Возвращение на Арвиндж - Александр Гергель

Я быстро глянул на приятеля, но тут же отвел глаза, мне стало стыдно за свой гнев. На Колю было больно смотреть. Он сидел на броне, уронив руки на колени, свесив голову и упершись невидящим взглядом в свою любимую машину. Он кусал губы и чуть ли не плакал. Я в первый раз видел друга в таком подавленном состоянии. Мысль о том, что по всем законам справедливости его нужно отправить за подмогой к оставшейся в километре от нас первой машине, улетела, не успев оформиться. Пропадать, так вдвоем!

Усевшись рядом с ним, я положил руку ему на плечо, мол, ничего, дружище, прорвемся. Коля повернул ко мне голову, и я увидел в его глазах слезы. Слов у меня не нашлось, я лишь притянул его голову к себе и уперся лбом в его лоб.

Неожиданно Коля вскинулся, глаза его полыхнули озорным огоньком, печальное лицо вмиг преобразилось, и он радостно воскликнул:

– Айда! Зараз мы ее с толкача.

Не дожидаясь меня, он соскочил с машины. Еще не понимая его идеи, но уже проникаясь надеждой, я последовал за ним.

Коля стоял у кормы машины и с нетерпением дожидался меня. Парень он был немаленький, хотя на характеристику «шкаф» не тянул, просто, что называется, среднего телосложения. Но в данной ситуации, в смысле толкания машины, он выглядел просто карликом. Корма бээмпэшки возвышалась над ним постаментом огромного памятника.

– Давай сюда, – махнул он рукой, – толкаем ее к уступу. Подкатим, я залезу, ты столкнешь, я воткну передачу. Заведем!

Я посмотрел вдоль борта машины в направлении предполагаемого движения. До края террасы было метров двадцать пять – тридцать. И хотя поверхность имела небольшой уклон в нужную сторону, прокатить машину на такое расстояние представлялось мне делом абсолютно нереальным.

– Ну, чего ты глядишь? Толкаем! – торопил Коля.

От тоски и грусти не осталось и следа, он был весь – действие. Бил копытом, как застоявшийся конь. Торопыга.

Мы уперлись руками в двери десанта. Одно только прикосновение к броне позволяло почувствовать огромную тяжесть этой махины и ничтожность наших возможностей. Под руками была стена.

– И-и-и! Раз!!! – скомандовал Коля.

Мы налегли изо всех сил. С таким же успехом можно было упираться в соседнюю гору.

– ….!!! – смачно выругался Коля. – Забыл с ручника снять!

Он вихрем взлетел на броню, мигом вернулся.

– Давай! Налегаем!!!

Упершись руками в двери, мы вытянулись почти горизонтально. Подошвы ботинок медленно пахали в каменистом грунте внушительные борозды, но сквозь шуршание породы мне почудился металлический лязг, и показалось вдруг, что машина дрогнула. В этот момент земля выскользнула у меня из-под ног. Падая, я мельком глянул на друга. Лицо его было темно-малиновным и напоминало раскаленную плиту печки, которую мы топили в кубрике. Вздувшаяся на шее вена была толщиной с палец, голые по локоть руки опутаны напряженными до предела жилами. Весь его вид просто орал о том, что машине придется покориться человеку.

Увидев, что я упал, Коля мгновенно сбросил напряжение. Шатаясь, он шагнул ко мне и опустился на землю. После неимоверного усилия я не мог даже шевельнуться. Воля не просто ослабла, а растаяла, словно дымок от сигареты под порывом ветра. Предприятие казалось совершенно бессмысленным. Умнее будет собрать остатки сил, влезть на броню, занять место в башне и приготовиться отбывать атаку. В конце концов наши не могли быть слишком далеко. Услышав пушечную стрельбу и пулеметные очереди, кто-нибудь непременно ринется на помощь. Может быть, продержимся? Малодушную мысль о том, чтобы начать стрельбу прямо сейчас и тем самым вызвать подмогу, я отогнал. Броня пришла сюда не на учения. Если все бросятся к нам на выручку, пехота останется без прикрытия, и если ее начнут долбить на отходе… Нет. Паниковать раньше времени и звать на помощь просто от страха мы не имели никакого права.

Пока мои мысли вяло текли в этом направлении, Коля успел отдохнуть и был снова готов к действию.

– Зараз! – кивнул он мне и исчез за машиной.

– Вставай, другий раз спытаем, – воскликнул он, появляясь снова с какой-то длинной железякой в руках.

– Брось, Шеф, не сдвинем мы ее. В этой дуре четырнадцать тонн!

– Я тоби шо казав! Пийдэ, як миленька! – уверенно заявил он. – Подъем, Мазила! Давай, бача! В школе учитель балакал, шо який-то древний грека пужал землю перевернути, колы рычагу подходяшу мае. Ось он, рычаг! – Коля потряс над головой длинной монтировкой.

Его уверенность взбодрила меня. Я поднялся и заглянул за угол машины, где он колдовал со своим рычагом. Оказалось, Коля прилаживает монтировку в заднюю зубчатку, натягивающую правую гусеницу.

– Айда! – скомандовал Коля, всем весом налегая на монтировку.

Упершись в бронированную дверь, я тоже налег изо всех сил, припоминая другого персонажа древних мифов. Тот был обречен вечно вкатывать камень на вершину тамошней горы. Сейчас меня пронзило новое понимание этой, на первый взгляд, незатейливой истории, и стало нестерпимо горько за его судьбу.

И вдруг машина двинулась. Невероятно, но она медленно поползла вперед, с хрустом давя гусеницами камешки.

Провернув рычаг до упора, Коля махнул мне рукой, давая знак остановиться. Передохнув, переставили монтировку и продолжили. Дело пошло легче, когда рычагом стал орудовать я. У Коли хватало сил не давать машине останавливаться, пока я вытаскивал и переставлял монтировку. Чем больше бээмпэшка набирала ход, тем легче нам становилось. Обливаясь потом на солнцепеке, забыв обо всех окрестных душманах, мы шаг за шагом упорно толкали машину к краю террасы. Наконец последние метры были пройдены, машина зависла на краю короткого спуска, и мы уселись отдыхать в тени, у гусеницы. Через пару минут Коля запрыгнул на броню и занял место за штурвалом. Я глядел на него с надеждой и верой. Наверное, таким взглядом провожают героев в космос. Коля дал знак, что готов, и я поспешил к корме машины. Уперся, поднатужился и… Ничего не произошло. Столкнуть машину в одиночку сил не хватало, и пришлось ему вылезать, чтобы помочь мне продвинуть ее вперед еще на полметра, пока передняя часть не нависла над обрывом террасы – наклонной плоскостью метров пять длиной. Только теперь я оценил расчет моего механика: машина ринется вниз, наберет инерцию, передняя зубчатка, вращаемая гусеницами, провернет коленвал, и мотор заработает. Нужно только успеть воткнуть передачу.

Коля изготовился. Я столкнул бээмпэшку. Машина, разгоняясь, пошла вниз, дернулась, зарокотала, выпустила облако выхлопа, проползла еще немного вперед по нижней террасе, всхрапнула напоследок и умерла.

Спустившись с пригорка, я посмотрел на Колю. Он был обескуражен, но, немного отдохнув, деловито огляделся, задумался и огорошил меня сообщением, что терраска-то наша невелика, всего метров сто, а опыт у нас теперь огромный.