефонистками. Я обессилено сидел на постели, привалившись к стене. Голова пуста, будто из нее откачали содержимое.

— Не зря говорил подполковник, что ты человек непредсказуемый, — распекал меня Федя, дозвонившись, наконец, до Особого отдела дивизии. — Ведь договорились, что я буду знать о всех твоих передвижениях. Ну, что стоило сказать: «Вечером буду у Клавы…» Скажи, трудно это сделать, а?

— Нет, не трудно, — согласился я, еле шевеля языком. — Думал, что не задержусь, вернусь на склад в сопровождении офицеров… А получилось…

Что получилось — не сказал. Стыдно. Словно мальчишка, впервые побывавший на женском пляже, загляделся на лобызающиеся парочки, любовался вываленными грудями и белыми ляжками… Тьфу, противно!

— Представляю себе, что получилось, — хитро подмигнул Рюмин. — Знаю я подобные «посиделки». Лижутся, трахаются, трутся друг о друга. Поневоле очумеешь от таких картинок… Ладно, Дима, подполковнику не скажу… про голых баб… Ну, а какое общее впечатление?

— О чем?

— Ты ведь ходил не водку жрать, и не на баб голых смотреть!

— Ах, вот ты о чем.. Ничего заслуживающего внимания, собралось одно начальство с женами, все зациклены на выпивке и сексе. Думаю, что единственные люди, которыми нужно заняться — Клавдия и ее муженек…

— И как ты собираешься это сделать? Опять на уровне той же компании? Не советую… Знаешь что, Дима, давай мы с тобой проведем этакий следственный эксперимент. Старый, как наш мир. Сделаем так, что в твоем кабинете соберутся та же Клавдия, новые прорабы, я, то есть одна особа подозреваемая, остальные — чистенькие. Ты мимоходом выдаешь интересную информацию, какую — решим позже. Потом примитивный контроль: дойдет эта информация до Куркова иI его банды или не дойдет. Если да — все ясно, Клавдия — на крючке, если нет — собираем таким же макаром вторую компашку, выдаем вторую информацию… Годится?

— Не уверен. Рассчитано на простаков, а они уже давно перевелись… Но один раз попробовать можно. С Клавдией… Но только не сразу, через месячишко…

— Слишком долго, не годится. Давай через пару недель…

За окном завизжали тормоза. Угрожающе зарычал Джу.

— Быстро обернулись! — удивился Рюмин. — Кажется, мы научились работать по-настоящему. Пошли, передадим твоего пойманного мужика в руки правосудия в лице общих наших дружков из дивизии…

Возле двери я остановил Рюмина:

— Подполковника посвятим?

— Ох, и хитрый же ты — сексот, — притворно завздыхал Федя. — Пытаешься взвалить ответственность на мои хилые плечи? Ну что ж, придется согласиться. Операция, так сказать, местного значения, можно и не афишировать ее преждевременно… После скажу сам…

Когда мы вышли из сторожки, к нам подбежал растерянный лейтенант.

— Понимаете… собака не пускает…

— А кошка? — съехидничал Рюмин. — Кошка пускает?…. Джу, ко мне!

Овчарка и ухом не повела, она не сводила взгляда с задержанного. Федя решительно пошел к лавочке, но остановился при виде оскаленных клыков и предупреждающего рычания.

— Не подчиняться? Застрелю, подлец!

— Погоди, — отстранил я разгневанного «особиста». Все равно ничего у вас не получится. Я поставил собаку на пост, я должен снять ее с поста — старая армейская истина… Джу, ко мне!

Собака немедленно подчинилась, на прощание, обругав бандита таким рычанием, что тот отпрянул в сторону…

…Рюмин жил в Анютино и ежедневно приезжал на службу рабочим поездом. Если задерживался — ночевал в штабе, где по примеру Анохина я организовал общежитие на пять коек.

Это было удобно, ибо я получал возможность ежевечерне связываться через секретчика с Особым отделом. Выполняя жесткие правила конспирации, в непосредственный контакт с руководством не входил. Такого же правила придерживался и подполковник.

Почти две недели мы с Федей ломали головы над порядком проведения задуманного «эксперимента». Ежедневно я вызывал к себе секретчика с чертежами. Мы обсуждали очередной вариант проверки Клавы, отвергали его, выискивали подходящие детали и правдоподобные версии.

Почему тянули? По одной чрезвычайно важной причине — что даст допрос задержанного мужика? Если расколется, исчезнет необходимость в каких-либо проверках, он выведет нас на след не только ставленника Куркова, но и его самого.

— Молчит? — нетерпеливо спрашивал я ежедневно, делая вид, что копаюсь в принесенных папках с документацией. — Неужели, у вас нет средства заставит его говорить…

— Ты на что намекаешь? — почти подпрыгивал на стуле Рюмин. — Ток пропустить или руки зажать в тисках? Отошли, Димка, те времена и, надеюсь, никогда не возвратятся. Если уж Малеев не может расколоть бандюгу, то надеяться больше не на что… Знаешь что, подумал я, подумал и решил сообщить подполковнику о нашем с тобой плане. Почему? Во-первых, без помощи армейского либо дивизионного отдела провести эту проверку на профессиональном уровне все равно не удастся. Вполне можем спугнуть Куркова… Во-вторых, вдруг задуманное нами войдет в противоречие с планами Малеева. Представляешь, что мы можем понаделать?.. Короче, вчера я открылся подполковнику…

— И что же он7 Надрал тебе уши? То-то они у тебя красные и оттопыренные.

Рюмин обиженно поджал губы. Здорово это у него получается — будто берет в рот долгоиграющую карамель, одновременно розовеют щеки и щурятся глаза… Впервые вижу обижающегося сыщика… А много ли я их повидал? Пожалуй, кроме Малеева и Сичкова — никого… Но, по моему твердому убеждению, ежели сыщик не умеет скрывать свои чувства, то он вовсе не сыщик, а, скажем, строитель, не умеющий читать чертежи…

— Согласился, что проверить Клавдию необходимо, и предложил свой план. Тоже с изъянами, но все же более правдоподобный, нежели наш… И еще сказал, чтобы мы не связывали задуманную проверку с допросами задержанного. Одно другому, мол, не помеха, наоборот — подспорье…

Задуманный спектакль прошел на высшем уровне. Признаться, не ожидал подобного успеха? Подстегнула нас с Рюминым информация Особого отдела о том, что в течение последней недели вокруг Болтево активизировала свою деятельность неизвестная банда. На Бамбуковом перевале — интересно, почему его так назвали? — была остановлена и ограблена машина Окуневского рыбокомбината. Между Анютино и Болтево обстреляли инкассаторскую машину, ранили охранника, но водитель сумел ускользнуть от грабителей. На подложенном фугасе взорвалась и моя машина, везущая из Лосинки в Болтево новую бетономешалку.

Снова заработала шпионская рация. Предположительно, из района гравийного карьера. Прочесывание близлежащей местности ничего не дало.

Короче, как в известной поговорке: тепло… еще теплее… жарко!

Действительно, становилось слишком жарко!

В тот день я собрал сторожей, проинструктировал их, призвал к повышению бдительности, сообщил кое о каких фактах криминальной обстановки. На полчаса, не больше. Так сказать, совместил приятное с полезным.

— Клава, останьтесь, — попросил я после окончания инструктажа. — Есть разговор.

Сторожиха послушно села на стул в углу и приготовилась к индивидуальной беседе. Скромно поставила на пол полные ножки, выставила объемную грудь…