Раб своей жажды - Том Холланд

Когда я вновь взглянул на лодку впереди, то обнаружил, что урод распростерся на корме, рука его упала в воду и тащится за лодкой, а из головы стекает ручеек крови. Наш лодочник ухмыльнулся беззубой улыбкой.

- Бывал я в южных морях, - проорал он мне в ухо, - а там пираты... Быстро учишься стрелять при качке!

Волна, окатившая нас, теперь ударила по их лодке, отчего урода смыло в темные грязные воды, и он стал покачиваться на волнах, лицом вниз, как поплавок. Раджа вскочил и в ужасе уставился на плавающий труп. Лодочник вновь прицелился из револьвера.

- Не надо! - вскричал Элиот, хватая его за руку, но лодочник уже выстрелил, и раджа, заорав и замахав руками, упал в реку.

Волна подхватила его тело и почти подтащила к спуску с верфи, а нашу лодку, поскольку торговый пароход уже прошел мимо, течение вновь стало относить назад.

- Смотрите! - сказал Элиот.

К подножью верфи прибило какой-то ком тряпья. Ком зашевелился, и я понял, что это человеческая фигура. Она медленно поднялась на ноги и оглянулась на нас. Это был раджа. Элиот нахмурился, а костяшки пальцев, которыми он сжимал борт лодки, сильно побелели. Повернувшись к нам спиной, раджа начал взбираться на берег. Взобравшись, он шмыгнул в тень, и его поглотила темнота.

Тонкие черты липа Элиота угрюмо застыли. Он не промолвил ни слова, когда мы причалили к верфи, выскочил из лодки, помог выбраться мне и присел на карачки у спуска.

- Мы вам очень благодарны, - обратился он к лодочнику.

- Это вам обойдется в две гинеи, - ответил тот.

Элиот полез в карман, вынул монеты и сунул в ладонь речника.

- Труп, конечно, найдут, - пробормотал он.

- Найдут, - сказал лодочник, усмехнувшись. - А может, и нет.

- Так позаботьтесь об этом! - Элиот повернулся ко мне. - Идемте, Стокер. У нас ведь срочное дело.

Мы поднялись на берег. Я оглянулся на лодочника - он уже отплыл, - и последовал за Элиотом.

- Что теперь? - спросил я.

Элиот, всматривавшийся в расходящиеся от верфи улицы, обернулся.

- Что теперь? - улыбнулся он. - Что ж, Стокер, мы приближаемся к разгадке тайны.

- Но мы упустили его!

- Кого?

- Право, Элиот, кого вы думаете? Конечно, раджу!

- А, да, естественно. Ну так пойдем и выследим его.

- Вы знаете, где его найти?

Элиот указал на мерзкого вида улицу прямо перед нами. Мы подошли к угловому дому, и Элиот ткнул в табличку на стене.

- Колдлэйр-лейн, - прочел я. - Боже, значит, ваши подозрения оправдались?

- Кажется, да, - кивнул он. - И все же, Стокер, боюсь, что я слегка запутался. Одна сторона этого дела мне до сих пор непонятна.

- Только одна?

- Ну да. Ведь сейчас дело вырисовывается очень ясно.

- Не для меня, - ответил я.

- Тогда сделаем так, - он зашагал по грязной Колдлэйр-лейн. - Навестим мистера Полидори.

Мы двинулись по улочке, заваленной мусором и на вид совершенно заброшенной, ибо окна домов на ней были заколочены досками, а на большинстве дверей висели цепи и замки.

- Ну вот мы и пришли, - пробормотал Элиот, останавливаясь. Он постучал в дверь, на которой мелом была жирно выведена цифра "3". Подождав, Элиот отступил на середину улочки, я - за ним. Перед нами оказался вход в лавку. Над витриной висела вывеска, на которой было написано: "Дж. Полидори. Сувениры". На темной, обшарпанной витрине не было ничего, кроме какой-то дряни.

