Личная награда Альфы (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна

Я знала, что Артис иногда уходит размяться в лес, перекинувшись в зверя, но он ни разу не показывался мне в этом виде.

— Он не может причинить тебе боль, — покачал головой Викинг. — Но он может не оставить тебе выбора.

Выбора, да… Всё опять упиралась в то, чего все от меня ждали. Чего от меня ждал Артис — в моё согласие разделить с ним жизнь.

Именно это меня и пугало! Я видела столько поломанных жизней, столько гнева, боли, безразличия и озлобленности между бывшими близкими людьми. Я сама испытала на себе это безразличие — и до умопомрачения боялась, что однажды это может случиться с нами. При этом развод у оборотней был невозможен, а значит, боль превратится в агонию до конца жизни.

Только это останавливало меня сказать «да».

Глава 21

Несмотря на все старания Артиса дать мне почувствовать себя в его доме хозяйкой, я отчетливо понимала, что я гостья… и не для всех — желанная.

Мне было смешно наблюдать за потугами Аустры показать мне это. Я не могла понять, зачем умной и хитрой женщине так мелко пакостничать. Она, видимо, предполагала, что я буду делать вид, будто всё в порядке, либо устрою скандал Артису, обвинив его во всех смертных грехах.

К примеру, полупустые баночки с кремом для лица и для кожи век, засунутые между разных пузырьков с начатой мужской и новой, ещё не распакованной, женской косметикой.

Когда Артис показывал мне нашу комнату, он предупредил, что поскольку поместье находится на некотором удалении от магазинов, горничные по его приказу купили какую-то косметику… Но если мне понадобится что-то другое, за ней сразу же пошлют водителя.

Я улыбнулась, вспоминая, как экономила воду на умывании в одной из африканских стран, и вежливо поблагодарила своего Викинга, прекрасно понимая, что обойдусь тем, что есть. Тем более что большая площадь всех полочек в нашей ванной была заставлена именно моей — то есть не распакованной женской косметикой.

А вот использованные наполовину баночки стали сюрпризом. Что это, случайность? Забыла его бывшая? Или это было устроено специально для меня — показать мне, что здесь совсем недавно жила другая девушка?

У русских есть забавное выражение про блины, являющейся своеобразным замещением английской фразы о том, что первый шаг всегда самый сложный. Те крема стали моими первыми неудачными блинами — я на самом деле какое-то время напрягалась, думая о том, как Артис жил здесь до меня со Светой. О том, что он целовал её, гладил и любил на этой же самой кровати, где мы спим; может быть, на этих же самых простынях.

К счастью, я вовремя поняла, что это ребячество: у каждого из нас своё прошлое. И дом, кровать, даже простыни не виноваты в том, что мы не сумели сразу найти друг друга. В гостиницах, люди тоже спят на простынях, которые использовали до них — именно для этого и существуют прачечные.

Но я всё же не удержалась, чтобы не поинтересоваться у Артиса о Свете.

— Неужели ты совсем не скучаешь по ней? — спросила я, затаив дыхание, ожидая его ответа. Артис пожал плечами.

— Маленькая, это должен был быть брак по уговору, — мягко заметил Артис, привлекая меня к себе. Он всегда так делал, когда чувствовал, что мне нужна его поддержка. — Светлана прекрасно понимала, на что она шла.

— Она же не робот… — нахмурилась я. Меня нежно поцеловали в губы.

— Нет, разумеется. Но оборотни проще относятся к сексу и вообще к близости без обязательств.

— По тебе этого не скажешь, — недовольно буркнула я, за что тут же получила укус в область шеи.

— Моя любимая язва, — протянул Викинг, продолжая ласкать мою шею, только теперь не прикусывая её, а нежно обводя чувствительное место языком. — Ты знаешь, при каких условиях ты можешь получить всё сразу.

— Артис! — возмутилась я.

Оборотень заржал и явно попытался сменить тему, но я всё же хотела узнать чуть больше о его отношениях со Светой.

— Я чувствую за собой вину, — честно призналась я. — Моё появление расстроило вашу свадьбу.

