Сумерки людей - Деймон Найт

Тут к столу подошел «их» Френкель, показал Старику листок и что-то прошептал на ухо. Старик что-то кратко ответил, и Френкель удалился.

Из динамика прогремел еще один взрыв. На лице Старика выразилось что-то такое, чего Дик понять не сумел.

— А так, — продолжил наконец Старик, — пришлось ударить раньше времени. Главной нашей проблемой, сами понимаете, были коммуникации. Кроме того, Мелькер мог рассчитывать на какую-то поддержку извне, а мы нет. — В речи Старика была странная убедительность. К тому же он все время переводил взгляд с Дика на Элайн и обратно, словно желая увериться, что его слова восприняты. — Перемена времени выступления сильно повредила нашим планам. И все-таки в Орлане мы, кажется, взяли верх… — Он кивнул в сторону телеэкрана. — Там, в арсенале над Розовым Двориком, был последний очаг сопротивления. Мы только что его подавили.

И Дик, и Элайн, словно проглотив языки, обалдело смотрели на Старика.

— Вы взяли Орлан? — сумел наконец выдавить из себя Дик. Невероятно, чудовищно.

Старик медленно кивнул.

— В Орлане больше трехсот рабов на каждого свободного, — напомнил он. — Стоило только протянуть руку.

— Вам никогда его не удержать, — заявил Дик. Старик покачал большой головой.

— Боюсь, вы можете оказаться правы. Об этом-то я и хотел с вами поговорить. — Сказав несколько слов в микрофон, он положил его и встал из-за стола. Потом тактично взял Дика и Элайн под руки и повел их к двери. Позади них пристроились трое бдительных Френкелей.

— Поговорим в Главном Зале, — сказал Старик.

— А кто останется здесь?

— Один из моих двойников. Удвоячивание, знаете ли, порой предоставляет большие возможности.

Они направились вдаль по голым коридорам — по маршрутам, что, похоже, не так давно были проложены среди джунглей всевозможных кладовок. Наконец добрались до лифта.

Все верхние коридоры оказались почти безлюдны. Тут и там небольшими группками толпились сраки — большинство носили белые нарукавные повязки. Хватало и солдат в форме с сорванными знаками различий. Повсюду бросались в глаза следы битвы — груды мусора, завалы, рваная одежда. Время от времени попадался распластанный труп. Однажды из поперечного коридора Дик услышал отдаленный выстрел.

Старик и трое Френкелей взглянули в ту сторону, но ничего не сказали.

В главном коридоре они наткнулись на слугу с метлой и груженой мусорной тачкой — скрюченного полубезумного типа лет пятидесяти, а то и больше. Раньше на верхних уровнях нечего было и думать такого встретить. Завидев Старика, дряхлый срак бросил метлу и припал к его коленям. Один из Френкелей тут же оттолкнул уборщика. Тот срывающимся голосом что-то забормотал. Дик разобрал только «…дожить до такого дня». По морщинистым щекам старого слуги ручьями бежали слезы.

Старик обронил: «Хорошо. Вот и хорошо» — и двинулся дальше. Когда метров на десять отошли, он заметил Дику:

— Некоторые из них очень долго этого ждали. Прямо на глазах у этого старика ротировали его жену. А двух его сыновей Вождь сбросил в Башню.

Потом они стали подниматься по узкой лесенке, что вела к застекленному балкону над Главным Залом. Снаружи Дик сотни раз видел этот балкон, но внутри никогда не бывал. На двери стояла личная печать Вождя. Но теперь дверь была взломана, чуть ли не сорвана с петелька поверх печати кто-то мелом начертил кривой красный крест.

Когда вышли на балкон, Старик предложил всем сесть. Сквозь стеклянную стену видна была вся широкая Арена. Откуда-то сверху падал холодный голубоватый свет, а каждый уровень отмечали яркие черви люминитов. Безбрежный мозаичный пол пустовал — как в те часы, когда Арену готовили к театральным или цирковым представлениям. Сидели они теперь в личной ложе Вождя.

На другой стороне Арены по лестницам и балконам методично двигались немногочисленные фигуры. Останавливаясь перед каждой дверью, они входили, ненадолго исчезали и появлялись снова. Тотальный обыск на предмет беглецов и оружия, сообразил Дик. Только после этой полной проверки победители смогут открыто взять власть в свои руки.

Произошло то, чего все молча страшились последние пятьдесят лет, — восстание рабов. Вот оно. Все-таки произошло. Дик глазам своим не верил, глядя на пустынную Арену, что совсем недавно сверкала красками и бурлила жизнью. Что же до Бакхилла… но нет. Об этом лучше пока вообще не думать. Старик тем временем неторопливо начал:

— Я хотел поговорить с вами двоими наедине. — Трое Френкелей тут же встали и молча вышли. — И вот почему. Вам понятны главные наши проблемы. Не многие о них знают.