Элиот показал на окно над лавкой:

- Видите, там, за шторами, что-то слабо мерцает?

Я всмотрелся, но ничего не увидел. Комнаты наверху, вроде, были погружены во тьму.

- Вон! - крикнул Элиот, и на этот раз я заметил какой-то оранжевый блеск, словно от искры. Элиот подошел к двери и забарабанил по ней. - Прошу вас! - закричал он. - Откройте!

- Тут пахнет коварным и ужасным преступлением, - объяснил он мне. Когда нам откроют, надо действовать с величайшим хладнокровием. И тогда, надеюсь, нам удастся сорвать "заговор" нашего противника.

Он вновь поднял глаза на окно.

- Идет! - шепнул он.

Теперь и я услышал шаги из глубины лавки. Они остановились, заскрежетал отодвигаемый засов, и дверь со скрипом отворилась.

- Да?

Мне в нос ударила жгучая, кислая вонь. Я вспомнил, что нам рассказывала Люси о дыхании слуги.

- Мистер Полидори, - с крайней вежливостью заговорил Элиот, - мне ваш адрес дал друг. Думается, у нас могут оказаться общие... э-э... интересы.

- Интересы? - прошипел голос из-за полуоткрытой двери.

Элиот взглянул на окно над лавкой:

- Мы с другом приехали издалека...

Говоря это, он жестом показал на меня. Я старался не подавать вида, но признаюсь, такой подход застал меня врасплох, ибо я не имел ни малейшего представления, о каких "интересах" идет речь. Полидори же, видимо, понял и, помедлив, открыл дверь.

- Тогда вам лучше войти, - пробормотал он, впуская нас в лавку.

Полидори запер дверь и повернулся к нам. Он был очень бледен, и шея его как-то странно изгибалась, но, если не считать этого, он был даже красив. На мой взгляд, ему было лет двадцать пять. Но что-то в его облике насторожило меня, не берусь объяснять что, возможно, какое-то беспокойство во взгляде и выражении лица. Оказавшись с ним в запертой лавчонке, я почувствовал напряжение и приготовился к самому худшему.

- Наверх? - спросил Элиот.

Полидори склонил голову.

- После вас, - произнес он шелковистым голосом.

Он жестом показал на ветхую лестницу, и мы поднялись по ней. Пришлось нагнуть голову, ибо проход был очень узок. Взбираясь, я почувствовал, как во мне поднимаются сильный ужас и отвращение, необычные для меня, ибо меня так легко не испугаешь. Причина была, однако, скорее физиологическая, ибо к вони дыхания лавочника теперь примешивался другой смрад, тяжелый и сладкий, смрад коричневого дыма, курящегося в комнате наверху. Я ощутил, как какие-то странные образы заползали, словно насекомые, в уголках моего сознания; я попытался отогнать их, но в то же время испытал искушение поддаться им, ибо они, казалось, обещали необычные удовольствия, великую мудрость и убежище от моих страхов. Однако я вспомнил предупреждение Элиота и собрался с силами.

Наверху, у лестницы, висела занавесь из пурпурного шелка. Элиот отодвинул ее, и мы вошли в комнату, полную бурого дыма, запах которого я учуял на лестнице. Прошло несколько секунд, прежде чем мои глаза привыкли к этой пелене. На стенах висели изношенные гобелены, а в дальнем углу комнаты стояла металлическая жаровня. Время от времени она постреливала, летели искры, и я понял, что с улицы мы видели отблески горящего древесною угля. На огне стоял горшок, в нем что-то тушилось, а присматривала за этим старуха-малайка. Она взглянула на нас, и я про себя отметил, насколько она морщинистая и старая, с глазами, как тусклое стекло. Вдруг она принялась раскачиваться на стуле, громко смеясь, а человек, свернувшийся поблизости калачиком на диване, поднял голову и тоже засмеялся, после чего заговорил, резко, отрывисто, но монотонно, словно знал секрет бытия и хотел поделиться им, но у него не хватало слов.