— Каждый оборотень как чуда ждёт появления своей истинной пары, — недоуменно взглянул на меня Артис. — Это счастье и необыкновенная удача, что мы встретились до того, как я поставил на ней свою метку.

— Почему?

— Потому что в противном случае, Свете пришлось бы всю жизнь прожить в твоей тени. Она была бы Луной лишь номинально, и это твои дети наследовали бы стаю и всё моё состояние.

— Я бы никогда не согласилась на подобную жизнь, — возразила я. — Однако, не думаю, что это объяснение как-то сильно облегчает состояние Светы. Вчера она была твоей невестой, а сегодня… сегодня она где?

Артис тяжело вздохнул.

— Маленькая, я тебе уже говорил, в чем разница между союзами истинных пар и союзами по уговору. Последние… приемлемы у нашего народа, но это скорее человеческие союзы, которые терпят звери, а не слияние двух наших ликов с предназначенной нам парой. Представь, что ты ешь самый вкусный шоколадный торт, покрытый глазурью, с растопленным шоколадом внутри — все это радует твой глаз, твой желудок… но ты не чувствуешь вкуса.

— Как при сильном насморке?

— Не знаю, что это такое, — пожал плечами Артис. — Но должно быть, что так. Понимаешь, это чуть больше, чем простой секс, но бесконечно далеко от слияния истинных пар.

— Однако ведь твой бета, Эдгарс… Насколько я поняла, у него брак по уговору. И, кажется, что он очень любит свою жену.

— Разумеется, они стали близки после двадцати совместно прожитых лет, — пожал плечами Артис. — Но даже после пятидесяти прожитых совместно лет, у них не будет такого единения, как у нас с тобой.

— Тем не менее, это не значит, что Света не переживает.

Да, мне не понравилась эта девица: мне не понравилось её вызывающее поведение в ресторане, её снобизм и отношение к людям, но я и вправду чувствовала за собой вину — тем, что своим появлением невольно разрушила её жизнь.

— Мы даже не были друзьями, — «успокоил» меня Артис, целуя в шею и… спускаясь ниже. — Это был простой брак по уговору, позволявший мне надеяться на появление наследников, а ей — получить статус Луны стаи. Поверь мне, если Света сейчас и страдает, то только от этого.

 Я довольствовалась этим объяснением, решив, что просто тихо выкину баночки с кремом в мусорку и забуду об этом, предоставив Артису решать все вопросы со Светой самому.

Правда, когда вечером я вытащила начатые банки крема с полок, я заметила на всех кремах мелкую приписку на французском: каждый из этих продуктов предназначался женщине после пятидесяти лет. Вряд ли бы Светлана стала мазаться кремами, не соответствующими её возрасту — в доме, насколько я знала, постоянно жило всего две женщины такого возраста: повар, балующая нас латвийскими вкусняшками, и Аустра — экономка — домоправительница.

Повару, жизнерадостной женщине лет шестидесяти, я нравилась: она плохо понимала английский, но любила слушать мои рассказы о странах, где я побывала, и рассказывала о своих приключениях: заядлая туристка, Инна тоже побывала во многих странах, и мы часто сравнивали наши впечатления от путешествий.

Аустра вела себя вежливо, но всегда сохраняла дистанцию… Держа в руке начатые банки с кремом, я вынуждена была признать, что первое впечатление оказалось правильным: я ей не понравилась.

После этого, легко было заметить и другие, вроде бы мелкие моменты, которые указывали на это. К примеру, она всегда и всюду говорила исключительно на латышском языке, в том числе, когда дело касалось непосредственно меня — и моих просьб. Зачем, простите, отвечать мне на латышском, если именно этого языка я ещё не знаю?

Однажды, когда подобное случилось во время обеда, я не выдержала. Началось всё из-за ерунды: я спросила Аустру, можно ли мне принести апельсинового сока вместо вина. Она тут же позвала помощницу повара и, кивая на меня, заговорила на латышском. При этом — я это точно знала — девушка-помощница прекрасно владела как английским, так и русским. И именно она чувствовала себя неудобно, когда кивала в такт словами Аустры.