Тысячеликий демон - Ростислав Левгеров

– Откуда он у тебя? – недоуменно вопросила Искра.

– Мне Гуннар… то есть, Черный Зуб подарил. Вчера. – Буяна виновато глянула на княжну и отвела глаза.

Искра не удержалась и засмеялась.

– Я и не знала, что его зовут Гуннар, – сказала она и, заметив, как служанка напряглась, поспешила добавить: – Я молчу, молчу. Всё.

Девятко скупо улыбнулся.

– Добро, – кивнул он и обернулся. – Так… понеслось. Берегите себя, красавицы!

Мертвецы окружили дом со всех сторон. Они толкали друг друга, натыкались в стены, словно слепцы, царапая бревенчатые стены; лезли в окна, в двери. Землистые перекошенные лица, перемазанные глиной лохмотья, руки с содранными до мяса пальцами и ужасная, всепоглощающая вонь.

Дружинники без устали взмахивали мечами, стараясь обезглавить мертвяков, и, надо сказать, их гниющие тела хорошо поддавались, – отрубленные конечности падали, как скошенная трава. Во двор никто не вышел, боясь быть окруженным и покусанным (Девятко с Лещом предупредили, что укус мертвяка смертелен), но у четырех окон (все они смотрели во двор) и одной двери все воины не умещались. В связи с этим сражалась только одна половина, другая половина страховала; уставших меняли.

Через несколько минут фасад дома был усыпан грудой окровавленных, скользких от гнили и раскиданных кишок, тел. К несчастью, зарубленные трупы не успокаивались. Вся куча шевелилась, в головах лязгали зубы и вгрызались в валявшиеся рядом тела, в землю, во что попало; руки, волоча за собой порванные нити вен, ползли снова в бой, и их приходилось отбрасывать пинками назад. К тому же трупы все прибывали. Некоторые окружили повозки и толпились около них, ничего не делая.

Кровь лилась через порог в избу, и воины скользили на полу. Горыню пошатывало, пот стекал по нему так сильно, что казалось, будто он облился водой. Несмотря на это он старательно сражался, не подменяясь; выбирал цель и бил наверняка. Лещ, стоявший у окна слева от двери, и правда весь забрызгался кровью, ошметками тел и щепками; резные накладки, украшавшие окно и подоконник, превратились в вымазанные кровью и расквашенные булавой клочья. Черный Зуб и Злоба стояли плечом к плечу напротив двери; каждый управлялся своим оружием искусно и даже изящно, что говорило об их немалом боевом опыте; отсеченные части тел с шипением взлетали и опускались на залитый кровью пол с сочным мокрым шлепком.

Искра никогда в жизни не видела и не слышала ничего ужаснее. Проклятия воинов, глухой утробный рык мертвецов, чавканье разрезаемой плоти, хлюпанье сапог в лужах крови, скрежет ногтей, скребущих за стеной…

Она сидела на коленях рядом с Миленом. Парень приподнимался, стонал и с отчаянием смотрел на своих товарищей; сердцем и разумом он пребывал в бою. Девушка похлопывала парня по ладони и успокаивала его, хотя сама нуждалась в утешенье гораздо больше. Она не смотрела назад и, глядя в страдальческое лицо раненого воина, молилась. Молилась богу Высеню и матери-хранительнице, молилась истово, дрожа всем телом и припоминая все знакомые ей обрядовые песни, что распевали старухи в канун дня Рыбака или в день летнего Солнцеворота. Искра никогда не делала этого, но теперь, на пороге смерти, она чувствовала, что только бог, о существовании которого девушка никогда и не задумывалась, сможет оградить их от беды и спасти.

Она просила у него прощения за все свои проступки. Просила прощения за брата, за отца…

Это был момент, который она потом вспоминала, слегка стыдясь. Никогда ещё она так не боялась. Говорили, что она – боевая девчонка, со взрывным характером, искренне любящая и искренне ненавидящая, открытая и всегда предельно честная. Но в эту ночь "боевая девчонка" струхнула не на шутку.

Битва стихла, мертвецов больше не было, полегли и те, что находились у повозок. Гора поверженных мертвецов не подавала никаких признаков жизни. Но воины не покидали своих мест, тяжело дыша, вытирая пот и ожидая какого-нибудь подвоха.

– Ну что?! – рявкнул во тьму ночи Злоба. – Наелись, слизняки?

– Все целы, парни? – осведомился Горыня, вытирая платком лоснящееся от пота и крови лицо.

– Кажется все, – осмотревшись, ответил Девятко.

– Кто-то идёт, – тихо сказал Черный Зуб. Он воткнул секиру в дощатый пол и смотрел во двор.

Шел мертвец, неуверенно волоча ноги и издавая странные шипящие звуки. Он вошел в круг сумрачного света, отбрасываемого единственной свечой через дверь, и Чурбак, отличавшийся острым зрением, узнал уже знакомого нам покойника с бородой веером.

– Гляньте – жмур, тот, кого мы в овраг кинули!

Бородач остановился, поводил плечами, повертел головой; рот его чудно открывался и резко захлопывался, словно печная заслонка. Судя по всему, бородач хотел что-то сказать, но из пасти его вылетало нечто, весьма отдалённо напоминающее слова:

– Аамн… амн! Вав! Вааа… амн! Прррв…

Так мертвец простоял несколько минут. Казалось, что он непослушная кукла, которую невидимый кукловод дергает за нити, стараясь заставить его хорошо сыграть свою роль.

– Долго ещё этот скоморох будет кривляться? – поинтересовался Чурбак. – Может пустить ему стрелу в глаз?

– А что толку? – спросил в ответ Злоба. – Подойдет поближе, Лещ размажет гадёныша по стенке и дело с концом.

– Запах!!! – бородач выкрикнул это слово так отчетливо, неожиданно и громко, что все вздрогнули и невольно попятились. – Запах! Запах! Запах! Запах! Запах, запах, запах, запах, зааапах!!!

Прокричав, напоследок, это загадочное слово во всю мощь своей мертвой глотки, бородач упал навзничь; голова его при этом оторвалась, покатилась по земле и полетела с уступа вниз.

На некоторое время воцарилась почти гробовая тишина. Лишь слабое дуновение ветра, чуть шевелившего листья, и сопение Леща нарушали её.

Первым заговорил Черный Зуб.

– Запах… – задумчиво протянул он. – Ведь он сказал – запах, я правильно понял? Но что-то мне подсказывает, что речь шла не об этом. – Зуб с отвращением взглянул на темную массу за дверью. Сочащаяся кровь поблескивала.

– Что-то мне подсказывает, – сказал Девятко, – что с нами хотел поговорить не он, не бородач.

– А кто? – спросил Злоба.

– А не тот ли демон с ребенком?

– Тикать надо отсюда, мужики! – пропищал Чурбак, глядя на окружающих глазами, из которых, казалось, вот-вот брызнут слёзы. – Тикать, пока не поздно!

– Заткнись, – зыкнул на него Злоба.

– Так! – громко и властно произнес Горыня. – Уходим, немедля. Парни, откиньте это говно от входа, копьями, сапогами… Потом за конями, если они еще живы. Надеюсь, что живы…

К счастью все кони остались целы и невредимы, но очень напуганы. Они брыкались и шарахались от людей. Воинам стоило больших трудов успокоить их и привести во двор.