Самая страшная книга 2015 - Игорь Кром

Литовченко сморгнул, ему враз стало не по себе. Ладонь непроизвольно опустилась на кобуру с “ПЯ”, который в армии называли “грачом”.

- Уверен? - переспросил он.

- Так точно.

С четверть минуты Литовченко молчал, думал - обстоятельно и неторопливо, как и подобает видавшему виды прапору. Допустим, рация на объекте замолчала не потому, что персонал отмечал чей-нибудь день рождения, и не оттого, что накрылся какой-нибудь диод или резистор. Также предположим, что дерево срубили не забавы ради, а с целью задержать направляющуюся на объект технику. Тогда получается…

Литовченко утёр тыльной стороной ладони внезапно вспотевший лоб и додумал мысль до конца. Тогда получается, что объект атакован, а персонал выведен из строя. К примеру сказать, диверсантами.

“Чушь! - со злостью подумал прапорщик. - Какие тут диверсанты, в мирное время, посреди сибирской глуши, в трехстах километрах от Томска и в доброй полусотне от ближайшего жилья”.

- Может, зэки? - подал голос Хакимов. - Беглые.

- Что? - Литовченко пренебрежительно хмыкнул и взял себя в руки. - Зэки-шмэки, - буркнул он. - Их бы псы почуяли за версту. Пошли давай.

Он сплюнул, повернулся к бойцу спиной и решительно зашагал дальше. Старею, с неудовольствием думал прапорщик. В Чечне были настоящие диверсанты, он и то не шибко боялся, а тут… Дерево, видите ли, срубили как раз, когда забарахлила связь - тоже мне повод нервничать. В жизни и не такие ещё совпадения бывают, а в армии особенно.

Литовченко ускорил шаг. Солнце уселось на лиственничные верхушки уже основательно, комарьё несколько присмирело, стук дятла затерялся за спиной, сменившись нестройной птичьей разноголосицей. Прапорщик скосил глаза на ходу - боец топал в пяти шагах сзади, жевал травинку и, видимо, тоже больше не нервничал.

- Километра полтора ещё, - бросил Литовченко. - Скоро при…

Он осёкся и, едва не споткнувшись, застыл на месте. В двадцати шагах спереди, распластавшись поперёк просеки, в запекшейся кровавой луже лежал дохлый пёс с распоротым брюхом и вывалившимися наружу внутренностями.

Байдарка плавно приближалась к перекату, обычному, каких прошли уже не один десяток. Ссутулившись на сиденье рулевого, Надя задумчиво изучала коротко стриженый затылок Артёма. На байдарочный поход её уговорил он, видимо, решив, что на природе Надя станет уступчивей. Напрасно - спать пускай и с фигуристым, атлетически сложенным, но грубоватым и неотёсанным Артёмом Надя не собиралась. Так же, как с сопящим на корме угрюмым крепышом Игорем. И вообще, бицепсы и кулачищи совсем не то, ради чего она ляжет с парнем в постель. Вот с Лёшкой с параллельного курса… с ним она бы не прочь. Она и на уговоры-то согласилась, когда узнала, что идёт Лёшка. Тот, однако, Надиного интереса не замечал или делал вид, что не замечает, а в головную байдарку посадил на рули рыжую Ирку.

Походом по верховьям реки с нелепым названием Кеть Надя была сыта по горло. А в изобилии водящиеся по берегам этой Кети комары наверняка были сыты Надей. Тоже по горло, мысленно усмехнулась она. Слава гребле, послезавтра поход закончится, и можно будет забыть про пересоленные и недосоленные каши из чумазого котелка, про невкусный чай, про навязчивые ухаживания Артёма и про туалет на природе, когда приседаешь и думаешь, как бы успеть, прежде чем в задницу ужалит какая-нибудь змея.

- Эй! - окликнул с носа Артём.

Надя встрепенулась. Байдарка подходила к перекату.

- Табань, ёпст, - скомандовал Артём. - Лево руля!

Игорь на корме стал табанить, байдарка замедлила ход. Наде осталось лишь положить руль влево. За трое суток похода она проделывала это множество раз. Но сейчас, сама не зная отчего, потянула вдруг на себя правый штуртрос.

- Куда? - заорал с носовой банки Артём. - Ты что ёпст творишь?!

Надя охнула и перехватил штуртрос, но было уже поздно. Байдарка вошла в перекат бортом, на секунду замерла и ринулась вниз, прямо на стерегущий за перекатом острый жандарм.

От страха Надя вскрикнула. Байдарка с ходу вмазалась в жандарм правым шпангоутом. С треском лопнули алюминиевые стрингеры, а секунду спустя хрястнуло под ногами, и в разорванный каркас ворвалась река.

- За борт! - рявкнул Артём.

Надя и опомниться не успела, как оказалась по пояс в ледяной, сбивающей с ног воде. Байдарка стремительно погружалась, с носа сорвался и унёсся вниз по течению рюкзак с провизией. За ним другой - со спальными мешками и тёплой одеждой.

- К берегу тащи! - кричал вцепившийся в корму затонувшей байдарки Артём. - Быстрей, ёпст!

Как они втроём умудрились вытащить утопленницу из реки, Надя помнила плохо. Как карабкались на прибрежные валуны - тоже. Пришла в себя она, лишь когда Артём поднёс ей к губам флягу с водкой и заставил глотнуть. Надя закашлялась, тяжело опустилась на каменную россыпь и обхватила себя непослушными, ходуном ходящими руками.

- Кильсон накрылся, - буркнул Артём. - Байдарке временный пэце. И жратва уплыла.

- У ребят осталась, - прохрипел пританцовывающий в попытках избавиться от воды в ухе Игорь.

- Точно, - согласился Артём. - Только…

Он оборвал фразу, выпрямился и уставился на речную излучину в паре сотен метров ниже по течению. Головной байдарки видно не было.

- Лёха! - приложив ладони рупором ко рту, во всю глотку закричал Артём. - Ирка! Вадим!

Ответило только эхо.

- Тьфу ёпст-переёпст, - выругался Артём. - Ладно, далеко не уплывут, рано или поздно сообразят.

Он присел, развязал уцелевший рюкзак со снаряжением и выудил со дна герметичный полиэтиленовый пакет с бензиновой зажигалкой внутри.

- Заголяемся, - велел Артём и первым стал стягивать с себя мокрую, липнущую к груди фуфайку. - Заночуем у костра, ребят утром догоним по берегу. Шуруй ёпст за хворостом, - бросил он Игорю, - пара часов до темноты у нас есть.

В трёх шагах от мёртвого пса Литовченко опустился на корточки, вгляделся в рану, раскроившую собаку от глотки до паха. Обернулся через плечо - Хакимов, уцепившись за ствол лиственницы, блевал в можжевельниковые кусты. Прапорщик выругался вслух - дело явно принимало дурной оборот, не хватало только напарника, празднующего слабака при виде дохлятины.

- Отставить! - бухнул Литовченко. - Смирно!

Хакимов шагнул в сторону, утёр рот рукавом гимнастёрки, затем с натугой выпрямился и застыл, глядя на прапорщика ошалелыми от испуга глазами.

- Вольно, - Литовченко поднялся. - Значит, так - вернёшься к машине. Радируешь в часть, докладываешь обстановку и ждёшь меня. Задача ясна?

- А в-вы, товарищ п-прапорщик? - запинаясь, выдавил из себя Хакимов.