Небо на двоих - Ирина Мельникова

Я подошла к огромному окну и прижалась лбом к стеклу, чтобы лучше видеть, что происходит в саду. Дождь как будто стал еще сильнее, падал теперь сплошной стеной.

Вадим выключил люстру, комната освещалась только напольным светильником у камина и пламенем. Росчерки молний следовали один за другим и озаряли огромный зал причудливым голубовато-мертвенным сиянием. Вид черных силуэтов деревьев на фоне сполохов придавал обстановке еще большее ощущение нереальности.

Я подумала вдруг, что сейчас Вадим подойдет ко мне, обнимет сзади за плечи и скажет такие слова, что я вмиг забуду о своих злоключениях и даже Любаве прощу ее интриги и вранье. Ведь подруга хотела как лучше.

Но он не подошел.

– Чего ты там выглядываешь? – раздался голос от камина. – Никто больше не придет. Иди сюда!

Я повернулась.

– О чем ты хотел поговорить?

– О нас. Думаю, нужно прояснить кое-какие моменты.

– Прояснить?

Я присела на диван и взяла со столика бутылку коньяка. И присвистнула от удивления. Ничего себе… «Hennessy Richard Crystal Decanter» – вот какие коньяки пьют российские пенсионеры. Стоимостью в годовую пенсию! А то и в две!

Вадим подошел и взял у меня из рук бутылку. Скривился:

– Знаешь толк в коньяках?

– Знаю, это дорогой коньяк. Юре как-то подарили бутылку…

– Юра – твой муж?

– Бывший муж, – уточнила я. – Мы расстались месяц назад.

– Месяц назад? – Вадим разлил коньяк по рюмкам. Немного, на палец высотой. – И теперь ты занята поиском нового соискателя своей руки и сердца? – Он поднял рюмку. – Твое здоровье!

– С чего ты взял? – опешила я. – Объясняла ведь, что меня теперь замуж на вожжах не затащишь.

– Все вы так говорите. – Вадим залпом осушил рюмку. – Не держи меня за дурачка! Скажи честно, ты приехала сюда, чтобы морочить мне голову? Пофлиртовать от нечего делать?

– Господи… – Я почувствовала, как почва уходит у меня из-под ног. Этот негодяй и впрямь читал мои мысли. – Что за чушь ты несешь? На кой ляд ты мне сдался? Стоило тащиться черт знает куда, чтобы закрутить роман с грубияном!

– Не ври! – Вадим смерил меня тяжелым взглядом.

А я поразилась, как быстро изменилось его настроение. Стоило нам остаться наедине, как веселый и обаятельный человек превратился вдруг в безмозглого болвана.

– Я что, бревно бесчувственное, не чую, когда женщина прижимается случайно, а когда специально трется, вздыхает, глазки строит? Ты это брось! А то чемодан в зубы и – айда в свою Москву на рассвете.

– Вадим, как ты можешь? Когда я к тебе прижималась? Может, только у Мадины. Но ты сам просил, чтобы я вела себя как невеста.

– Здесь не принято, чтобы жених и невеста тискались на людях.

– Я… ты… – У меня даже дыхание перехватило от негодования. – Ты называешь это тисканьем?

Я была потрясена до глубины души. Все тайное он выдернул наружу, перемесил в грязи и метнул мне в лицо, без намеков, без обиняков… Так настоящие мужчины не поступают! Я выкрикнула что-то подобное, гневное, на грани нервного срыва, а затем схватила рюмку с коньяком и запустила ему в голову. Вадим увернулся, рюмка ударилась в одну из статуй и, разбившись, окропила ее медового цвета каплями.

– Урод! – заорала я и пнула столик.

Тот отлетел в сторону. Вадим едва успел подхватить бутылку.

– Ноги моей здесь не будет! – Я решительно направилась к лестнице.

– Стой! – Добров в два шага догнал меня и схватил за руки. – Я тебя предупредил. Если я тебе по барабану, чего тогда орешь? Всю округу переполошила! Николай небось под дверью стоит, ждет, когда позовут труп выносить.

– Труп? – тупо спросила я. – Чей?

– Ну, чей-нибудь, – засмеялся Вадим. – На сей раз, наверное, мой.

– А что, были другие трупы?

– Не было других, – уже в голос расхохотался Вадим. – Но от твоих криков, кажется, все шакалы сдохли. Не голосят сегодня.

– Шакалы не голосят в дождь, – отрезала я и попыталась освободить руки из стиснувших запястья сильных пальцев.

– Не дергайся! – сказал Вадим. – Не отпущу, пока не пообещаешь, что не станешь больше орать и бросаться тяжелыми предметами. Я ведь совсем не против, если ты поживешь в моем доме. Я здесь практически не бываю. И своим присутствием не буду докучать тебе.

– Главное, чтоб ты не докучал мне грязными домыслами. Поживу недельку-другую и уеду. Если, конечно, не сорвусь раньше.

– Уедешь-уедешь… – Он наконец отпустил мои руки и вернулся на диван. Распорядился: – Прихвати себе рюмку на кухне. – И тут же расплылся в добродушной ухмылке, хлопнул ладонью по дивану рядом с собой. – Чего стоишь с несчастным видом? Присаживайся!

– Не буду пить, – буркнула я. – Уже третий день только и знаю, что пью. Хватит уже!

– А я не предлагаю напиваться. – Вадим сам сходил на кухню и принес рюмку. – По пять граммов для живого разговора. Впрочем, ты его оживила дальше некуда.

Я смерила Доброва сердитым взглядом и опустилась на диван, но на некотором удалении. Хозяин дома язвительно хмыкнул, снова разлил коньяк по рюмкам и пододвинул мне разломанную на дольки плитку шоколада, прямо так, на фольге.

– Вот, закуска на скорую руку.

Мы выпили.

– Я так считаю, за знакомство! – сказал Вадим и, потянув из пачки сигарету, посмотрел вопросительно. – Можно закурю?

– Кури. Хозяин – барин, – пожала я плечами. И перешла к делу. – Ты что-то там намекал, вроде я тебя не узнаю. Мы разве встречались раньше?

– А ты Леху Гардарина помнишь все-таки или нет?

– Честно сказать, забыла. Но Давид заговорил о нем, и сразу вспомнила. Мы всего один раз встречались. На дне рождения Толика. Да, собственно, как встречались? Словом не перекинулись.

– А кто тебя после той вечеринки домой провожал, помнишь? – нахмурившись, спросил Вадим и снова разлил коньяк по рюмкам.

– Как кто? Толик и… – Я уставилась на собеседника. – Не хочешь ли ты сказать, что тот лопоухий лейтенант…

– Старший лейтенант. – Вадим улыбнулся. – А ты вредная была. Даже телефон свой не оставила.

– Да-да, что-то помню!

Я засмеялась, потому что у меня словно камень с души свалился. Он был славным тот парень – длинным, худым, уши топориком, а на носу – веснушки. Только я терпеть не могла военных, потому что они мне плешь проели дома. Кавалеров я себе выбирала сугубо гражданских.

– Надо же, – покачала я головой. – Лет двадцать, наверное, прошло. Леша погиб…

– А я вот, видишь, жив, – произнес Добров глухо и отвернулся.

Я придвинулась к нему и взяла за руку.

– Успокойся. Я знаю, твои жена и сын…

– Я даже их не хоронил! – Вадим скрипнул зубами и склонился над рюмкой. – Был в спецкомандировке. Мне не сказали, чтоб не провалил задание. Понимаешь, то задание было важнее моего мальчика… – Он закрыл лицо ладонью и замычал.