— А что такое? — спросил Дик.

Под рукой у Старика стоял телеэкран, время от времени выдавая какую-то невнятную картинку, но Старик туда не смотрел. Он пристально вглядывался в Дика и Элайн.

— Прежде всего, как жить в этом мире после нашей победы, — сказал он. — Мало просто взять Орлан. Ведь теперь нам предстоит им править. Чего нам хотелось? Перестать быть рабами. И что теперь? Что нам теперь делать? Самим стать господами, а рабами сделать наших бывших господ?

Дик невольно побагровел от гнева.

— Ничего, я понимаю, — тут же отреагировал Старик. — Но поймите и вы меня. У большинства моих людей дальше сегодняшнего дня мысли вообще не заходили. Да, мы можем сделать рабами свободных. Но ведь это ничего не решит. Получится та же самая система, только еще хуже. Потому что господа мы никудышные, а они — рабы совсем негодные.

Звучало довольно разумно.

— Ну, и что тогда? — поинтересовался Дик и почувствовал, как сидящая рядом Элайн подалась вперед и внимательно вслушивается. Девушка подала ему руку, и Дик сжал ее ладонь.

— Первым делом, — начал Старик, — следует покончить с несправедливостью рабства. Это самое главное. Если мы с этим не справимся, мы проиграли.

Дик пожал плечами.

— Так какой выбор у нас тогда остается? — спросил сам себя Старик и начал загибать пальцы. — Первое. Мы можем вышвырнуть отсюда всех свободных и начать жить сами по себе. Но такое положение вряд ли будет устойчивым — особенно если сложится только здесь. Свободные люди всего остального мира непременно захотят вернуть себе Орлан. Или вообще его уничтожить. Они не поколеблются это сделать, если мы избавимся от свободных. А так — может, и поколеблются. Значит, второе. В свое время мы очень серьезно обсуждали этот план. Теперь, когда в наших руках оказалось Гамно, мы можем наделать тысячи, сотни тысяч таких вот примерно сундучков… — Старик отмерил ладонью полметра от пола. — А в каждом будет пара Гамна и набор упротов, содержащий предметы первой необходимости для выживания. Оружие, амуниция. Вода, конечно. Основные продукты. Лекарства. Инструменты, электронное оборудование. Каждое Гамно будет, разумеется, снабжено прерывателем и ингибитором — так, чтобы любой имел возможность наделать новых упротов того, что ему желательно двоячить. Потом эти сундучки можно снабдить парашютами, погрузить в самолеты и разбросать где ни попадя. Многие из них, естественно, будут уничтожены или попадут в руки господ. Но все же любой раб, имея такой сундучок, получает возможность сделаться свободным.

Старик откинулся на спинку стула.

— Мы пришли к выводу, что проделать такое вполне в наших силах. А когда процесс начнется, никто из господ уже не сможет его остановить. Мы даже могли бы этот процесс автоматизировать. Установить где-нибудь в горах — там, куда не очень-то доберешься, — большое-большое Гамно и запустить его в автоматическом режиме. Чтоб шлепало сундучки и пускало их по ветру.

Тут Старик взял передышку.

А Дику ясно представилась вся картина? Да, ничего не скажешь. Придумано умно и жестоко. И Старик, пожалуй, прав — такой процесс уже ничто в мире не остановит.

— Но мы и это отвергли, — продолжил Старик. — И вот почему. Если вы изучали историю, то должны знать: вся череда несправедливостей, вся мясорубка первых двадцати лет после Переворота начались именно с подобного плана. Кто-то — теперь уже не узнать кто — распространил Гамно через систему тогдашней государственной почты. И что? Если один человек воспользуется всеобщей анархией, чтобы набрать себе армию рабов, то у вас нет против него другой защиты, кроме как и себе набрать такую же армию. Тогда мы решили: если последовать этому плану, то все пойдет по старому сценарию. Теперешние большие рабовладельческие дома, конечно, падут (что, с нашей точки зрения, было бы желательно) — но при этом опять возникнет все та же всеобщая анархия. А значит, неизбежно настанет время новой мясорубки. Вначале войн мелких. Потом войн крупных. И все закрутится по новой — пока не установится новый подлый мир с новым соотношением господ и рабов. А ведь, как я уже сказал, наша главная задача — покончить с несправедливостью рабства. Такова наша цель. Мы хотим увидеть время, когда никто и нигде не будет никому рабом. Итак, мы не можем выкинуть наших бывших господ и не можем позволить себе сорить Гамном как попало. Что же остается? — Старик загнул третий палец. — Остается только одно. Мы должны научиться мирно уживаться друг с другом. Всем нам необходимо обращаться с другим как с равным — всем без исключения. Все должны уважать друг друга — и бывшие господа, и бывшие рабы.